Козлов все больше проникался уважением к майору. Именно с таким человеком и надеялся встретиться в Москве. Этот майор выгодно отличался от того майора, который обыскивал и допрашивал его в штабной полковой палатке. Кто знает, чем закончилась бы та, первая на родной земле встреча, если бы не рассудительный, справедливый и все понимающий командир дивизии. Но даже и к тому, фронтовому, майору Козлов не испытывал чувства обиды и неприязни. Война слишком накалила сердца людей, они вспыхивали от первой искры. Даже у разведчиков, хотя им это и прощалось меньше всех. Они не имели права при любых обстоятельствах лишать себя способности сопоставлять, анализировать, думать.

- Расскажите о себе,- попросил майор, готовясь столь же внимательно и терпеливо выслушать еще один рассказ.- Где и когда родились, чем занимались после школы, как стали военным.

Он опять ничем не мешал Козлову. На его худощавом, несколько суховатом, отмеченном профессиональной строгостью лице все заметнее проступала искренняя заинтересованность. Чекист не просто слушал. Он, казалось, шел по жизни человека, на долю которого в тяжелую годину войны выпали трудные, далеко не прямые пути. И самым благородным, самым честным во всех поступках Козлова было остаться самим собой, не растерять своих, впитанных всем существом, убеждений, не изменить чувствам, определявшим его характер с самого детства. Удалось ли ему это? Хватило ли силы воли, хитрости и ума? Так ли он вел себя, по-пав к врагу? Или нужно было пойти напрямик, в лобовую атаку? И тогда все уже давно было бы кончено, и год, прошедший с момента пленения, сровнял бы с землею тот маленький холмик, который второпях, кое-как насыпали бы над его могилой.

Он вспомнил первую встречу с Галей, фронтовую любовь, женитьбу. Наверное, нет, наверняка именно это спасло его. Не будь Гали, такой надежной заложницы, гитлеровцы вряд ли стали бы возиться с ним. Александр Иванович понимал это теперь лучше, чем когда бы то ни было. Как живется ей там после его ухода? Не пронюхал ли Трайзе, что агент, которому он так верил, обманул его? Кто этот Кудряшов? Ведь он, не дождавшись курьера, мог уже радировать шефу. И тогда Трайзе все свое нечеловеческое зло сорвет на Гале, и ничто не удержит обезумевшего палача.

- Я так боюсь за нее,- откровенно признался Александр Иванович.- Они ведь не церемонятся. Тем более что нет у нее там никаких защитников.

- Там действительно нет,- подумав, сказал чекист.- Но зато они есть здесь.

- То есть? - не понял намека Козлов.

- Вашей жене угрожает опасность лишь в одном случае: если немцы узнают, что вы пришли к нам. Но этого могут и не узнать.

- А шумиха, поднятая вокруг меня в полку? Они с первого взгляда увидели во мне шпиона. Особенно этот капитан, их начштаба. Я уверен, он не успокоился до сих пор., Но как было объяснить ему, в чем тут дело? И почему в полку не должны были принимать меня за шпиона? Ведь достаточно одного перебежчика или пленного…

- Перебежчика не будет,- заверил Терехов.

- Разве за каждого поручишься? У нас в полку был такой. С рыжей физиономией.

Терехов улыбнулся:

- Вы меня не поняли. Что ж, открою перед вами тайну. Полк, о котором вы говорите, вчера проследовал через Тулу. В восточном направлении.

- Передислокация?

- Его отвели. С целью предосторожности.

- А-а,- протянул Козлов, и в этом непроизвольном звуке были одновременно и удивление и радость.

- Остается Кудряшов. Думаю, что вы и его опасаетесь: Не сообщит ли он немцам о пропаже посылки и заодно курьера? Так?-И, не дожидаясь ответа, Терехов сказал: - Кудряшов передаст, что вы к нему прибыли благополучно.

- Я прибыл к вам, не к нему,- поспешил уточнить Козлов.- Как же он передаст такое?

- Сегодня к нам, а завтра… Адрес Кудряшова у вас есть, и завтра вы доставите ему посылку.

- Зачем же? - не удержался Козлов.- Зачем? Он передает врагу шпионскую информацию, а я:.. Или вы испытываете меня?

- Нет, так не испытывают.- Терехов задумчиво посмотрел на Козлова.- Нам нужно, чтоб посылка была доставлена. Непременно!

- Ну, если нужно, тогда другое дело,- сказал Александр Иванович, догадываясь, что у чекистов есть какие-то планы.

Терехов продолжал:

- До Липок поедем вместе. Завтра утром. А сейчас, - он снял телефонную трубку, -› вашу посылку принесут сюда. Надо убедиться, все ли там на месте.

Майор распорядился по телефону, и вскоре какой-то парень в штатском принес в кабинет вещевой мешок и чемодан.

- Неужели в этом мешке деньги? - спросил он, обращаясь к Козлову.- Слушай, гвардии капитан, откуда ты их привез?

- От гитлеровцев,- вместо Козлова ответил майор. Ему не понравилось ненужное любопытство сотрудника; к тому же спрашивает у человека, которого первый раз в глаза видит. Чтобы он почувствовал это, Терехов добавил: - И перед вами не гвардии капитан, а немецкий шпион.

- Да-а,- только и смог выговорить сотрудник, словно на большее его не хватило. Оставив возле письменного стола вещевой мешок и чемодан, он удалился из кабинета.

Это маленькое происшествие окончательно освободило Козлова от той скованности, которая еще чувствовалась в его разговоре с чекистом. Он уже не ловил себя на мысли, что-занимающийся им по долгу своей особой службы чекист относится к нему с явным предубеждением, что порой он лишь делает вид, что верит, а на самом деле думает о нем плохо. Вместе они пересчитали деньги - выданная Козлову сумма не убавилась ни на рубль,- вместе переложили содержимое чемодана, составив полную опись, и навели во всем прежний порядок. Пожалуй, сам Трайзе не заметил бы, что в чемодане кто-то рылся. Если постараться, русская аккуратность не уступит немецкой!

- Ну а теперь обедать,-сказал Терехов, вытирая руки.- Не знаю, как у вас, Александр Иванович, а у меня засосало под ложечкой. Острый гастрит, черт бы его побрал!

В эту минуту Терехов не был похож на человека, от которого зависела дальнейшая судьба Козлова. Он казался просто товарищем.

Ожидая, пока принесут обед, майор разыскал в столе свободную папку, стопку чистой бумаги, заправил лежавшую про запас авторучку и все это передал Александру Ивановичу.

- Вечером займитесь сочинением, - напомнил Терехов.- Как говорят, на заданную тему. Беспокоить не буду…

Никогда еще Александру Ивановичу не доводилось писать столь длинных сочинений. Он перевертывал страницу за страницей, а в голове оставалось еще так много невысказанного. И все, что долгими месяцами копил в памяти, теперь просилось на бумагу. Все казалось важным, значительным. Он словно продолжал беседу с чекистом, пытаясь ставить перед собой вопросы, которые мог бы задать ему майор Терехов, и отвечать на них обстоятельно, честно и со всей прямотой.

«Как я мог,- спрашивал он,- добровольно согласиться - сотрудничать с германской военной разведкой? Сделал я это по следующим соображениям. Немцы - враги моей Родины, следовательно, и мои. Я ненавижу их, я боролся с ними. Только мое пленение заставило пока (последнее слово Козлов дважды подчеркнул) прекратить эту борьбу. Я думал, что, если соглашусь стать германским разведчиком, за этим не последует никаких преступных действий с моей стороны. Я считал, что преступление совершу тогда, когда начну работать в пользу немцев против своих и своей Родины. Пусть меня перебросят к своим, я расскажу им методы работы германской разведки и ее секреты.

Будучи со временем переброшен на сторону частей Красной Армии, я сразу же явился к военным властям, чтобы рассказать о полученном задании и о всей известной мне работе германской разведки…»

Он подробно описал, как его вербовали в лагере для военнопленных, как в течение многих недель приглядывались, изучая характер и способности, каким удивительно добрым и подкупающе заботливым старался быть с ним полковник Трайзе. Ненавидя каждого русского, этот гитлеровец заискивал перед теми, кого отбирал в школу, наивно думая, что этим сумеет удержать их от предательства интересов рейха. Что еще сказать об этом абверовце? Какими качествами обладает этот человек, поставленный во главе одной из разведывательных команд абвера?