— Надеюсь, господин Свентон доволен ковром? По моему скромному разумению, он летает достаточно быстро и достаточно мягко.

— Не желаете ли отведать булотьки?!! — с воодушевлением спросил Свентон.

Его собеседник не знал, что такое «булотьки».

— Для меня было бы большой честью отведать булотьки в приятном обществе господина Свентона, — ответил он вежливо.

Свентон попросил фрекен Янссон немедленно позвонить в кондитерскую «Руса» и заказать три булочки.

— И побольше сливок!

А затем он добавил, понизив голос:

— Пусть пока запишут в долг.

В ожидании посыльного из «Руса» Свентон осторожно завел разговор о коврах. Он всячески старался скрыть свою заинтересованность, в противном случае, он был уверен, господин Омар заломил бы огромную цену. А выпросить у тетушки Хильды денег в долг весьма непростая задача. Поэтому он сказал, что, к сожалению, он унаследовал не менее семи ковров (даже девять, если считать два ночных коврика, которые были протерты до дыр, но которые в крайнем случае еще можно было использовать).

— Девять штук! Так что, честно говоря, мне вряд ли потребуется еще один ковер.

— Однако есть ли среди этих девяти ковров хотя бы один летающий? — спросил господин Омар.

— Летающий? Хм… я, право, не знаю, я не пробовал на них летать.

— Если господину Свентону ни к чему этот ковер, — проговорил загадочный араб, — то я ни в коей мере не буду настаивать на том, чтобы продать его господину Свентону.

— Хм… дело в том… я, право, не знаю, — пробормотал Свентон. — Мне кажется, что он заметно потерт по краям.

— Да, — согласился незнакомец, — он потерт по краям.

— И в середине тоже. Пожалуй, там он еще больше потерт.

— Да, — согласился господин Омар. — Там он даже еще больше потерт. Мой отец всегда сидел там, когда летал на нем.

Он показал проплешину, где узор был совершенно вытерт.

— Это его любимое место. Он часто летал по делам из Медины в Мекку и обратно. Он торговал верблюдами. А до него мой дедушка. Он часто летал из Мекки и Медину и обратно. Он торговал подержанными шатрами, и у него тоже было свое любимое место на ковре. А от этого остаются следы.

— Да-да, и очень заметные следы, — подтвердил Свентон. — Я не могу заплатить большую сумму за сильно подержанный ковер.

Господин Омар молча поклонился. Свентон становился все более нетерпелив. Обычно люди не признают никаких недостатков в той вещи, которую собираются сбыть с рук, а этот странный человек преспокойно соглашался со всем, что ему ни скажешь.

— Честно говоря, мне кажется, что от него сильно пахнет верблюдом, — продолжал торговаться Свентон.

— Да, — подтвердил господин Омар и поклонился. — От него пахнет верблюдом.

— Очень сильный запах, — сказал Свентон.

— Он особенно заметен, когда стоит такая безветренная погода, как сегодня, — с вежливым поклоном согласился господин Омар.

— Это весьма неприятно, — сказал Свентон.

— Разумеется. Безветренная погода это очень неприятно. Особенно если идти под парусами.

— Я имел в виду очень неприятно, когда от ковра пахнет верблюдом. Понюхайте сами! — Свентон втянул ноздрями воздух. — Вся комната уже пропахла верблюдом!

Арабский незнакомец тоже втянул носом воздух, при этом на лице у него возникло блаженное выражение.

— Можно подумать, что находишься в верблюжьем стойле, — продолжал Свентон, который твердо решил торговаться до последнего.

— Именно это я и хотел сказать. У нас это называется «караван-сарай».

Глаза у Омара стали печальными, словно его вдруг охватила тоска по родным местам. Он еще раз втянул носом воздух.

Свентон нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Никогда в жизни он не слышал ничего подобного. Невозможно торговаться с человеком, который без конца кланяется и со всем соглашается.

— Сколько вы хотите за него? — спросил он напрямик, решив взять наконец быка за рога.

— Для меня было бы большой честью уступить его господину Свентону за пятьсот динаров, — сказал хозяин ковра.

— Пятьсот чего? — переспросил Свентон с удивлением и тут же вспомнил про слово в кроссворде, который ему наполовину удалось решить. — Пятьсот динаров?

Динар и в самом деле был «восточной монетой» (№ 9 по горизонтали, пять букв). Теперь он вспомнил это. Он понятия не имел, сколько это будет в шведских кронах, но был совершенно уверен, что это слишком много.

— Пятьсот — это слишком много за такую старую и потертую вещь. Тем более с таким сильным запахом верблюда.

— Да. — сказал господин Омар и стал неспешно сворачивать ковер. — Пятьсот — это на сотню больше, чем четыреста, а четыреста — это очень крупная сумма.

Вид у него был еще более загадочный, чем обычно. Его глаза были черны, как ночь.

Свентон подумал о Вилле Вессле. Он уже мысленно рвал на себе волосы.

В этот момент в дверь постучала фрекен Янссон. Просунув голову в приоткрытую дверь, она проговорила шепотом, чтобы не мешать их беседе:

— Все готово. Прошу вас, если вы уже освободились.

Фрекен Янссон накрыла в проходной комнате маленький уютный кофейный столик. Посреди стола стояло блюдо с тремя большими булочками.

В них было очень много сливок и очень много миндального крема, а сверху они были щедро посыпаны сахарной пудрой.

— Пожалуйста, начинайте без меня, сказал Свентон. — Мне нужно сделать один важный телефонный звонок.

Свентон плотно прикрыл дверь, схватил телефонную трубку и заказал срочный междугородный разговор с тетей Хильдой в Седерхамне.

— Не может ли тетушка одолжить мне пятьсот динаров? — начал он безо всяких вступлений. — Речь идет о летающем Вессле… то есть, что я говорю… о ковре.

От волнения у него перехватило дыхание.

— Мне совершенно необходим ковер, потому что из щелей в полу ужасно дует.

Услышав, почему Свентону понадобился ковер, тетушка Хильда не смогла ему отказать. Она пообещала немедленно отправиться в филиал Восточного банка и поменять шведские кроны на динары.

«Потом я все ей объясню, — подумал Тюре. Когда я поймаю Весслу и она увидит огромные заголовки в газетах, тогда она поймет меня».

Тем временем фрекен Янссон и господин Омар принялись за булочки со сливками.

— Впервые в жизни имею честь отведать булотьку, — сказал арабский незнакомец и поклонился.

— О! — воскликнула фрекен Янссон. («Неужели он тоже шепелявит? — подумала она. — До чего обидно. Такой симпатичный! В нем есть что-то романтическое».)

Тут вошел Свентон и тоже уселся за стол.

— Я только что звонил в Седерхамн, — сказал он. — Дал указания филиалу Восточного банка выслать мне пятьсот динаров. Думаю, уже завтра мы получим эти деньги. Вас это устроит?

Господин Омар поклонился так низко, что небольшое количество сливок повисло у него на правом ухе.

— Ковер перешел к новому хозяину, — ответил он, не меняя выражения лица.

— Прекрасно! — сказал Свентон и взял с блюда последнюю булочку.

— Господин Омар как раз рассказывал мне, что у него на родине не едят булочек со сливками.

— Не едят? — удивился Свентон. — А что же вы тогда едите?

— Иногда мы едим чепчоуку.

— Что-что, простите? — переспросил Свентон. — Вы не могли бы повторить?

— Охотно, — ответил араб с легким поклоном. — Мы едим чепчоуку.

— Ах вот как, — пробормотал Свентон.

— Ой, какое вкусное название! — воскликнула фрекен Янссон. — Чей…?

— Чепчоука. Приятное на вкус и легкое блюдо из овощей, которое особенно приятно поедать жарким днем, когда дует суховей, а он дует почти всегда.

— А как вы вообще проводите свободное время там у себя в пустыне? — спросил Свентон.