— Ладно, — сказала Катя. — А я там колесики оставила.

— Пусть, пусть! Колесики не пропадут! — утешил Генка, увлекая Катю за собой. — Мы тебе сто таких колесиков подарим! Тысячу! Даже миллион! Только миллион — это в комнате не поместишь… — истины ради заметил Генка.

Фат брел следом.

Около Арсеньича осталось всего два мужика. Дроля все так же тянул пиво. Но когда еще один клиент Арсеньича отставил ружье, Дроля сунул кружку продавцу и не спеша направился к тиру.

— Вон! — показал Генка. — Видишь, к тиру идет? Ты стань рядом, будто хочешь посмотреть, как стреляют, и слушай! А мы будем ждать тебя.

Маленькая Катя с хладнокровием несмышленыша поднялась на деревянную площадку тира почти вслед за Дролей.

Генка и Фат наблюдали издалека.

Катя закусила указательный палец и принялась разглядывать то Дролю, то, приподнявшись на цыпочки, чтобы видеть через барьер, — жестяные фигурки зверей.

Дроля взял ружье, переломил его, зарядил и стал целиться.

Наконец отошел от стойки последний клиент. Арсеньич и Дроля остались один на один.

Дроля сделал выстрелов пятнадцать, когда Катя отошла от него и спокойненько направилась к поджидавшим ее друзьям.

— Чего это она? — мрачно спросил Фат.

Генка не знал — чего. Расспрашивать ее здесь, в гуще людей, нельзя было, и Генка заспешил к монастырю, жестами показывая Кате, чтоб торопилась.

— Ну! — Генка тронул ее за плечо. — Почему ушла?!

— А ему ж не с кем разговаривать!

— Как — не с кем? — Фат нахмурился. — Что он — и не говорил ничего?

— Говорил.

— Кому?

— А тому, что пульки ему такие черненькие давал.

— Что говорил?

— Сначала сказал: дай двадцать.

— А потом? — нетерпеливо вмешался Генка.

— Потом… — Катя наморщила лоб. — Говорит… Скажи, говорит, Купцу: надо этого… Как его? Ну, в общем, надо убрать от него этого, сказал.

— Толстого?.. Банника?.. Гвардейца?.. — спросил Фат.

— Нет… Этого. Я забыла!.. — Катя посмотрела до того виноватыми глазами, что, казалось, сейчас заплачет.

— Может, вещь какую?.. Ну, ладно, — постарался утешить ее Генка. — Вспомнишь потом! А больше ничего не говорил?

Катя обрадовалась, что ее не ругают, и засмеялась вдруг:

— Говорил, что его нюхали!

— Что, что? — Генка насторожился.

— Ну, сказал, что его… нет, нас, сказал, кто-то нюхает!

— А дальше?

— А дальше ничего. Потому что тот, который пульки черненькие давал, ушел куда-то.

Фат вытаращил глаза и, не говоря ни слова, со всех ног бросился в обход базарной площади: глянуть на выход из тира.

— Ты, Кать, иди играй теперь, чтобы мама не узнала, а я — по делу. — И, почти втолкнув Катю во двор, Генка пустился следом за Фатом.

Но уже на полпути заметил, что Дроля уходит.

Фат, злой и разочарованный, сказал Генке, что видел, как Арсеньич вернулся, а куда ходил — осталось неизвестным.

Где-то рядом по базару гулял Купец… Если бы Катя умела говорить без наводящих вопросов! Или догадалась бы подождать Арсеньича!

Друзья не стали наблюдать за Дролей, так как он сразу ушел по направлению к выселкам.

Теперь они уже не сомневались, что в кажущейся базарной сутолоке орудовала какая-то слаженная шайка. Но чья рука направляет механизм этой шайки — надо было еще разгадать. И кто они: спекулянты, или мошенники вроде щербатого Весельчака, или воры?..

Друзья посовещались. Несмотря на добавочные сведения, удовлетворения ни тот, ни другой не чувствовали.

Пугало то, что они могли оказаться на неверном пути. Во что бы то ни стало им нужен был прежде всего убийца. А они, затратив столько усилий, вертелись пока в одном и том же кругу базарных аферистов.

— Надо следить за Дролей… — сказал Фат. — Если от него надо кого-то убрать…

— А может, что-то, — заметил Генка. — Чемодан, например, который Банник оставил.

— Может, — согласился Фат. Предположение это казалось наиболее вероятным.

Вот ведь: если девчонка и узнает что-нибудь, то потом так напутает, что десять мудрецов не разберутся…

К Толячему решили не заглядывать: заканючит еще, что надоело…

Фат, согласно прежнему расписанию, отправился на татарку, а Генка, захватив испытанный мешок Фата, — на Степную.

Наблюдения ничего нового не дали.

Дроля и Скобарь отсиживались по домам, гостей к ним не было, а щербатый Весельчак до ночи пьянствовал в столовой при гостинице «Быстряк».

Сошлись у ворот монастыря, как договаривались заранее. Слива явился первым и от нечего делать периодически доставал свой платок. Традиционный рубль его перекочевал в карман казначея.

Теперь можно было выпустить Толячего, если он не предал и еще не сбежал.

Чиркая спичками, забрались на третий этаж.

Толячий, как выяснилось, умел держать слово.

Подложив под голову «Робинзона Крузо» и «Найденыша», Толячий спал.

— Что ж вы так долго?

Упрек был справедливым. Но скажи ему заранее — разве согласился бы подождать?

— Не так уж и долго, — сказал Слива. — Всего каких-нибудь половина первого.

Вскакивая, Толячий едва не ударился головой о кирпичную кладку бывшего монастыря. Но, к удивлению друзей, вроде обрадовался даже.

— Ну, и будет мне дома! — радостно сообщил он. Потом загрустил: — Вы хоть дела делали, а мне порка за вас.

— А что, тебе тоже попадает? — с интересом полюбопытствовал Слива.

— Еще как!.. — признался Толячий.

— А я думал: отличникам ничего, — сказал Слива.

— Я видел тебя на базаре. Как стемнело, думал, что вы вернулись, а тут какой-то лазил…

— Где лазил? — сразу спросил Фат.

— Да тут! Внизу. Что-то вроде шуршит, слышу, хотел окликнуть. Потом глянул во двор, а он уже вылазит.

— Кто он?

— Откуда я знаю! Темно ведь. Мужик какой-то.

— В сапогах? В телогрейке?

— Сапог я не разглядел. Наверно. А что в телогрейке — то да. Знакомый?

Друзья переглянулись.

— Да нет… Видели раз… — уклонился от прямого ответа Генка.

Тишина, нависшая сразу вслед за этим, показалась ему живой и словно бы враждебной.

— Ну, ладно, идемте! — с подчеркнутой бодростью сказал Фат. — Всем сегодня достанется.

— А куда ходили — не скажете?.. — В голосе Толячего прозвучала обида.

— Ты знаешь, нам еще не все ясно, — опять уклонился Генка. — Подожди немного. Ладно?

— Ладно, — согласился Толячий, довольный уже тем, что тройка «камчадалов» уговаривает его. — Говорите дома: репетировать ходили в Детский парк. Ну, и не заметили, как время прошло.

Спускаясь через люк, Фат шепнул Генке:

— Завтра надо проверить, что он здесь шарил!

Генка кивнул в темноте.

Оба почему-то были убеждены, что новость, которую сообщил им Толячий, может оказаться гораздо серьезнее, чем все их сегодняшние наблюдения.

Подвальное окошко старой котельной выходило во двор монастыря таким образом, что из окон Сливы и Генки окошко это нельзя было увидеть. Даже калитка и ворота находились вне поля зрения обитателей бывшего монастыря.

Стоило одним взглядом через щелку в заборе убедиться, что двор пуст, и можно незаметно пробраться в котельную…

Но ради чего?

Не будем задерживать внимание на том, что отцы поджидали Генку и Сливу. Спасительное «репетировали» помогло, естественно, мало. Но всякое дело требует жертв, и если стать на позиции родителей, то можно поверить даже, что иногда они бывают правы.

Перед началом уроков Толячий спросил у Сливы:

— Досталось?

Слива моргнул.

— А мне прям — ух как! — похвалился Толячий.

Генку и Фата раздирали догадки относительно посещения загадочным мужиком котельной. Что это был тот самый мужик, которого безуспешно пытался выследить Фат, и что посещение имело какую-то цель — сомнений не возникало. Ради любопытства пожилой человек в котельную не полезет. Тем более — поздно вечером, в темноте…

Надо бы с утра обшарить там каждый угол, но пропускать уроки за месяц до конца занятий было опасно… Да и отцы уезжали в командировку аж после обеда…