Уходя из гостеприимного дома, Волков имел при себе листочек, на котором аккуратным почерком Алексея Алексеевича Ковалева были записаны фамилии нужных сотрудников полиции и транспортной прокуратуры. Хоть он и продолжал сомневаться в необходимости такой поездки, но все же твердо решил съездить в эту самую Волнушку. Не так уж далеко. Если сильно гнать, можно за три часа домчаться. И ехать надо завтра с утра, только так. Послезавтра — первое мая, праздники начинаются, а в праздники государственные службы не работают.

Только он завел двигатель, как позвонил Черновский, которого Волков еще два часа назад просил установить координаты того самого Жени, реферат которого шесть лет назад стал причиной школьного конфликта. Получив нужные данные, Сергей взглянул на часы, пару минут подумал и решил удовлетворить свое любопытство уже сегодня. А то мало ли, вдруг Женя на праздники куда-нибудь свалит?..

Насте он не стал говорить о своих планах на предстоящий день. Смерть Алены Мхитаровой они, конечно, обсудили. Когда твои ровесники, которых ты хорошо знал, во цвете лет уходят из жизни, об этом поневоле будешь и думать, и говорить. Тем более если погибли они насильственной смертью.

— Поверить не могу, — слегка подрагивающим голосом говорила Настя, — ведь это как раз в те дни случилось, когда мы с тобой в свадебное путешествие ездили. Мы на золотистом песочке нежились и в Средиземном море купались, а она кровью истекала под железнодорожной насыпью…

— На моем месте кто-нибудь другой сказал бы: «На все воля Божья», — невесело усмехнулся Сергей. — Настюша, не накручивай себе нервы. То, что случилось с Аленой, это случайнейшая случайность. Никто от подобной случайности не застрахован, и с нами тоже она может приключиться, но вероятность исчезающе мала…

— Алена, наверное, тоже так думала, до того момента, когда ее в тамбуре ножом ткнули. Мы же люди. Всем нам свойственно говорить: «Да со мной ничего такого уж точно не случится». Инстинкт самосохранения работает. Гасит неприятные мысли о возможности внезапной смерти.

— Согласен с тобой, Настюша. По той же причине предки наши и загробную жизнь придумали. Чтоб не так страшно было умирать. Но и ты согласись: у нас с тобой в тысячи раз больше шансов дожить до глубокой старости, чем шансов погибнуть от несчастного случая в молодые годы.

— А в нашем мире не только несчастные случаи происходят, но и криминальные, — упрямо мотнула головой Снежная Королева. — Ты лучше меня это знаешь, раз в полиции служишь. Посмотри, они же все молодые, и первые жертвы Садовода, и Белла, и Алена… А могла бы и я быть в их числе. В конце концов, ты в это дело потому и впутался, что за мою жизнь забеспокоился…

Голос Насти звучал встревоженно, но Волков знал, что нервный срыв ей не грозит. За два года знакомства он ни разу не видел свою белокурую возлюбленную в состоянии эмоционального кризиса. Не было ни надрывных рыданий, ни исступленных воплей, ни битья посуды. Положительные эмоции Настя могла выражать очень громко и очень бурно, негативные же эмоции проявлялись только через интонацию и мимику. Да и то не каждый мог их заметить. Поначалу Сергей вообще сомневался, что жена его способна на гнев, страх или отчаянье. Потом понял: способна, как и любая нормальная женщина. Просто природа наградила ее редкой способностью гасить эмоциональное смятение, облекать его в более спокойную и менее разрушительную форму. Так кипящая вулканическая лава замедляет свой бурный ход и застывает, соприкасаясь с холодными океаническими водами. Не зря Сергей называл свою жену Снежной Королевой.

Следующим утром он уже летел по трассе, выжимая до ста сорока километров в час. Западный ветер опять принес пасмурную погоду, накрапывал мелкий дождик, и капли влаги разбивались о лобовое стекло. Одна за другой звучали из динамиков песни французских исполнителей, на которые недавно «подсел» хозяин автомобиля.

Волков вслушивался в грассирующие звуки, изредка ловил знакомые слова, но то и дело возвращался мыслями к вчерашнему разговору с Женей, который некогда учился в одном классе с Беллой Квашниной, а ныне числился аспирантом кафедры средневековой истории гуманитарного университета. Причем аспирантом весьма перспективным. Так уж получилось, что в разговоре им пришлось коснуться тех научных проблем, над которыми Женя работал, и Волков успел по высшему баллу оценить профессионализм и увлеченность будущего ученого. В исторической науке тот ориентировался не хуже, чем хорошая хозяйка на своей кухне.

После беседы с аспирантом Женей у Сергея сложилось непередаваемое словами внутреннее ощущение. Как будто он на зимней рыбалке, сидит у полузамерзшей лунки и видит, как маленькая рыбка тычется острой мордочкой в лед, словно сама желает быть насаженной на крючок. А он по неведомой причине не желает ей помочь, проломав тонкую ледовую корочку. Такое у него и раньше случалось. Бьется какая-то мыслишка о своды черепной коробки, а привычки и стереотипы не дают ей прорезаться. А кто из нас свободен от стереотипов? Да никто не свободен.

На подступах к Волнушке автомагистраль проходила параллельно железной дороге, буквально в сотне метров. Сергей поглядывал на серые нумерованные столбы с натянутыми проводами и думал, что, возможно, именно вот на этом участке и случилась трагедия. Где-то здесь в августе прошлого года проходил поезд Абакан — Москва, из которого выбросили Алену Мхитарову. Возможно, вон под теми кустами она и лежала еще несколько минут или часов, пока не скончалась от потери крови. Волков представил себе плоскую рожу, встреченную Настей в парке культуры и отдыха, и сильно стиснул рулевое колесо. Впервые за свою службу он чувствовал горячее желание поймать преступника. Не потому, что начальство требует, и даже не потому, что преступник этот может быть опасен для Снежной Королевы. А просто так, по велению сердца.

В транспортной прокуратуре его уже ожидал сотрудник, с которым вчера созванивался следователь Ковалев. Но пробыл там Сергей совсем недолго. Пробежался глазами по листам уголовного дела. Обращал больше внимания не на то, что в нем было, а на то, чего в нем не было. Ничего интересного не обнаружил, разочарованно вздохнул и направился в городское управление внутренних дел, которое располагалось в соседнем здании, явно нуждающемся в ремонте.

Сотрудники полиции отнеслись к его появлению без энтузиазма. Волков не удивился: в самом деле, кто он такой? Обычный мент из соседней области, который непонятно почему жаждет ознакомиться с оперативными материалами дела, закрытого четыре месяца назад. Если б не вчерашний звонок Ковалева, его бы дальше дежурной части вообще не пустили. А так его провели в пустой пыльный кабинет и позволили ознакомиться с нужными бумагами. Но перед этим Сергей наведался в расположенную здесь же, в управлении, вполне приличную столовую, так как изрядно проголодался.

Если уголовное дело — это четкость и ясность, то оперативные материалы — это хаос и мешанина. Волков мог бы долго копаться в ворохе разнокалиберных листочков, покрытых частично печатными, частично рукописными текстами. Но он в первую очередь взялся за самый важный документ. А таковым документом он считал список пассажиров поезда «Абакан — Москва», в котором произошло убийство. Железнодорожная компания в свое время предоставила его оперативникам, с разбивкой по вагонам. Четыре купейных, восемь плацкартных. Всего — пятьсот семьдесят шесть мест. Пассажиров в списке значилось чуть меньше, пятьсот шестьдесят. Понятное дело: кто-то уже успел выйти, а их места еще не успели занять. Отдельно прилагался список проводников общим числом двадцать пять человек.

Как понял Сергей, в прошлом году сотрудники полиции тщательно отработали только тех людей, которые ехали в том же купейном вагоне, что и Алена. Ментов можно понять: работы много и нет гарантии, что она будет выполнена не впустую. А проверить тридцать пять человек все же проще, чем отрабатывать пятьсот с лишним, это понятно.