Козлов отложил ручку, задумался, вспоминая встречи с шефом. В самом деле, что представляет из себя Трайзе как разведчик? Пожалуй, ничего особенного. На этой высокой должности держится только за счет лейтенанта Фуксмана. Вот Фуксман действительно опытный и хитрый разведчик, провести его не просто. А старик все же какой-то слабохарактерный, нервный и к тому же излишне самоуверенный. Своим подчиненным то и дело твердит без стеснения: учитесь у меня работать! А они совсем не расположены хотя бы чему-нибудь учиться у своего шефа. Старик, конечно, замечает это, нервничает, срывает зло. Как в случае с доктором Пониковским.

«Выдам, пожалуй, служебную характеристику фашисту Трайзе да и спать,- решил Александр Иванович, вспомнив о позднем времени. Часы показывали половину второго.- На сегодня хватит. А вернусь из Липок, остальных распишу. Особенно лейтенанта Фуксмана…»

При мысли о Фуксмане Козлов на мгновенье испытал какое-то неприятное чувство. Вот с кем он больше всего не желал бы встретиться еще раз. Опасный это человек, рядом с ним всегда как на минном поле. Впрочем, стоит ли теперь из-за него волноваться. До Фуксмана сейчас не ближе, чем до полковника Трайзе. А тот и другой остались с носом…

Утром Козлова разбудило солнце. Взобравшись на крышу соседнего дома, оно залило еще не очень яркими, но горячими лучами крошечную комнату, в которую временно поместили Александра Ивановича. До того как выяснятся все обстоятельства, связанные с его пребыванием у врага, он должен был жить под наблюдением чекистов. Каким бы странным ни показалось его нынешнее положение со стороны, сам он в эти дни испытывал потребность в близком и постоянном общении с людьми, которые могли объективно разобраться в приключившейся с ним истории.

Майор Терехов еще с вечера распорядился насчет машины и заранее послал в Липки оперативного работника. Последний должен был предупредить Романова и Глухова. Меншиков передаст им посылку и тотчас уйдет. Он не задержится у них ни одной лишней минуты. Пароль известен. Вести себя так, словно они и в самом деле работают на немцев. Ничего с ними не случилось, дела идут отлично, они вне всяких подозрений. Одним словом - зер гут!

- Порядок соблюдем! - ухмыльнулся Романов.- Как-никак - разведчики. Но он-то, Меншиков, не улизнет? Надежно за ним присматривают?

- Сто процентов гарантии.

- Тогда пусть тащит нам сухие батарейки. Позарез нужны нашей рации! Сами кому хочешь можем одолжить…

Машина, на которой Терехов и Козлов добрались до Липок, остановилась в безлюдном глухом переулке. Александр Иванович приладил за спиной вещевой мешок, взял в руку чемодан и, придирчиво оглядев себя, спросил:

- Разрешите действовать?

Но отпускать его Терехов не спешил.

- Как вы считаете,- спросил он, словно советуясь,- когда лучше взять их? Сразу после вашего возвращения или…

Майор почему-то не договорил.

«Действительно, как с ними быть,- подумал Александр Иванович, - что посоветовать чекисту? Романова и Глухова, как вражеских агентов, следовало бы арестовать. Но там, в штабе абверкоманды, немедленно станет известно, что они провалились. Тогда что подумает шеф о своем надежном курьере? Виновник, конечно, он, кто же еще?»

- Ну так что с ними делать? - напомнил о своем вопросе майор.

После вчерашнего разговора с Козловым у Терехова родился смелый план. Но чекист не считал возможным раньше времени посвящать в него Александра Ивановича. Вот напишет свое «сочинение» о школе, тогда видно будет, стоит ли вообще это делать. Если стоит, значит, тем более ему незачем знать о радиоигре с немецкой разведкой. И вообще это незачем знать каждому. Тайна разведки - святая святых.

- Я не думаю, что вы нуждаетесь в моем совете,- сказал Козлов, смутившись.- Вам, конечно, виднее. Но я просил бы пока не трогать их.

- Почему?

- Полковник Трайзе поймет, что я…

- Вы и сейчас боитесь его? -спросил Терехов.

- Лично мне он уже не страшен. Но я же вам говорил, что там моя жена… Она в их руках… Нельзя ли подождать с месяц или хотя бы с полмесяца?

- Хорошо, мы подождем,-Терехов улыбнулся. - А теперь можете идти. Желаю удачи!

Он проводил Козлова до первого поворота. Когда тот скрылся за углом зеленого дощатого забора, вернулся в машину и стал ждать.

Прохожих на улице было негусто. Навстречу Александру Ивановичу сначала попалась худенькая рослая девушка с черной затасканной сумкой через плечо. Почтальон! Сумка ее была пуста, девушка возвращалась на почту. Как все молоденькие и к тому же хорошенькие девушки, она успела на ходу оглядеть фронтового капитана, подарила ему робкую, застенчивую улыбку и пошла не оглядываясь, хотя самой, возможно, и хотелось еще раз взглянуть на гвардейца. Наверное, она подумала, что капитан приехал с фронта на побывку, и теперь перебирала в памяти всех своих адресатов, прикидывая, к кому из них мог пожаловать такой ладный и статный офицер.

«Ничего же ты обо мне не знаешь, милая, симпатичная девушка, - подумал в свою очередь Козлов.- А знала бы, вряд ли наградила своей доброй улыбкой. Отвык я уже за два военных года от улыбок, ой как отвык!»

Скрипнув калиткой, суетливо выскользнул со двора низкорослый старикашка с кошелкой в руках. Заспешил куда-то, семеня мелко и часто, но, увидев офицера, приостановился, почтительно приподнял над лысиной серую кепчонку. Не мог он пройти, не засвидетельствовав своего уважения. А Козлову стало как-то не по себе. За что столько чести? За офицерский мундир? Так ведь он ненастоящий. Погоны и звездочки немцами прилажены, да и гвардейский значок ими привинчен. Бутафория! Содрал бы с себя все это, как только погасил на опушке леса парашют, да нельзя было. К радистам-то надо в полной форме явиться, согласно выданным документам.

Дом под номером двадцать три стоял в глубине двора, в десяти метрах от ворот. Едва Александр Иванович открыл калитку, как за квадратными стеклами террасы мелькнула знакомая фигура. Неужели Романов? Полгода как не виделись, а вот узнал же. Скользнул глазами по закрытым окнам - никого! Прячется, во дворе встретить боится. А ведь ждет, и не первый день.

Поднялся на террасу, постучал в окно. Совсем по-обычному, вроде бы даже с неохотой, открыли дверь. Сам Романов. В офицерской гимнастерке с расстегнутым воротом, в брюках-бриджах, на ногах - домашние тапочки. Лицо бледное, точно все эти месяцы провел в подземелье. Минуту-другую молча смотрел он на долгожданного гостя, потом тихо шепнул:

- Проходи. Да побыстрей…

- Я от «доктора».

- Вижу и без пароля. Давай вещи!

Романов выхватил из рук Козлова чемодан, посторонившись, пропустил в комнату его самого, запер на ключ дверь. Александр Иванович привычно сбросил с плеч лямки вещевого мешка, и его ноша мягко упала на пол.

- Деньги,- оглянувшись на все еще бледного Романова, пояснил он.- В чемодане батареи, летнее обмундирование, погоны.

- Сколько денег?

- Пятьсот тысяч. Будешь считать?

- Зачем! Тебе верю. Сунь под кровать! - распорядился Романов, пряча чемодан.

Козлов, не нагибаясь, носком сапога затолкал под кровать мешок.

- Теперь вам хватит. И батарей тоже.

- Спасибо, выручил… А деньги, они ведь не только нам с Глуховым. За информацию знаешь сколько платить приходится? Дерут, черти! А шеф все торопит. И зачем ему этот Курск сдался? Дыхнуть некогда… Не то что в Катыни…

«Нисколько не изменился,- отметил про себя Козлов.- Только бледность в лице отчего-то. А руки все такие же нервные. Вот так они у него дрожали, когда банк метал… Дрожи не дрожи, а песенка твоя, Романов, спета!»

Может, пропустим? - спросил Романов.- По одной? За твое благополучное возвращение.

- Не надо,- Козлов повернулся к двери.- Доктор приказал возвращаться немедленно. Еще чекисты застукают… А где же Глухов? Привет ему.

- Передам. Между прочим, он живет на большой! Женился. Здесь же, в поселке.

- Ну, поздравь его… Счастливо оставаться!

Козлов наспех пожал Романову руку и вышел.