— Какое заумное сравнение даже для человека твоей специальности! — притворно удивилась Мари.

Огюст ничего не ответил, еще сильнее притягивая жену к себе.

— Эй, вы там, двое! А ну перестаньте, пока я не напустил на вас полицейских из отдела нравов.

Фартук Жан-Батиста был испачкан мукой. Если бы не это, он выглядел бы безупречным. Можно было подумать, что шеф-повар только управляет помощниками, со стороны наблюдая за их работой, а не занимается самолично приготовлением блюд с восьми тридцати утра и до позднего вечера.

— Не приставай к влюбленным, — подмигнул Огюст. — Лучше скажи, что он здесь делает?

Жан-Батист хорошо понимал состояние Огюста. Он сам несколько раз заглядывал в кабинет посмотреть, чем там занимается этот Перрен.

— Ну, несколько раз он звонил куда-то. А все остальное время возится с Одетт.

— Он даже сменил ей подгузник, — вставила Мари.

— Эй, это моя привилегия! — возмутился Огюст.

Патрик обернулся, когда шум голосов проник в его сознание, и улыбнулся, поняв, что собравшиеся в коридоре чувствуют себя неловко из-за необходимости прятаться. Они напоминали детей, разговаривающих ночью в спальне.

Он вышел в коридор, держа Одетт на руках.

— Рад приветствовать вас, — сказал Патрик, протягивая руку.

Огюст почувствовал горячее рукопожатие Патрика и поэтому ответил тем же. Затем кивнул на Одетт.

— Как вы ловко держите ее.

Сам он не сразу решился взять ребенка на руки, боясь, что уронит девочку и разобьет ее, словно фарфоровую статуэтку.

— Это пришло как-то само собой, — пожал плечами Патрик и взглянул на кругленькое улыбающееся личико — Одетт казалась счастливейшим ребенком на земле.

— У вас, наверное, много братьев и сестер? — спросила Мари.

Она почему-то взглянула на старшего брата, который присел на край стола и внимательно прислушивался к разговору.

— Нет, что вы. Хотя у меня несметное число кузин и кузенов всех возрастов. — Патрик ласково погладил Одетт по головке. Только слепой не увидел бы его любви к детям. — Я всегда хотел иметь большую семью. Когда Клодин… погибла, я поставил крест на своих мечтах. И вдруг в моей жизни появилась Одетт… — Патрик замолчал, осознав, что думает вслух. — Но вы, конечно, обо всем знаете.

— Детектив нам рассказал, пока мы ехали к вам, — сказала Мари. Затем, понизив голос, добавила: — Мне очень жаль, что с вашей женой произошла такая трагедия.

Патрик глубоко вздохнул. Боль утраты навечно поселилась в его сердце. Но жизнь продолжается. Надо смириться с неизбежным, как бы ни было тяжело на душе.

— Да, — согласился он, печально улыбнувшись. — Мне тоже.

Незаметно в кабинет прошмыгнула Николь. Она пришла в тот самый момент, когда Патрик говорил о своем желании иметь большую семью. Глядя на него, Николь и сама могла догадаться об этом.

Разговор о детях всегда заставлял ее чувствовать себя неполноценной, поскольку ей было не суждено держать на руках собственных детей. С болью в сердце Николь стояла сейчас за спинами собравшихся и наблюдала, как Мари забирает Одетт у Патрика.

Стараясь прогнать прочь неприятные мысли, Николь тряхнула головой и закашлялась. Как по команде все повернулись в ее сторону.

— Кто за столом заказов? — строго спросил Жан-Батист.

— А кто в кухне? — в тон брату откликнулась Николь и подбоченилась, изобразив на лице сердитую мину.

Мари быстро передала Одетт мужу и встала между братом и сестрой.

— Кто за то, чтобы поесть? — предложила она. — Огюст, например, проголодался.

Николь обняла Мари за плечи и произнесла, обращаясь к Патрику:

— За мудрость мы зовем ее Соломоном. Но это и впрямь отличная идея. — Она обвела взглядом собравшихся и увидела, что все согласны. — Что скажешь, Жан-Батист? Рискнешь отведать блюда собственного приготовления?

Патрик непонимающе перевел взгляд с Николь на Жан-Батиста.

— Брат никогда не ест пищу, которую сам готовил, — объяснила девушка.

— Что значит «никогда»? — возмутился тот. — Я просто не хочу следовать примеру своих коллег, вот и все. Они после нескольких лет работы начинают страдать ожирением. Я дал себе слово, что со мной такого не случится.

По мнению Патрика, Жан-Батист был так же близок к ожирению, как азартные игры к пуританству.

Николь легонько похлопала брата по животу.

— Еще немного, и его изображение можно будет поместить на плакате: «Вот к чему приводит голодание!»

Патрик наслаждался атмосферой, царящей здесь. Она напоминала ему семейные пикники, которые он так любил, когда был подростком. Все его тетушки и дядюшки жили тогда в окрестностях Ла-Сьюта на побережье Средиземного моря. Устраивались настоящие палаточные лагеря, а собравшихся там родственников вполне хватило бы, чтобы заселить небольшой город.

— Я не прочь, — сказал Патрик. — То, что я уже отведал, показалось мне восхитительным. — Заметив удивление Жан-Батиста, он кивнул на Мари. — Она тайком покормила меня, как только я приехал.

Мари с невинным видом пожала плечами. Она знала, как относится Жан-Батист к подобным «перекусам». В его представлении это походило на произведение великого живописца, изрезанное на кусочки. Приготовленная им еда должна была восприниматься во всей полноте.

— Думаю, — сказала Мари, — что если кто-то здесь умрет голодной смертью, то вину за это следует возложить на медленное обслуживание.

— Кстати о медленном обслуживании… — начал Жан-Батист, поворачиваясь к Николь. Но та опередила его:

— Я оставила за столом заказов Софи.

— Софи?! — Жан-Батист уставился на сестру так, словно та была сумасшедшей. — Она же не медля ни секунды постарается договориться о свидании с первым же мужчиной, зашедшим в ресторан!

— А его мы называем ворчуном, — парировала все та же Николь.

Когда девушка говорила о членах своей семьи, ее глаза весело поблескивали. Патрик находил это весьма милым и невероятно эротичным, впрочем, как и все, что было связано с Николь.

— Успокойся, старший брат. — Николь похлопала Жан-Батиста по руке. — У Софи есть парень.

— И когда это вертихвостка успела им обзавестись? — спросил он с подозрением.

— В пятницу в шесть тридцать вечера, — ответила Николь и вытолкнула шеф-повара в коридор. — Постоишь возле нее больше трех минут и сам обо всем услышишь. Во всех подробностях.

— Нет уж, поверю тебе на слово. Патрик вышел следом за Николь.

— Ты всегда проявляешь такой интерес к людям? — спросил он.

— Дружеская атмосфера — вот что отличает наш ресторан. Дружелюбием здесь дышит каждый уголок.

— И чувственностью, — невольно вырвалось у Патрика.

Николь кивнула соглашаясь. На какой-то момент Патрику даже показалось, что она слегка улыбнулась.

— Да, и это тоже имеется.

Когда они вошли в кухню, Жан-Батист внимательно разглядывал содержимое противня, который собирался ставить в духовку.

— Забудь свои кастрюли хоть на минуту! — воскликнула Николь.

Жан-Батист смерил ее возмущенным взглядом.

— С тобой забудешь… А кто говорил, что хочет есть?

Девушка презрительно фыркнула.

— К твоему сведению, это была Мари.

— Мари, — кивнул Жан-Батист. — А ты ее поддержала. Эх, девчонки, распустил я вас!

— Ничего подобного! — Николь была не из тех, кто быстро сдается. — У Мари дорогой гость, и она должна его ублажать. — Потом повернулась к Патрику и без всякой связи с ранее сказанным произнесла: — А знаете, брат прекрасно играет на гитаре.

— Играл, — поправил сестру Жан-Батист и нахмурился. — В колледже.

В молодости он даже мечтал выступать на профессиональной сцене. Но судьба распорядилась иначе: ему пришлось заботиться о двух несовершеннолетних сестрах, когда один за другим умерли родители. В течение пары лет из беззаботного юнца Жан-Батист превратился в главу семьи. Тогда он нашел успокоение в мысли о том, что почти у каждого человека есть мечта, которая никогда и не претворится в жизнь.

— Старая история, — махнул он рукой. И добавил: — Все это в прошлом.