— Ну, знаете... — начал он.

— Ой, бросьте, ребята! — сказала Оса. — Давайте лучше телевизор посмотрим. Может, есть какой-нибудь фильм хороший или интересная телеигра...

Она включила старенький телевизор, и через полминуты тот замигал, в нем появились изображение и звук.

— ...Деятельность подобных сект сатанистов вызывает все большую озабоченность в Германии и во Франции, — вещал женский голос. — Недавно была осквернена очередная церковь. Сатанисты, проникшие в нее ночью, подвесили к центральному распятию алтаря петуха с перерезанным горлом. Теперь церковь придется освящать заново...

Ребята, затаив дыхание, глядели на возникшее в телевизоре изображение распятого Христа, на шее которого висел петух с перерезанным горлом, а петушиная кровь, стекавшая вниз, запачкала все распятие.

— Нередки случаи осквернения могил, — продолжал тот же голос. — Сатанистам нужна для их обрядов свежая могильная земля и свежие покойники, предпочтительно дети... Полиция обеспокоена этими варварскими выходками. Между тем в ряде стран можно спокойно приобрести символику сатанистов, это стало такой же отраслью бизнеса, как и многое прочее. Мы имеем в своем распоряжении запись телеинтервью, которое согласился дать один из «духовных отцов» английских сатанистов, открыто исповедующий свои взгляды...

На экране возникло лицо толстощекого молодого человека — на первый взгляд вполне довольного жизнью.

Но тут Оса выключила телевизор.

— Этого еще не хватало! — решительно заявила она.

Некоторое время ребята молчали.

— Ну и ну! — сказал Сережа. — Надо же, чтоб так совпало!

— Ребята, а вы уверены, что это просто совпало? — спросил Саша. — Вдруг на самом деле эта передача идет сейчас только в нашем телевизоре, а в программе ее нет? Вспомните фильмы ужасов — такое бывало, когда у какой-нибудь семьи телевизор начинал вещать свое!

— Ой, брось ты! — сказал Миша. — Может, профессор и его ученики и называют себя сатанистами, но ведь по-настоящему вызывать духов и вселять их в телевизоры они не могут!

— Это еще неизвестно! — завелся Саша. — Вы-то над всем этим смеетесь, но я уверен, что профессор не мошенник, а...

И они опять стали переливать из пустого в порожнее, до тех пор пока — с чего и началась эта глава — Миша не отпихнул в сердцах чашку и не заявил, что больше не может.

— Да, пожалуй, стоит прекратить обсуждение, — согласился Петя. — Давайте вернемся к этому с утра, на свежую голову, и решим, стоит нам вообще влезать в это дело или нет. И как действовать, если стоит. А пока надо чем-нибудь отвлечься. Давайте сыграем в «Монополи». Я взял игру с собой.

Все охотно согласились на это предложение.

Наверно, многие из вас играли в «Монополи», но на всякий случай скажу о ней несколько слов — для тех, кто с ней не знаком. Это игра довольно сложная, в ней поля обозначают земельные участки, магазины, железные дороги, порты и фабрики. Попадая на поле, его можно выкупить — или, наоборот, приходится платить налог, если поле уже кому-то принадлежит. Если удается выкупить все поля одного цвета, то количество налогов, которые ты собираешь, резко возрастет, а ты можешь строить на этих полях дома и гостиницы... Можно меняться, перепродавать поля друг другу. При этом нужно стараться не попасть на какое-нибудь из плохих полей: «таможня», «тюрьма» или «штраф», где приходится платить очень много в пользу государства. Многое в этой игре зависит от везения — от того, как выпадут кубики, но и смекалка значит не меньше.

Эта игра сейчас существует под разными названиями: «НЭП», «Москва» и другие. У Пети была настоящая английская «Монополи», с очень красивым полем ярких цветов, с забавными фишками и смешными картинками на карточках.

Через полчаса ребята настолько увлеклись игрой, что почти забыли о странных событиях уходящего дня. Казалось бы, выигрывать должны были Петя или Сережа: у них голова была лучше всего устроена для подобной игры, в которой нужно уметь считать варианты, приход и расход. У Пети было еще одно преимущество: его отец был независимым бизнесменом, и Пете было у кого учиться, как вести дела. Но, как ни странно, выигрывал Саша. Ему везло во всем и постоянно, при каждом броске кубиков: он попадал на призовые поля, ни разу не угодив на штрафное, он скупал земли и железные дороги, он постоянно получал право двойного хода... «Везуха поперла», как он сам это объяснил.

Сережа играл ровно и спокойно, не богатея на глазах, но поддерживая свое дело в должном порядке, выжимая максимум возможного даже из неудачных ходов. Миша и Оса начинали немного «тонуть», но у них было достаточно запасов, чтобы не вылететь из игры и даже резко поправить дела при первом же удачном ходе.

Что до Пети, то он играл слишком беззаботно и даже небрежно. Несколько раз он умудрился «смазать» удачный ход, не извлекая из него очевидных выгод: не начинал строить гостиницы, чтобы собрать побольше денег с других игроков, отказался от карточки-«амнистии» на выход из тюрьмы и от карточки на бесплатный проход таможни, когда они попали к нему.

Осе, довольно внимательно за ним наблюдавшей, померещилось в какой-то момент, что Петя делает это специально. Словно бы ему было неудобно перед друзьями, для которых он был самым «богатым» во всей их компании и которые ждали поэтому, что он и в игре (смысл которой в том, чтобы разбогатеть) легко докажет свое превосходство и свое знание бизнеса.

Оса чувствовала все большую уверенность, что она права. «Да, — подумала она, — ему неловко выигрывать, он стесняется. Не хочет, чтобы мы подумали, будто в жизни все достается ему одному».

Ей захотелось вслух сказать Пете, что это глупость, но она все же сдержалась, вовремя прикусив язык: не стоит показывать, что она его разгадала. Да, то, как он сейчас «зажался», — это глупо и наивно, но есть в этом что-то трогательное и благородное. И он расстроится, если дать ему понять, что Оса видит его насквозь. И одна ли только Оса? Девочка исподтишка пригляделась к остальным. Нет, похоже, никто, кроме нее, не видит умысла в безалаберной игре Пети: все слишком увлечены. Сперва ее удивило, как же это никто не замечает очевидного. А потом поразила мысль о том, до чего хорошо она понимает Петю: словно в мысли его заглядывает и читает их.

Откуда взялось это понимание? Осе припомнилось, как она крепко стиснула руку Пети, испугавшись «привидения», и она почувствовала, как краснеет при этом воспоминании. Естественно, что она вцепилась в руку ближайшего из друзей, когда увидела такой ужас, но то, как Петя глазом не моргнув, несколько минут выдерживал ее судорожный захват, в котором от испуга появилась недюжинная сила, словно связало их маленькой общей тайной. И Осе стало стыдно от ощущения, что они с Петей каким-то образом нарушили равенство всех со всеми, существовавшее в компании, что их теперь не пятеро, а двое и трое, и в этом есть обидная несправедливость по отношению к оставшимся троим...

Чувствуя, как все больше краснеет, Оса сказала:

— Что-то душно становится. Почему мы сидим с закрытым окном?

— А комары? — спросил Миша.

— Комаров пока нет. Да и вообще их в нашем поселке бывает немного, даже в августе...

Оса встала и распахнула окно. Чуть дрогнули занавески, когда свежий воздух устремился в комнату. И сразу запахло зеленью, первой сиренью, легким дымком, — видно, на одном из участков догорала куча прошлогодних листьев и сушняка...

— Ох, как здорово! — вырвалось у ребят.

— Конечно! — Оса облокотилась о подоконник. — Не пойму, что мы, дураки, с самого начала окно не открыли?

Бимбо, дремавший на полу, вдруг встрепенулся и заворчал, принюхиваясь к доносившимся через открытое окно запахам. Потом он заворчал погромче и поднялся на ноги.

— Что-то чует... — усмехнулся Сережа.

В этот момент стали бить огромные настенные часы, которые Оса еще днем завела и поставила на правильное время. Звук у этих старых часов был сочный, густой, мелодичный и мерный — чарующий звук, внимая которому можно было представить себя сидящим в пиратской кают-компании или в мушкетерском кабачке.