Идентичность и будущее Уэльса определялись не только на избирательных участках. Общество валлийского языка, учрежденное в 1936 г., стремилось развивать билингвизм, а с 1963 г. с вывесок были удалены английские имена. Закон о валлийском языке от 1967 г. предоставлял валлийскому языку равные легальные права с английским, хотя процент говорящих на валлийском продолжал сокращаться: 40 процентов (1911 г.), 30 процентов (1950 г.), 25 процентов (1970 г.) и около 18 процентов в 1990-х гг. На валлийском говорили по большей части в сельским районах, которые на протяжении XX в. испытали значительный отток населения. На острове Англси, например, валлийский занимал самые слабые позиции в большинстве городских и прибрежных районов, и сильнейшие в сельских приходах в глубине острова, которые никак нельзя назвать центрами прироста населения.

И все же постепенное сокращение использования родного языка не означало утраты идентичности, хотя сама эта идентичность ни в коем случае не являлась статическим понятием: валлийская культура постоянно преобразовывалась. Валлийский язык продолжал доминировать в религиозной жизни юго-восточного Уэльса, даже после того как валлийский вышел из всеобщего употребления, и англоязычная культура южного Уэльса была валлийской культурой. Было бы неправильно утверждать, что такие выдающиеся политики, как Бивен и Киннок, не были валлийцами только потому, что они говорили на английском.

Радикально настроенные националистические группировки использовали бомбы для нанесения ущерба «чуждому влиянию», например, дамбам и водопроводам, по которым вода из затопленных валлийских долин доставлялась в английские города; первый подобный акт был совершен в 1952 г. За подъемом спорадической террористической активности в 1966-1969 гг. последовало значительное ослабление напряжения в 1970-х, когда у автономистов появились реальные политические перспективы, но провал закона об автономии и непопулярность консервативного правительства, избранного в 1979 г., привела к новому всплеску. В 1979-1997 гг. Уэльс, как часть Британии, находился под управлением партии, имевшей весьма ограниченную поддержку у местного населения. Поджоги домов, купленных чужаками, обычно англичанами, начались в 1979 г. Террористическая деятельность по размаху, конечно, была несопоставима с положением в Ольстере и обычно сводилась к письмам с угрозами и поджогам необитаемых коттеджей.

Амбивалентной реакции на европейское объединение, через длительный промежуток времени, соответствовала амбивалентность по отношению к демократизации общества. У нее были разные источники и формы проявления. Немногие так резко высказывались по поводу демократии, как граф Галифакс (1881-1959), выпускник Итона, который был министром иностранных дел (1938-1940 гг.), вице-королем Индии (1926-1931 гг.) и ректором Оксфордского университета. Он писал своему отцу: «Что за скука эта демократия для тех, кто вынужден иметь с ней дело... Я думаю, можно только сожалеть о том, что Симон де Монфор когда-то придумал нашу парламентскую систему». Враждебность к демократическому принципу транспарентности также демонстрировалась, хотя и не в открытой, а завуалированной форме, нежеланием элит, таких как, например, судебная элита, считаться с общественным мнением, и их убежденностью в том, что только они способны управлять обществом и определять общественные ценности. Социальное и культурное высокомерие было связано с пренебрежением по отношению к широко распространенным в народе взглядам на такие вопросы, как смертная казнь или иммиграция. Большинство институтов сопротивлялись нежелательному давлению, а политические партии умеряли свое стремление к приобретению массовой поддержки желанием сохранить свое идеологическое наследие. В 1997 г., когда освободилось место лидера консервативной партии, главой консерваторов был избран Уильям Хейг, при чем в выборах участвовали только члены Парламента, а не все члены партии. Привилегии продолжали играть важную роль в обществе. Попытка реформировать палату лордов, предпринятая в 1968 г., не имела успеха. Все 26 судей, назначенных на свои должности в 1993-1994 гг., были выпускниками частных школ, и среди них было только три женщины. Та же ситуация имела место в Сессионном суде в Шотландии.

И тем не менее в то же самое время, действовали мощные силы, направленные на демократизацию общества. Самым важным явлением, порожденным этими силами, была эмансипация женщин. Их юридическое и социальное положение в начале века было весьма незавидным, в том числе и потому, что большинство взрослых женщин не имело независимого дохода. В целом, женщин не принимали на хорошую работу, а уровень занятости среди женщин с детьми был весьма низок по современным меркам. Однако за XX в. положение женщин в юридической, экономической и социальной сферах изменилось.

До Первой мировой войны движение суфражисток скорее вызывало внимание, чем поддержку, так как Эммелина Панкхерст, основавшая в 1903 г. Социальный и политический союз женщин, призывала своих сторонниц к актам насилия; однако за военное время значительно увеличилась роль женской рабочей силы по мере мобилизации общества в условиях тотальной войны. Мужчины записывались в армию, и к началу 1918 г. работало уже около 5 миллионов женщин, хотя их зарплаты оставались существенно ниже мужских. В этом году право голоса было предоставлено всем мужчинам старше 21 года и женщинам старше 30 лет, но только домовладелицам, женам домовладельцев и выпускницам британских университетов. Спустя 10 лет избирательный возраст для женщин снизили до 21 года и сняли все ограничения.

Последующие изменения, внесенные в законы, устранили формальную структуру дискриминации. Акт о равной оплате труда (1970 г., вступил в силу в 1975 г.) приобрел большое значение в связи с увеличением женской рабочей силы с 1940-х гг. Экспансия Первой мировой войны постепенно сошла на нет с демобилизацией мужчин из армии и возвращением женщин к домашнему хозяйству, но после Второй мировой войны положение изменилось, хотя многие женщины приветствовали или, по крайней мере, не сопротивлялись возрождению общественных ценностей домашнего очага и материнства.

Экономический сдвиг акцентов с производства к сфере обслуживания предоставил женщинам больше возможностей для устройства на работу. Если раньше большинство женщин уходили с работы после замужества, теперь замужние женщины стали устраиваться в конторы после окончания их детьми школы; это стало массовым явлением с 1940-х гг. Число замужних женщин, вышедших на рынок труда, резко возросло с 1960-х гг. Канцелярская работа оставалась основной женской профессией, но обычно им мало платили, и, кроме того, женщины были особенно уязвимы в случае переоборудования офисов или смены занятий. Банки, нанимавшие много женщин, провели значительное сокращение штатов в 1989-1990 и 1993-1995 гг. К тому же все больше женщин переходило на неполный рабочий день, а многие были заняты на низкоквалифицированных и низкооплачиваемых работах.

Тем не менее благодаря женской занятости (около 53 процентов от общего числа рабочей силы в 1994 г.), с 1920-х гг. процент работающего населения заметно повысился, так же, как, с другой стороны, и процент потенциальных безработных. Растущая женская занятость, вероятно, также способствовала школьным успехам у девочек, как показали результаты обязательных экзаменов с 1987 г. Активная женская занятость вызвала отток из добровольческой деятельности, а также отчасти привела к тому, что женщины стали рожать детей в более позднем возрасте и не стремились к увеличению их числа.

Существовала и оппозиция расширению возможностей для женского трудоустройства. В 1922 г. была основана Национальная ассоциация школьных учителей — союз учителей-мужчин, отколовшийся от Национального союза учителей из-за разногласий по вопросу о равной заработной плате, хотя такое равноправие было достигнуто только после Второй мировой войны. Ассоциация выпускала брошюры с такими названиями, как «Не позволим обабить наших мальчиков» (1927 г.). Национальный союз литейщиков на всем протяжении своего существования (1920-1946 гг.) представлял только мужчин, хотя в 1940-х гг. на литейных заводах работало около 50 000 женщин вследствие общего увеличения числа женской рабочей силы во время войны. В общем и целом, лейбористская партия и тред-юнионы не хотели поддерживать вопросы, которые ставили женщины, в том числе регулирование рождаемости и пособие многодетным семьям. В 1920-х гг. среди членов консервативной партии было в 4 раза больше женщин, чем у лейбористов.