Неужели это действительно произойдет – то, о чем она столько лет мечтала? Неужели через час или два она будет лежать в его объятиях? Но вправду ли этот непонятный, странный человек желает этого?

Это был не тот Дьюк, память о котором она свято хранила. Теперь ясно видно, что именно этот человек написал все те пугающие, затягивающие в опасный омут драмы, полные тревоги, чуждые всему ясному и доброму.

– Чего ты хочешь от меня, Дьюк? – выпалила она, отчаянно стремясь понять его намерения.

– Только то, Тина, что ты легко могла бы мне отдать.

– Что ты этим хочешь сказать? – Ее глаза сверлили его. Однако он сохранял спокойствие.

– А чего бы ты больше всего желала, Тина?

Если бы он задал этот вопрос пять минут назад, Тина без колебаний ответила бы – тебя. Но это было пять минут назад…

Теперь она не намеревалась обнаруживать перед Дьюком свои слабости. Она вызывающе вздернула голову.

– В моей жизни самое важное – моя профессия и успех в делах.

Дьюк был явно обескуражен. Он отнял свою ладонь от ее руки. Его лицо окаменело, рот превратился в тонкую линию. Зеленые глаза стали по-зимнему холодны, в них появилось циничное выражение.

– Ах, только и всего? Ну, тогда я в состоянии дать тебе все то, о чем ты мечтаешь, – медленно, растягивая слова, произнес он, намекая на то, что не откажется от платы за свои старания.

– Зачем это тебе, Дьюк? Какой смысл в этом? – недоуменно спросила Тина, как бы пытаясь догадаться о причинах предложения Дьюка. – Что ты с этого будешь иметь?

Он смотрел на нее равнодушно, без всякого выражения.

– Ланч будет подан в моем номере. Может быть, мы пойдем туда и все обсудим наедине?

При мысли о том, что придется остаться с ним с глазу на глаз, Тина перепугалась. Она инстинктивно чувствовала, что согласись она пойти на этот шаг – и все ее мечты рухнут и в будущем ей останется только горькое разочарование.

Однако Тина заставила себя принять фальшиво равнодушный, беспечный вид. Ей надо пройти через это испытание, пройти до конца весь путь. Может быть, это будет часом ее освобождения, вызволения из плена многолетнего страстного ожидания Дьюка. После этого она станет по-настоящему свободной и независимой.

– А после ланча, Дьюк… что произойдет потом? – Тина произнесла это, отступив на шаг и с легкой издевкой глядя прямо в глаза мужчины.

– Ну, Тина, – протянул он, – тут все целиком зависит только от тебя, и ни от кого больше.

Насмешливо ухмыляясь, он подхватил ее под руку и повел к лифту. Она не пыталась сопротивляться, хотя в душе корчилась от омерзения – к нему и к самой себе. Возможно, это необходимо, необходимо для того, чтобы наконец освободиться от его власти над ней.

Тина чувствовала всю постыдность и двусмысленность своего положения. Но без страха решила встретить все, что уготовила ей судьба.

Однако вся решимость Тины улетучилась, едва только она увидела перед собой дверь номера Дьюка. Сердце ее вновь застучало как сумасшедшее, отдаваясь в висках, ноги задрожали, она чуть не упала. Правда, колоссальным усилием воли молодой женщине удалось справиться с собой, но ее состояние выдавали предательски трясущиеся губы. Когда Дьюк взглянул на нее, приглашая войти, на его лице отразились сомнение и беспокойство.

С минуту он пристально смотрел в лицо Тины. Глаза его на миг затуманились выражением странной тоски и сожаления. Что это было: крушение надежд или горькие воспоминания – Тина не знала, да и не желала знать. Тем более что мгновение спустя его лицо опять приняло решительное выражение.

– Добро пожаловать, – обратился он к Тине, отступая в сторону, чтобы пропустить ее в дверь.

– Благодарю. – Тина отвечала с заметной иронией в голосе. Величественно, словно королева, кивнув ему, она с достоинством вошла в роскошный номер.

Большая, дорого и уютно обставленная комната. За отдернутыми тяжелыми занавесями – чудесный вид на город: окно занимало почти всю стену. В глубокой нише – неправдоподобно огромная кровать. Мебель, убранство комнаты, ковры, шторы были именно такими, какими и должны были они быть у преуспевающего драматурга, подумала Тина. Услышав за спиной щелчок двери, она отвернулась к окну.

– Что же, теперь ты можешь гордиться собой, Дьюк, – не без язвительности заметила она, изо всех сил стараясь не глядеть на постель. Уловив на себе пристальный взгляд его глаз, она смутилась.

– Теперь я могу себе это позволить.

– Любишь смотреть на красивые вещи? – быстро, не давая ему опомниться, спросила она. Говорить, говорить все равно о чем – только бы не думать о том, что должно произойти.

– Да.

– Совсем не то что раньше. Ведь тогда мы оба были бедны как церковные крысы, помнишь?

– Да, согласен с тобой.

– И теперешняя жизнь тебе больше по душе? – тихим голосом произнесла она.

Тина понимала, что ее желание – просто блажь, глупость; но все же сейчас ей больше всего на свете хотелось услышать от него, что он тоскует о прошлом, об их прогулках, долгих разговорах, шутках.

Он молчал. Тине стало стыдно за дурацкий вопрос. То, что миг назад представлялось ей таким прекрасным, сейчас стало просто жалким и ничтожным. Она потупилась и отвернулась. Так тебе и надо, подумала она. Ты что, не знаешь, что богатство в любом случае лучше самой идиллической нищеты?

Она слышала стук кубиков льда в бокалах, чмоканье пробки и шипение разливаемого шампанского. Пузырьки успеха, кисло подумала она, которыми он делится с женщинами.

Он встал рядом, протягивая ей бокал с шампанским, и спокойным голосом произнес:

– За Кристину Форрест и ее карьеру.

Она заставила себя поднять глаза и вымученно улыбнулась.

– Спасибо, Дьюк. – Но дальше разыгрывать свою роль она была не в силах. В голосе Тины прозвучал горький упрек: – Надеюсь, на сей раз ты меня не обманешь? Или же твои обещания помочь – такая же фальшь, как и твои ухаживания тогда, восемь лет назад?

Глаза его расширились, потемнели.

– Но ты действительно нравилась мне, Тина.

– Ты уехал, даже не попрощавшись со мной!

– Если бы мы тогда встретились, то обязательно стали бы любовниками, – равнодушно сказал он.

– Неужели это было бы так ужасно?

– Да, – просто ответил он. – Да, в то время это было совсем не нужно и могло плохо кончиться.

– Не то что теперь, а?

– Верно. Теперь совсем другое дело.

– Что же, звучит обнадеживающе. – Ее голос дрожал от плохо скрываемой ненависти к Дьюку. За эти годы он, видно, привык считаться только с собственными желаниями и плевать на всех. Она подняла бокал: – За добро и зло. – В голосе ее звенели слезы; она не желала скрывать своих чувств. – Пусть справедливость хоть иногда побеждает.

Оба пригубили шампанского. Тина чуть было не поперхнулась. Зря она завела этот пустой, совершенно лишний разговор. Ведь он отлично знает, что, стоило ему только намекнуть, она стала бы его любовницей, ничего не требуя взамен. И теперь это терзало ее, точно порок.

Дьюк с грустью глядел на нее.

– Тина, неужто тебе не надоело жить только интересами карьеры? – внезапно спросил он. – Неужели ты действительно ни о чем больше не мечтаешь?

Он отлично знал ее уязвимое место и постарался ударить побольнее. Но и у нее было чем ответить ему. Она вызывающе подняла голову и ледяным тоном парировала:

– Каждый человек порой бывает одинок, Дьюк, вне зависимости, интересует его карьера или нет. Ведь ты сам пишешь об этом, не так ли? Разве трагическое одиночество каждого человека среди людей – не твой конек? Тебе лучше, чем кому бы то ни…

Он зажал ей рот рукой, заглушив последнюю фразу. Это неожиданное порывистое движение ошеломило Тину. Глаза Дьюка угрожающе потемнели, брови сошлись на переносице. Она поняла, что сумела коснуться самого болезненного места в душе этого человека.

Но внезапно его настроение переменилось. Взгляд вновь посветлевших глаз смягчился, морщины на лбу разгладились. Он убрал с ее лица свою ладонь и слегка улыбнулся: