— Настюша, продержишься без меня пять минут?

— Да легко. В случае чего применю запрещенные приемы рукопашного боя, вот хотя бы «розочкой» от этой бутылки, — улыбнулась Снежная Королева.

Оценив веселую шутку слегка захмелевшей супруги, он приблизился к столику, за которым одиноко сидел подполковник Грушин. Как всегда, коротко стриженный, гладко побритый и угрюмый. «Будь я женщиной, мог бы запасть на такого мужика, — подумал Волков. — Хоть и наполовину седой, но выглядит для своих лет просто отлично, почти как спортсмен. А что вечно мрачный, так это девчонкам даже нравится, импозантности и загадочности добавляет…»

— Присядьте, Сергей, — Грушин кивнул на свободный стул.

— Спасибо, Павел Иванович.

Волков держался несколько смущенно, не зная, как общаться с начальником в столь фривольной обстановке. Перед Грушиным стояли на треть наполненный графинчик водки и плоские тарелки с черными маслинами, тонкими ломтиками копченой колбасы и нарезанными дольками лимона. По всему видать, начальник отдела уголовного розыска расслаблялся в гордом одиночестве.

— Как вам работается в Центральном районе? Есть чем похвастаться?

— Пока нет, Павел Иванович. Но у нас есть перспективные версии, для проверки которых требуется время…

— То есть Садовод еще не сидит под замком? — перебил Грушин. — Плохо, капитан.

— Так трех дней же прошло с нашего разговора, товарищ подполковник! — искренне возмутился Волков. — Этого козла с Нового года ловят, а вы хотите, чтоб я вот так вот с ходу его нашел!

— А вы не сравнивайте себя с другими сотрудниками. Вы ж мне говорили, он будто бы вашей жене угрожал?

— Ну не угрожал, а просто следил за ней. Да и не уверен я, что это был именно он.

— Все равно. Он, не он, какая разница. За ней следили в том же месте, где было совершено убийство другой девушки. Думаю, у вас есть основания беспокоиться.

— Я и беспокоюсь…

— Если бы речь шла о моей жене, я бы летал, как электровеник. Я бы землю носом рыл, но разыскал бы того, кто на нее покушался… Если бы я только мог спасти ее… А вы, капитан… вы если бы знали, каково это, потерять женщину, с которой прожил много лет, вы бы тоже не в ночном клубе сидели, а искали и искали… Не дай бог вам пережить то, что выпало на мою долю… Я как будто с одуванчикового луга да в гнилое болото свалился… А болото, оно такое, оно засасывает…

Волков с опаской смотрел на начальника. Только теперь он осознал, что Грушин пребывает в состоянии какой-то непонятно-пугающей пьяности. Только что говорил четко и ясно, прямо как в служебном кабинете, и вот уже бормочет бессвязные фразы, и смотрит прямо перед собой свинцово-серым взглядом, и мнет в дрожащих руках салфетку… Такие лица Сергей видел у пьяных «афганцев» и «чеченцев», возвратившихся из горячих точек с надломленной психикой и расшатанными нервами.

— Павел Иванович, я знаю, что с вашей супругой случилось несчастье. Поверьте, мне очень жаль. Но жизнь ведь не кончилась…

— Ты уверен? Может, и кончилась… Не всегда мы можем понимать, живем мы или не живем… Самая страшная мука — это знаешь, какая? Быть несчастным и вспоминать о счастливом времени.

— Я тоже так думаю. Но вы знаете, есть такой феномен: миновавший день всегда воспринимается более позитивно, чем день нынешний. Так психика устроена. Попробуйте найти светлые моменты в сегодняшней вашей жизни. Они есть, я уверен…

— Эта девушка за столиком — твоя Настя? — перебил Грушин.

— Да.

— Красивая. Моя Танюша тоже была красавицей… Ладно, иди, Серега, не бери в голову то, что я тебе сказал.

— Вы же не за рулем сегодня?

— Не боись, не размажусь. И не затягивай ты с поисками Садовода, капитан. Да, и помни, от текущей работы я тебя тоже не освобождал. Новые дела на тебя валить не стану, а про старые не забывай. Иди давай, иди, а то вон к твоей Насте уже какой-то мажорик подвалил знакомиться…

Грушин подержал в руках наполненную до краев рюмку и опрокинул в рот. Волков хотел было произнести еще какие-нибудь утешительные слова, но подумал, что это и бессмысленно, и нетактично. В конце концов, Грушин — начальник, да и старше на десять лет. Как-то неудобно ему сопли подтирать.

Сергей вернулся к своему столику, отшил блондинистого мажорика, приобнял и поцеловал Настю. После разговора с подполковником Грушиным настроение немного испортилось, но он постарался этого не выдать. Соединившись с женой в заключительном медляке и прижимая ее к себе чуть крепче, чем следовало, он бросил взгляд в угол. Грушин сидел в расслабленной позе и что-то говорил присоседившейся к нему стройной шатенке, одетой в символическое платьице. Волков заметил, как женщина расхохоталась, запрокинув голову, да так, что ее еле прикрытые груди заколыхались под шелком. Через пару минут дама уже поглаживала мрачного собеседника по ладони, изображая из себя знатную гадалку.

«Вот чего он сюда ходит, — подумал Сергей, — девчонок снимать. Напускает на себя таинственности, они на него и вешаются. Ну и правильно, что ж ему, после смерти жены себя похоронить заживо?..»

Они сидят, свесив ноги, на нагретом солнечными лучами крыле реактивного лайнера, ревущего моторами, стремительно несущегося на юг. Странно, но скорость совсем не ощущается, хотя очертания береговой линии далеко внизу меняются на глазах, и взору открываются все новые и новые виды. То и дело самолет пролетает сквозь облака, похожие на комья сладкой ваты, и тогда на их загорелых лицах остаются капельки влаги. Волков встает во весь рост и помогает подняться Снежной Королеве. «А мне показалось, тебе танцев не хватило», — кричит он ей в ухо, перекрикивая шум двигателей, и прямо на вибрирующем крыле они начинают вальсировать. Из салона доносится «На голубом Дунае», прильнувшие к иллюминаторам пассажиры качают головами и показывают большие пальцы в знак одобрения.

«Сними китель, жарко, мы же на юге», — орет Волков. Настя, почему-то облаченная в повседневную форму офицера военно-воздушных сил, послушно начинает избавляться от деталей обмундирования. Подхваченные потоками воздуха, плавно летят вниз и китель, и юбка, и пилотка с кокардой. Бюстгальтера на ней как не было, так и нет, Настя остается в одних трусиках цвета морской волны. Не в силах сдерживаться, Сергей обхватывает девушку за талию, намереваясь повалить ее на алюминиевую поверхность крыла, но она грациозно выскальзывает из его рук, подбегает к самому краю, где вибрация чувствуется сильнее всего.

«Я сейчас прыгну!» — кричит она. «Прыгнешь ты, прыгну и я», — в тему отвечает Волков. «А ну-ка вспомни, откуда эта фраза?» — вопрошает он. «Из фильма про какой-то корабль, там еще Селин Дион поет!» — смеется Настя. «Ты не боишься высоты?» Настя опять смеется, сползает с крыла и летит параллельно самолету, держась одной рукой за элерон. «Я ничего не боюсь! Ничего и никого, кроме Садовода!» Она разжимает пальцы и бомбочкой летит вниз. Волков с разбега устремляется вслед за ней, догоняет в полете, они переплетаются руками и ногами и с нарастающей скоростью летят в объятия теплого моря. Ввинчиваясь в соленую воду и распугивая серебристых мальков, по инерции опускаются до самого дна, ударяются ногами в песок. «А давай прямо здесь!» — на полном серьезе предлагает Волков. «Да ты что, дурной, а дышать чем будем?» Он открывает рот, чтобы остроумно ответить, но тут они видят незнакомого мужика в кепке, вылезающего из зарослей придонной растительности. Рожа у подводного жителя плоская и невыразительная, в правой руке зажат нож. «Ну что, поиграем? Вот сейчас я вас буду резать! Здесь мой мир, а в моем мире нельзя быть счастливым!» — орет он. «Твой мир — тюрьма!» — хохочут в ответ молодые люди, отталкиваются ногами и летят вверх, к проступающему сквозь толщу воды солнцу…

Возвращение в воздушный мир совпало с моментом пробуждения. Волков сел на постели, помотал головой. Рядом, у стенки, мерно дышала Настя, слабо улыбаясь во сне. Возможно, ей тоже снилось нечто приятное. Одеяло с нее сползло, накрытыми оставались только ноги. Сергей провел ладонью вдоль ее позвоночника, спустился чуть ниже и понял, что на девушке нет даже того единственного предмета, который оставался на ней, когда они прыгали в море.