Боевики повалились в пыль, убитые точными выстрелами — и кровь оросила мешковины, которые они использовали в качестве саджады, молитвенного коврика…

Сзади — коротко стукнул автомат капрала — он прикончил еще одного ублюдка, выскочившего с автоматом из-за машин. То ли он там молился, то ли дрых — было непонятно, и у сержанта не было никакого желания выяснять это.

Сержант и капрал — проскочили ко входу в дом. Как это обычно и бывает здесь — в нем вообще не было двери, он был занавешен легкой кисеей — от жары. В афганских домах основная дверь — та, что ведет во внутренний дворик, он считается частью пространства дома, только без крыши. В коридоре — темно, после ослепительного света дня глаза почти ничего не видят, но здесь — никого нет. Дверь, на вид довольно крепкая. То, что они могли сделать быстро — они сделали, теперь оставалось сложное…

Сержант достал из своей сумки черный цилиндр светошумовой, выдернул чеку.

— Бойся!

В этот момент произошло то, что иногда происходит в боевой обстановке — хотя лучше бы не происходило. Дверь открылась, на пороге — бородатый детина под потолок, в руке — автомат Калашникова. От него воняло, так воняло, что это чувствовалось — воняло жуткой смесью запахов немытого тела, нечистой бороды и волос, пороха и крови.

Времени было немного, секунда, не больше — но сержант принял единственно правильное решение в такой ситуации. Рука у него была занята гранатой, он выпустил из рук автомат — поэтому он упал, упал там, где стоял, «под себя». Он упал, освобождая линию огня капралу — и капрал не сплоховал, он моментально вскинул свой карабин и выстрелил почти в упор в моджахеда. В светошумовой уже не было чеки — и сержант бросил ее внутрь, в дверной проем, который ему любезно открыли. В следующий момент — грузное тело мертвого бородатого обрушилось на него…

Более омерзительного ощущения он не испытывал. Какое-то мгновение он не мог встать, не мог даже пошевелиться — отчего испытывал безответный ужас. Потом — в закрытом помещении оглушительно загромыхал Калашников, пули летели непонятно куда — видимо ошалевший от взрыва моджахед просто нажал на спуск, и начал стрелять не пойми куда. Капрал Келл перепрыгнул через них длинным, обезьяньим прыжком, сержант попытался сбросить бородатого с себя… было просто некуда, слишком узкий коридор и он лежал так, что застрял в дверном проеме. Грохот светошумовой — и снова послышалась стрельба — вперемешку из Калашникова и с глушителем, такие резкие хлопки. Заорав что-то он поднялся на руках — и ему удалось сбросить с себя вонючую тушу. В этот момент — кто-то вбежал в коридор — и он обернулся, хватаясь за висящий на ремне автомат.

— Свои! Свои! — это был Креддок, с автоматом — ранен?

Ничего не отвечая, сержант бросился туда, куда только что проскочил Келл.

Комната — большая, с земляным полом, покрытым коврами, уже горит… пули разбили керосиновую лампу, висевшую на стене, горит чадно, с дымом. Трупы бородатых… один… два… расстеленные поверх ковров саджады, рядом с одним из бородачей — АК, в углу пулемет Калашникова… если бы попали… эта штука стены прошибает. Дальше… здесь комнаты как бы проходные, коридор разделяет мужскую и женскую половины, комнаты идут из одной в другую, все проходы завешены длинными кисеями… хреново, что в другой комнате ни хрена не видно, но пуля прошибает как паутину…

— На пол! На пол!

Вторая комната — еще больше первой, на возвышении, застеленном коврами накрыт достархан — здесь бородатые жрали. Еще один труп…

— Келл! Келл, твою мать!

Лучи света мечутся по комнате… капрал Келл стоит на коленях у самой стены, но не на полу, под ним что-то есть…

— Есть! Есть! Мать твою, есть!

Лейтенант, командир их патруля — бросается помогать Келлу, сержант — бросается к тому, кого Келл держал, наступив на него. Луч света в лицо… черная борода, ошалело моргающие глаза, лицо в крови… жив, тварь. На живот, руки назад, наручники — из той же самой, такой удобной и универсальной сумки. Удобная эта штука — одноразовые пластиковые наручники, сунул десяток штук в карман и пошел, не весят ничего…

— Ты как?

Келл старается держаться — но видно, что хреново. Удивительного мало — в одиночку, без поддержки напарника сунуться штурмовать гнездо хаджей… мать твою, на них были бронежилеты — но скрытого ношения, такие пулю АК не держат, особенно если бронебойную…

На улице — длинной очередью зашелся пулемет. Хреново… муслики спохватились, уже обкладывают. Подойдут ракетчики — хана всем.

— Ему совсем хреново!

— Пошли! Мать твою выходим!

Сержант пинками начал поджимать моджахеда… ублюдка зовут Исмаил Азани, он представитель бандформирования «сеть Хаккани», связанного с Талибаном и с пакистанской разведкой. Талибан сейчас не самая крупная организация из тех, что сейчас воюет в Афганистане против них… сеть Хаккани намного опаснее, от двадцати до тридцати тысяч активных боевиков и не меньше ста лагерей на той стороне. Иначе как атомной бомбой — это все не решить, но пока они хватают кусками… и то дело.

— Пошел! Пошел, свинья!

— Сосед! Лейтенант, мать твою! Здесь совсем хреново! Две минуты, не больше! — это голос капрала Артура, оставшегося на улице с пулеметом — бегом, мать вашу!

— Идем!

Из вонючей, наполненной кислым запахом крови тесноты коридора — на свет дня, слепящий глаза. Первым идет лейтенант и то ли тащит Келла, то ли помогает ему идти. Вторым — сержант, пиная пленного…

Похоже, приехали…

Двери — настежь, выход перекрывает разбитое такси. На улице глухо гремят Калашниковы… не один, несколько. Такси не горит — но дымится, лобовое стекло — вдребезги, машина стоит, считай — на ободах. За ней — прячется капрал Артур, их пулеметчик патруля. В руках у него — пулемет ПКМ с коротким стволом от Blackheart, прикрываясь такси, он лупит по улице, сам точно не видя куда — только чтобы тормознуть боевиков, прорывающихся к дому.

— Сюда!

Две машины во дворе — на вид почти как новенькие! Тойота Ланд Круизер, «сотка» с дизелем, белого цвета, грязная по самую крышу и пикап Форд Рейнджер. Этот еще хлеще — светло-бурый цвет национальной полиции, в кузове — турель под пулемет, но самого пулемета нет. Вот, как, получается, передвигаются полевые командиры сети Хаккани по Афганистану — на полицейских машинах, твою мать!

На такси не уйти, к гадалке не ходи.

Лейтенант — пару раз выстрелил по боковому стеклу Тойоты, затем саданул локтем — не выдержало, ввалилось внутрь. Глянул… господи, ключи! Ключи в замке зажигания, твою мать, и вся эта тачка с дизелем четыре и два и наверняка не пустым баком — их.

— Сержант, сюда! Капрал держи дверь!

Они ввалились в Тойоту, сержант кое-как пропихнул на заднее сидение жирную тушу пленного… кажется раненого. Лейтенант — посадил в машину раненого Келла, который ругался последними словами, пристегнул ремнем безопасности…

— Капрал, сюда! Уходим!

Сержант едва успел устроиться на заднем сидении, пропихнуть пленного дальше, к самой двери — как взревел мотор. Капрал Артур бежал от двери, такси уже горело… на ходу прыгнул на подножку, сначала просунул в салон пулемет, потом втиснулся сам.

— Цел?!

— Переживу!

Тойота тяжело ударила в такси, преграждавшее выход, с треском сминаемого металла потащила его дальше, освобождая проход. По машине хлестнули пули…

— А, твою мать!!!

От удара снесло заднюю левую дверь, капрал перехватил свой пулемет и открыл огонь вдоль улицы, по боевикам, добив до конца ленту. Сержант перезарядил свой автомат, выстрелил в стекло со своей стороны и выбил его, чтобы можно было отстреливаться…

Лейтенант резко вывернул руль, зад Тойоты ушел влево. В этот момент — граната РПГ прошла совсем рядом с кузовом, ушла дальше, оставляя след серого дыма, взорвалась на дувале…

Сидевший за рулем Креддок переключил передачу, нажал на газ — и Тойота, взревев мотором буквально прыгнула вперед. Их обстреливали и спереди, и сзади, дыра на лобовом стекле, еще одна… расходящаяся от дыр паутина трещин… но они пока держались…