— Ну… — Аркадий Антонович усмехнулся, пряча книжку в нагрудный карман пиджака.

Слива неуверенно улыбнулся.

— Ищем мы, товарищ старший лейтенант! Бандитов ищем! Уже нашли!

— Что, что? — Аркадий Антонович опять нахмурился. — Каких бандитов?

— А которые полковника убили… — шепотом сказал Толячий.

— Погодите, погодите… Нич-чего не пойму! Давайте по порядку. Садитесь!

Толячий и Слива переглянулись, потом, видя, что отступать некуда, уселись вплотную к столу и довольно туманно объяснили старшему лейтенанту, каково положение дел.

Рассказ их был настолько путаным, что дословно его не могла бы записать даже стенографистка. Мы приведем его так, как если бы рассказывал один человек по имени Толячийслива и ни разу бы не повторился.

— Те, кто там разговаривали сейчас, — это бандиты: Купец и Арсеньич, — мы знаем точно! — сказал Толячийслива. — Еще мы знаем, где живет женщина, которую ограбил Корявый, но которую он вовсе не ограбил. Эта женщина вместе с ними! Еще с ними Дроля, Толстый, щербатый, то есть Весельчак, Скобарь и Гвардеец! Гвардеец ходил в телогрейке с разорванным хлястиком, а раньше ходил в полушубке. Где он живет, мы еще не знаем, но сегодня должны узнать и тогда схватить их. Но Купец, кажется, собирается бежать и надо поторопиться. А где живут Дроля и щербатый, мы знаем. И Толстого знаем — около монастыря. Там у него даже ход есть под полом в котельную. Через этот ход бандиты и ходят! Мы поклялись, что никому не скажем, пока все не распутаем, и уже почти все распутали…

К сожалению, говорил не Толячийслива, а Слива и Толячий, поэтому речь, которую можно было бы сказать за две минуты, обернулась длинным диалогом минут на сорок, так что, выйдя из конторки, друзья с удивлением обнаружили, что солнце мелькает уже где-то за крышами домов.

Аркадий Антонович потряс головой, когда они умолкли.

— Кое-что до меня еще не доходит… Но, значит, по-вашему, когда совершалось преступление, Корявый и эта женщина отвлекали толпу. А… Купец стоял на стреме, как говорят жулики, то есть охранял их вроде?

— Ну да! — сказал Толячий. — Тут же все ясно!

— Угу… — сказал Аркадий Антонович, задумчиво глядя то на Тольку-Толячего, то на Сливу. — И вы молчали все время! Разве не понимаете, сколько еще преступлений могло совершиться, пока вы своими силами распутывали этот узел? А?!

Толячий и Слива притихли.

Аркадий Антонович схватил телефонную трубку.

— Алло! Милиция! Да, старший лейтенант Бахрамов! Впрочем, одну минутку… — Он опустил трубку на рычаги. — Что вы натворили, ребята… Молодцы, конечно, но… Ни одна живая душа, кроме вас, не знает?

— Нет! Честное пионерское! — поклялся Слива, совершенно твердо полагая, что под словом «вас» Аркадий Антонович имеет в виду и Генку с Фатом, хотя о них ни разу не обмолвился ни Толячий, ни сам Слива.

— А эти — не могли заподозрить вас?

— Не! — тряхнул головой Слива.

— Почему же Купец насторожился?

— Может, Корявый сказал кому-нибудь?.. — сделал предположение Толячий.

Аркадий Антонович пожал плечами.

— Вот что! Сейчас постарайтесь не попадаться на глаза ни одному человеку, даже родителям, во избежание лишних разговоров. Поняли? И куда-нибудь исчезните до вечера. Найдете такое место?

— Это мы у Быстряка найдем! — заверил Слива. — Или лучше у тети Розы за сарайкой. Туда к ним с коровьего рынка дыра есть, никогда никто не заметит!

— Родителям мы потом объясним… С утра не ели, наверное? Вот вам двадцать рублей. Берите, берите… Запишем в следственные расходы! Хоть семечек по дороге купите. До темноты скрывайтесь, как хотите, чтобы не испортить дело в последние минуты. А где вас искать, скажем для точности, в девять часов? Где эта сарайка?

— А мы всегда в монастыре собирались! — сказал Слива.

— В каком монастыре?

— Да в этом, в нашем, на третьем этаже!

— Что ж я, к Толстому пойду, чтобы пробраться в монастырь?..

— Да нет! — сказал Слива. — Калитка не закрывается у нас, а там окошко такое — хоть кто пролезет! Мы даже сразу можем туда забраться!

— А где будет вернее, что вас не увидят, когда станете пробираться?

Слива сказал, что, пока светло, вернее будет отсидеться за сарайкой.

— Ну, так и порешим, — сказал Аркадий Антонович. — Уж придется вам потерпеть… Но будем военными! Вот вам часы. — Он вытащил из кармана брюк часы на красивой серебряной цепочке, отстегнул их. — Умеете определять время?

Слива кивнул, принимая в обе руки драгоценный механизм.

— Условимся: до половины девятого вы будете за сарайкой. А потом — в монастыре. Это хорошо: укажете, кстати, все ходы и выходы у этого Толстого. Я вас окликну. Если чуть-чуть задержусь — не волнуйтесь. Поедете с оперативными группами. Все ясно?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — ответил по-военному Толячий.

Слива еще раз торопливо кивнул.

— Ну, если что-нибудь сорвется, друзья мои… На нашей с вами совести… Короче, вы поняли меня.

По тротуару мимо Генки шли в одном и другом направлении десятки людей, а нужные Генке не появлялись.

Генка забежал на улицу Салавата Юлаева, к Фату, разведать о его успехах. Фат сказал, что ему показалось, будто вдалеке мелькнул Дроля… Но утверждать этого он не мог.

Друзья проклинали неуловимого мужика, когда на них откуда-то из переулка, таинственные, как сыщики, и возбужденные, вдруг налетели Толячий и Слива.

Чувствуя себя немножко виноватыми, отличник и уже не двоечник наперебой в деталях изложили историю своего «провала».

Генка и Фат были слегка ошарашены внезапным поворотом событий.

— В девять будем забирать! — еще раз повторил Слива, чтобы Генка и Фат перед лицом нового опасного дела не досадовали, что операция подошла к концу. — Мы без вас ничего особенного — мы только сказали главное! — добавил Слива. Мол, подробности расследования — это общее достояние, и они с Толячим вовсе не претендовали на роли основных героев.

— А Гвардейца мы нашли? — мрачно спросил Фат.

— А если Купец удерет — тогда что? — вопросом на вопрос ответил Толячий.

Но в общем-то, участие в предстоящем задержании бандитов пришлось по душе и Генке, и Фату — чуток попротестовали они лишь для виду.

Слива уже наделил их тянучками и совал подержать в руках часы.

Разведчики последний раз оглянулись на перекресток, тихонько вздохнули и зашагали к базару.

Они обошли его со стороны коровьего рынка и через дыру в загоне пробрались к Фату, за сарайку.

Мать его в этот день собиралась заняться приборкой, поэтому никто их не мог потревожить. Но, если говорить честно, Слива не случайно прежде всего назвал Аркаше сарайку, а уж потом монастырь, хотя они могли бы пробраться незаметно и в котельную. Под навесом, за сарайкой, у Фата лежало душистое сено для козы. И после целого дня беготни, после дня огромного нервного напряжения гораздо приятней было отдыхать на сене, чем, согнувшись в три погибели, сидеть на кирпиче.

Толячий и Слива еще раз рассказали, как ходил в магазин Купец, как явился к нему Арсеньич, как их «забрал» Аркаша…

Потом, когда обсудили все возможные повороты предстоящего дела, загрустили. Толячий предложил даже рассказать, кто что помнит из завтрашних уроков…

Немножко грустно было потому, что долгое напряжение кончилось, что не надо больше, затаив дыхание, пробираться темными улицами выселков и татарки, не надо волноваться от каждого мышиного шороха в траве… И было немножко обидно, что после того, как затрачено столько усилий, после того, как осталось выяснить самое последнее в истории гибели полковника, — они вдруг оказались не у дел… А кто-то другой продолжает начатое ими расследование.

Слива сидел, привалившись к стене сарайки, Генка и Фат лежали, заложив руки за голову, Толячий вертелся — то сидел, то вставал, то ложился…

А ждать было еще около трех часов.