Несмотря на то, что Германия терпит поражения на всех фронтах, президент Фаррель и Перон за его спиной устанавливают нацистский порядок в Буэнос-Айресе. Замороченные ложными идеями, они решают перевернуть действительность и ведут себя так, будто Гитлер победил, а чтобы обрести твердую почву под ногами, обращаются к Конфедерации профсоюзов.

За головокружительным номером Эвы на Радио-Бельграно следят не живописные индейцы и не «понгос», жующие коку. Ее аудиторию составляют белые представители аргентинского плебса, которые отличаются от большинства нищих пролетариев Латинской Америки. Они не вьючные животные на земле хозяина, но все же сохраняют образ мыслей рабов, наемной рабочей силы. Небоскребы, кабаре, шикарные городские машины — их вожделенный рай, от которого, как заявляют напрямик власти, их следует держать подальше с помощью армии. Однако Хуан Перон и дикторша высказывают вдруг претензии. По их словам, у рабочих несправедливо отбирают этот рай. Быть может, рабочий захотел бы пользоваться таким же почетом, как инженер или кюре? Они уже на полпути к свободе и обретают ее самостоятельно в мечте, в танце, в песне. Нельзя предложить им избавления более решительного, чем то, что обещает Эвита. Не выборов и законов желает этот народ, а чудес…

Эва Дуарте и Хуан Перон живут лишь встречами с руководителями профсоюзов. Аргентинская Конфедерация труда разделялась на две ветви: одна интеллектуального направления, другая — коммунистического толка. Конфедерация номер один, оказавшаяся под покровительством Перона, вскоре подчинила себе как новые, так и старые профсоюзы: Союз железнодорожников «Унион Ферровия» и профсоюз машинистов «фратернидад».

Перон оставил свою естественную среду — армию. Анхель Борленги, руководитель профсоюза работников торговли, и Сиприано Рейес, лидер рабочих мясоперерабатывающих заводов, больше не расставались с парочкой Дуарте-Перон. Происходил непрерывный круговорот: от социального часа к товарищу полковнику, от товарища полковника — к социальному часу.

Перон предложил правительственные посты рабочим лидерам. Для начала они отклонили эти подарки. Ничего необычного лидеры и их пролетарские армии не требовали: постоянный министр труда, система социального страхования в масштабах всей нации, страхование от несчастных случаев на производстве, пенсии для стариков, ликвидация трущоб. Перон обещал им все это в ближайшее время, а также предложил то, чего они не просили. Воинские почести… Распахнутые двери оперы один вечер в неделю…

Хуан Перон путал нужды рабочего класса с желаниями провинциалочки, отягощенной прошлым, проведенным в услужении у матери. Прожектора славы слепили глаза Эвы Дуарте. Хуан Перон стал вице-президентом, и она уже видела себя второй дамой страны. Тогда-то она и коснулась сути, заговорив о женитьбе. Перон попытался приостановить Эвиту, стараясь не потерять ее. Он выкрутился, таинственно заговорив о тактике. Жениться сейчас, будучи вице-президентом? Нет, говорил он, надо подождать, пока он не станет президентом. Поторопиться со свадьбой — значит подвергнуть риску шанс получить президентский пост. Эвита сразу же склонилась перед этим аргументом. Речь шла лишь о том, чтобы немного подождать.

Чтобы облегчить ожидание, Перон преподнес Эвите без всяких просьб с ее стороны ослепительную мечту, заставившую ее юной девушкой бежать в столицу…

Эвита получила одновременно два предложения заключить контракты с киностудиями. Перон советовал без колебаний принять эти предложения, рассчитывая таким образом удалить Эвиту из политики, швырнуть ее в театральное болото, где она, несомненно, увязнет навсегда.

Поступили два предложения, одно от компании «Эль Тигр», другое от Южноамериканской кинокомпании. Тайной вице-президентше предлагали единственную роль, которой она отныне была достойна — роль знаменитости…

Эва неожиданно оказывается в начале пути, у истоков своего дебюта. Она забрасывает рабочих, пренебрегает Пероном, избегает швейцара Эспехо и думает только о кино. Старая мечта бушует в ней.

В первом фильме «Цирковая кавалькада» рассказывалось о приключениях девушки из цирка. Она удачно выходит замуж, встретив среди зрителей знатного господина, очарованного ее пикантной юностью. Цирковая артистка предает шапито. Она покидает цирк, повергая в глубокую печаль весь персонал: и людей, и животных. Но юная циркачка не может до конца смириться с необходимостью покинуть клоуна, который с этих пор тоскует, со слезами прыгая через обручи, затянутые бумагой. Разочаровавшись в позолоченной клетке брака, пресытившись кадиллаками и дворцами, она возвращается в цирковой фургон к вольной жизни.

В этой зрелищной ленте, снятой специалистом по салонным фильмам Марио Софичи, Эвита предстает перед зрителем в балетной пачке. Светлые волосы, обычно прилизанные в гладкой прическе, распущены. Взгляд кажется наивным, как будто она снова, словно по волшебству, превратилась в девочку из Хунина, покоряющую страну чудес. Кино освобождает Эвиту от всей дребедени и пустословия ее жизни в 1945 году, лишает холодности женщины у врат власти. На экране она вновь становится увядающей девушкой, неловкой и грустной, преданной своим мечтам.

Остальное не имеет значения. Для продюсеров важно лишь то, что им удалось заполучить настоящую политическую звезду. Они надеются сделать деньги на любопытстве, которое возбуждает «полковничиха», как ее уже повсюду называют. Достаточно продать пленку, где запечатлена Эва, а для этого не обязательно делать из нее актрису. Сюжет фильма всего лишь предлог. Речь идет о том, чтобы показать на экране Эву Дуарте, ведущую Радио-Бельграно и подругу Перона. Эва в купальнике, Эва смеется, Эва плачет, Эва с богатыми, Эва с бедными, Эва и ее доброе сердце…

Известность Эвиты заменяет ей талант. В Буэнос-Айресе 1945 года ею завладели кинопродюсеры, как несколько лет ранее их коллеги в Голливуде присвоили себе феноменальных малюток Дионн, чтобы эксплуатировать в мелодраме их непомерную популярность.

Едва закончив сниматься в розовой мечте, какой казалась Эвите «Цирковая кавалькада», она продолжает съемки на студии «Сан-Мигель» все у того же Софичи. Следующий фильм — история молодой женщины, растрачивающей красоту и богатство в приключениях, главным образом светских. Марио Софичи обращается с Эвитой как со звездой. Наконец-то у нее появилось кресло, на котором большими буквами написано ее имя. Именно из-за этой условности когда-то покончила с собой Ампаро, делившая с ней комнату. Эва Дуарте приезжает на студию в роллс-ройсе вице-президента Аргентины. Съемки организуются в зависимости от времени ее появления.

Режиссер едва осмеливается сделать замечание по поводу ее игры. Иногда он с почтительностью мажордома дает ей указания. После каждого отснятого эпизода с подчеркнуто довольным видом потирает руки. Торопится поздравить Эву. Он ждет того момента, когда вечером на пороге студии появляется полковник, чтобы сопровождать Эву. Тогда все работники студии собираются, чтобы встретить Перона. Актеры и техники стоят навытяжку перед элегантным посетителем.

Эвита снялась в роли знаменитости. Люди вокруг нее волнуются и суетятся, веселятся и стараются отрешиться от своих печалей, а на ее устах застыла неподвижная благоуханная улыбка кинематографической дивы. Эва обрела ту мягкость, которой добивались от нее в Голливуде, безуспешно преодолевая ее упрямое сопротивление. Во время демонстрации копии одного из двух фильмов никто не смеет вслух признать, что эта новая знаменитость похожа на марионетку в натуральную величину, от пустого взгляда которой пробирает дрожь.

Куда подевался священный гнев Эвиты, ее пылкость, жестикуляция? Став, наконец, звездой, она оказалась всего лишь безжизненной химерой, причудой природы. Она вяло демонстрирует свою напыщенную театральность, делает вид, что танцует, изображает смех или гнев, но при этом не перестает следить краем глаза за камерой. Камера сбивает ее с мысли и портит настроение своим жужжанием индустриального кошмара. Мечта Эвиты стать кинозвездой — всего лишь жалкий зародыш, принявший нездоровые пропорции. Этот мираж остается лишь уничтожить.