Ближе к ночи дождь усилился, перейдя в настоящий ливень. По северной окраине города прошла гроза, столь непривычная для середины апреля. В уютной теплой квартире двое молодых людей сидели на диване, обнявшись, и смотрели по ноутбуку очередную вампирскую историю. Один из них, впрочем, следил за развитием сюжета весьма мало.
К вечеру субботы дождь прекратился, небо стало понемногу очищаться. Вера Ивановна не обращала на погодные изменения никакого внимания. Последние годы она если и выходила на улицу, то только до продуктового магазина, обустроенного в соседнем доме. Ноги, прежде неутомимые, теперь отказывались ей служить. Подустали, видать, за семьдесят пять лет. А просто сидеть во дворе на лавочке пожилая женщина не любила. Не с кем ей там было общаться. Даже в лучшие времена она не поддерживала особо дружеских отношений с соседками, а к данному моменту почти все коренные обитатели старого дома переселились в лучший мир, и в их квартирах теперь жили совсем другие люди, в основном молодые и здоровые, которым она была совсем не интересна.
Кроме того, мысли Веры Ивановны были заняты другим. Она никак не могла понять, куда запропастилась внучка. Не припоминала пенсионерка, чтобы Белла когда-нибудь не приходила домой ночевать, не предупредив об этом. Могла прийти поздно, даже под утро, но и такое случалось крайне редко. Где ж ей ночевать-то, если не дома, с ее нелепо сложившейся судьбой?
Флегматичная старушка, никогда не отличавшаяся повышенной нервозностью, теперь была донельзя взволнована. С домашнего телефона она неоднократно пыталась дозвониться до внучки. И каждый раз слышала в ответ длинные гудки. Ну вот что за дела, почему девчонка не отвечает на звонки?
Вера Ивановна перебирала в уме все возможные варианты, в том числе и самые страшные. Самым страшным вариантом была смерть внучки. Насильственная, ясное дело. В двадцать три года своей смертью не умирают. Разве что наркоманы, хотя вряд ли их смерть можно назвать естественной.
Два вопроса беспокоили старушку. Первый: как она будет существовать, если Белла не вернется? С ее здоровьем одной не прожить, это уж точно. До магазина доползти она может, но ведь ничего тяжелее пакета молока или булки хлеба она оттуда не принесет. Все продукты покупает Белла, она же и в аптеку ходит, и всю домашнюю работу делает. Вера Ивановна и не помнила, когда она сама последний раз мыла пол…
И второй вопрос: кого же она оставит на грешной земле? Кто продолжит ее род, если не Белла?
А ведь так хорошо все начиналось. В двадцать пять лет сына родила, в тридцать три — дочь. Супруг Веры Ивановны занимал ответственный пост в областном комитете Коммунистической партии, получал неплохие деньги, имел доступ к системе специального распределения, так что семья не бедствовала. И квартиру трехкомнатную получили в хорошем районе, с высокими потолками и окнами на две стороны. И дефицитные продукты на столе не переводились, и импортная одежда в шкафу висела, и в Болгарию несколько раз выезжали… Да вот только недолгим оказалось семейное счастье.
Дети Веры Ивановны представляли собой как бы живое опровержение известной пословицы о том, что яблоко, дескать, недалеко от яблони катится. Подолгу копаясь в воспоминаниях, никак она не могла понять, какие ошибки они с покойным мужем Колей совершили, что именно сделали неправильно в воспитании дочери и сына. Ведь ни сил, ни времени на них не жалели. И как же могли в интеллигентной, добропорядочной советской семье вырасти два таких моральных урода?..
Началось с Виктора. Право, не будь он сыном высокопоставленного партийного чиновника, он бы и среднюю школу не окончил. Дерзкий, нахальный, грубоватый, да к тому же еще умственно ленивый. Учителя от него стрелялись и втайне мечтали удавить, но тройки ставили и из класса в класс переводили. В день получения аттестата Витя напился до умопомрачения, устроил драку, сильно избил одноклассника. Был доставлен в ближайшее отделение милиции, откуда его с большим трудом выцарапывал отец. И ведь советовали друзья семьи: да оставьте вы его в покое, пусть идет в армию на два года. Может, так и надо было сделать. Говорят, из некоторых молодых людей срочная служба лишнюю дурь выбивает. Так нет, сама же Вера Ивановна и настояла, чтобы муж помог молодому обормоту поступить в институт. И началась у Вити беззаботная студенческая жизнь: через день он напивался в кабаке или в общаге, постоянно менял девиц легкого поведения, общался с какими-то темными личностями… Столь веселая жизнь требовала денег, а взять их можно было только у родителей. После того как из квартиры пропало несколько дорогостоящих вещей, включая сверхдефицитный японский магнитофон, отец Вити твердо сказал: пошел вон. Снял непутевому отпрыску однокомнатную квартиру и предоставил жить на стипендию. Уже гораздо позже родители узнали, что их сын приноровился по ночам «раздевать» автомобили: четыре колеса и лобовое стекло обеспечивали ему неделю сравнительно безбедного существования. Кое-как он сдавал экзамены, выезжая в основном за счет отцовской фамилии. Если бы преподаватели знали, что завотделом обкома товарищ Квашнин практически не общается со своим сыном, возможно, Виктор и не дотянул бы до четвертого курса.
В марте восемьдесят шестого Вера Ивановна перенесла первый в жизни сердечный приступ. И было от чего. Виктора арестовали по подозрению в групповом изнасиловании. Вместе с двумя друзьями. Как выяснилось на следствии, они пригласили на свою квартиру хорошенькую второкурсницу, отличавшуюся некоторой щепетильностью по части секса. Стыдливостью, проще говоря. Как водится, для начала напоили шампанским, потом стали склонять к групповухе. Девчонка отнекивалась, хотела уйти, да не тут-то было. Все трое получили удовольствие, а тут как раз и отец девушки в дверях нарисовался. Оказалось, одна из ее подруг позвонила ему и сообщила, что дочь собирается проводить вечер в компании не совсем добропорядочных молодых людей. С вещественными доказательствами все оказалось в норме, характеристики всем троим насильникам дали самые прескверные, да вдобавок отец юной потерпевшей оказался сотрудником городской прокуратуры.
А на необозримых просторах Советского Союза вовсю разгоралась горбачевская перестройка. Одним из ее побочных следствий стало то, что принадлежность родителей к партийной элите уже не обеспечивала их детям абсолютную безнаказанность. Скорее, наоборот: группировке молодых реформаторов, дорвавшейся до верховной власти, было очень выгодно выставить в неприглядном свете партийного работника старой закалки. Так сказать, гневно осудить и отмежеваться. Заодно продемонстрировать народным массам, что безвозвратно канули в прошлое те времена, когда карающий меч правосудия боялся ударить по высокопоставленным функционерам и их нашкодившим сыновьям.
На суде Виктору Квашнину предъявили обвинение не только в изнасиловании, но и в кражах автозапчастей. Дали семь лет лишения свободы и отправили в одну из уральских колоний. Очень скоро произошли кадровые перестановки в обкоме, и новые начальники вежливо объяснили его отцу, что человек, воспитавший своего сына лентяем, вором и насильником, недостоин гордо шагать в первых шеренгах борцов за народное счастье, и столь же вежливо попросили уйти на покой. Сердце у Квашнина-старшего оказалось еще слабее, чем у Веры Ивановны, и на покой он таки ушел, в том же году. На вечный покой.
Ни разу за весь срок женщина не ездила на свидания к сыну. Мало того что вел аморальный образ жизни и позорил достойных родителей, мало того что совершил отвратительное преступление, за которое могут наказать даже сами уголовники, так еще и стал виновником преждевременной смерти отца. Вера Ивановна не испытывала более никаких материнских чувств к Виктору. Когда же он после освобождения вернулся в город и заявился к ней, имея твердое намерение вновь поселиться в ее квартире, она решительно показала ему рукой на дверь. Не сына она видела перед собой, а типичного уркагана, с глубоко запавшими хитрыми глазами и зэковскими манерами. Несколько недель продолжалась война: Витя периодически долбил в дверь, орал и матерился на весь подъезд, требуя от матери либо впустить его, либо немедленно разменять «трешку» и обеспечить его жилплощадью. Вконец измучившись, Вера Ивановна пожаловалась участковому милиционеру. Тот отнесся с пониманием, подкараулил Квашнина в подъезде, изрядно помял, а потом пригрозил, что если он не оставит мать в покое и еще раз покажется поблизости от ее дома, то легко может получить вожделенную жилплощадь в местах лишения свободы. Предупреждение подействовало, Витя исчез. Больше Вера Ивановна его не видела, только однажды услышала от знакомых, что сын живет в соседней области, имеет сожительницу и даже ребенка.