Последняя запись Андрэ 8 октября: «В продолжение 8-го погода была плохая и держала нас в палатке весь день. Но тем не менее мы собрали достаточно плавника, чтобы положить балки для крыши нашего дома. Очень приятно спать здесь на твердой земле в противоположность дрейфующим льдам на океане, где мы постоянно слышали треск, перемалывание и грохот. Мы должны собрать плавник и кости китов и совершить экскурсию вокруг, когда позволит погода».

Таким образом, дневник Стриндберга кончается 7-го, а Андрэ 8 октября. Но это не должно привести нас к каким-либо мрачным заключениям: когда Нансен устроился на зимовку на островах Франца-Иосифа, 24 августа 1895 г. он был так занят своим устройством, что прекратил писать дневник и возобновил записи только с 6 декабря.

Из приведенных записей и детального изучения описаний лагеря В. Стефансон все же заключает, что Стриндберг погиб, вероятно, вскоре после конца записей — скорее всего утонул, — что товарищи его поспешно освободили одни из саней, чтобы вытащить труп из полыньи или чтобы доставить его поближе к лагерю, где они похоронили Стриндберга в расщелине утеса.

По-видимому, была построена снежная хижина. Но основным жилищем в последние дни была палатка. Характерно, что Андрэ и Френкель расположили ее, с точки зрения полярника, очень неудачно — под высоким утесом. Как известно, под всякими — как высокими, так и низкими — препятствиями, на севере скопляется снег и зимнее жилище надо строить на открытом месте. И действительно, лагерь Андрэ был так основательно покрыт снегом, что побывавший на острове Белом в 1898 г. Натхорст не увидел никаких следов аэронавтов. За тридцать два последующих года также никто из экипажей судов, посещавших остров Белый, не видел лагеря.

Вопрос о том, почему умерли в палатке Андрэ и Френкель, В. Стефансон решает весьма убедительно. Они не могли умереть от холода, как утверждали моряки, открывшие лагерь, и правительственная комиссия. Покойники были тепло одеты и обуты, и у них рядом было достаточно запасного теплого платья, шерстяных носков и зимней обуви. Они лежали не в спальном мешке (он был один на троих), а рядом с ним в пределах палатки. Это показывает, что они находились в теплой палатке и не страдали от холода. В палатке горел примус, в котором в 1930 г. сохранился на две трети керосин. После находки лагеря примус был опробован: он горел хорошо и можно было в шесть минут согреть до кипения литр воды.

Расположение плавника и больших костей показывает, что палатка была придавлена по краям.

Смерть Стриндберга должна была последовать вскоре после 8-го (последняя запись Андрэ), а остальных также очень быстро, так как изучение лагеря показывает, что он был обитаем лишь очень короткое время. Анализируя положение умерших, В. Стефансон приходит к выводу, что они скончались от отравления окисью углерода (угарный газ), который генерировал примус при неполном сгорании. Стефансон приводит несколько примеров такого отравления в экспедиционных условиях, начиная с Баренца, спутники которого отравились угаром в тепло натопленной избе в 1594 г. Но такие примеры известны нам во множестве из русской жизни, и не стоит на них останавливаться. Интереснее более современные случаи, где отравление было вызвано примусом. Такое событие описывает Стефансон из своего опыта; например, в 1911 г. это произошло в снежной хижине, где Стефансон и три его спутника приютились на ночь. Примус стоял на глыбе снега. Отравление наступило очень быстро. Когда обнаружились первые признаки угарного отравления, Стефансон потушил примус и этим спас своих товарищей. Они все четверо чувствовали себя плохо, но двух из них пришлось вытащить наружу, так как они были уже без сознания. Один из эскимосов плохо чувствовал себя весь следующий день, а другие поправились быстрее.

Такой же случай произошел с экспедицией Р. Э. Бэрда в Литл-Америке; причиной была керосиновая печка с нагнетанием; имевшаяся выводная трубка оказалась забитой снегом во время метели.

Свердруп приводит в своем письме Стефансону (в 1938 г.) сообщение Г. Хорна, открывшего лагерь Андрэ, о том, что воздушный клапан примуса, стоявшего между трупами, был закрыт. По мнению Свердрупа, это указывает, что смерть произошла от отравления угарным газом.

Специалист по окиси углерода И. Хендерсон сообщил В. Стефансону по его просьбе, что следы окиси углерода могли быть открыты анализом крови остатков трупов. Но к сожалению, трупы были сожжены в крематории и соответствующий анализ не был сделан. Но расположение трупов, их одежда, положение спального мешка, состояние примуса — все это показывает, что предположения В. Стефансона о причине смерти Андрэ и Френкеля безусловно верны. Их смерть не представляет ничего загадочного или таинственного — это следствие элементарной небрежности при пользовании примусом. То, что поставило в тупик целую комиссию и экипажи двух судов, было разрешено В. Стефансоном просто и убедительно.

Гибель экспедиции Андрэ. На «Орле» к полюсу. Перевод с норвеж. М. П. и М. А. Дьяконовых. Л.—М., 1931.

Stefansson, Vilhjalmur. An Arctic Mystery. Saturday Review of literature. New York, 1931 Jan.

Сергей Павлович Перетолчин хорошо запомнился всем, встречавшим его. Научная целеустремленность, самозабвенная работа по изучению природы родной страны, бесконечные жертвы, принесенные Перетолчиным для выполнения поставленных им себе научных задач, большая скромность — все это создаст незабвенный образ исследователя. Когда в зрелые годы он уже вышел на большую дорогу научной жизни, его настигла — во время исследований в горах Восточного Саяна — неожиданная и таинственная смерть. Эта внезапная гибель приковала внимание научной общественности Восточной Сибири.

Личное знакомство с С. П. Перетолчиным и изучение районов его работ в 1939—1954 гг. заставляют меня рассказать все, что я знаю о его жизни и смерти. Мною собраны очень интересные, никогда не публиковавшиеся материалы о Перетолчине; в особенности важно уголовное дело, которое велось о его гибели следователем Тункинского района.

Впервые я встретился с С. П. Перетолчиным в Томском технологическом институте осенью 1908 г., куда я был принят на горное отделение; Сергей Павлович учился уже на старших курсах. Он резко выделялся в толпе юношей своим возрастом — ему было 45 лет, и его начинавшая седеть голова, которую я иногда видел над пюпитром большой аудитории горного корпуса, казалась странной среди молодых лиц.

Сергей Павлович родился 20 октября 1863 г. в Бодайбинском округе на Надеждинском прииске, принадлежавшем иркутскому купцу Трапезникову. Отец Перетолчина служил управляющим прииском. До десяти лет Сергей учился дома, по в 1873 г. его отец, желая дать хорошее образование детям, оставил службу и перебрался в Иркутск. Там Перетолчин в 1881 г. окончил техническое училище.

Перетолчину не удалось поступить в университет, о котором он мечтал: вскоре неожиданно умер отец, и Сергею, старшему в семье, надо было зарабатывать, чтобы поддерживать мать, оставшуюся с маленькими детьми; в 1885 г. он поступил заведующим музеем и физическим кабинетом в то же техническое училище и одновременно стал давать частные уроки. Ученики любили его: он умел заражать их своим энтузиазмом. Преподавание для него не было книжным, сухим делом — перед ним открывалась живая книга природы, и его слушатели вместе с ним учились читать ее. Сергей Павлович ходил со своими учениками за город, устраивал экскурсии на Байкал. Ему удалось хорошо оборудовать физический и естественноисторический кабинеты в училище, а потом его начали приглашать для организации таких же кабинетов и в другие школы Иркутска. В 1891 г. училище было преобразовано в промышленное и Сергей Павлович стал исполнять в нем также и обязанности лаборанта химической лаборатории.