Чтобы приписать такую силу книге, нужно было наблюдать ее возросшую роль в окружающей среде, понять, что книги могут быть различных направлений, служить различным лагерям, быть оружием в их борьбе.

Еще более выдающейся личностью был Максим Грек, крупный ученый, европейски образованный писатель. С его именем уже непосредственно связано возникновение книгопечатания в России.

Максим Грек (изображение в рукописи XVI века).

Максим Грек родился около 1470 года. Он учился, сначала на родине в Греции, а затем в Италии. Здесь юношей он попал в кружок видного деятеля эпохи Возрождения — типографа Альда Мануция (1449–1515). Об этом своем друге и учителе Максим Грек вспоминал с чувством любви и живейшей благодарности.

И действительно, Альд Мануций был подлинным представителем эпохи Возрождения. Прибыв в Венецию, чтоб открыть школу древних языков, он увлекся успехами книгопечатания и основал типографию. Своей типографской и издательской деятельностью Альд Мануций стяжал себе мировую бессмертную славу. Он издал целую библиотеку древних писателей, сделав их, таким образом, достоянием общества, сбрасывавшего цепи средневековья, церковной схоластики. Типографское искусство он поднял на высоту, невиданную до него. Он ввел новые, изящные шрифты, и достаточно сказать, что они употребляются доныне под названием альдине. Хорошо известный всем наклонный шрифт — курсив — также введен Альдом. Всего он издал сто пятьдесят три книги, преимущественно древних греческих и римских классиков. Сначала он создает книги, которые по красоте и роскоши являются шедеврами печатного искусства, но вскоре ставит перед собой другую задачу: дать читателю целую библиотеку книг дешевых, но вместе с тем изящно оформленных и тщательно отредактированных. С этой целью он собирает вокруг себя до тридцати ученых, образующих так называемую Aldi Neaacademia. Сам Альд Мануций также был человеком ученым; он оставил ряд сочинений по древней филологии. Альд Мануций отлил мелкие шрифты для своих изданий. Кроме того, вместо принятых до него громоздких фолиантов, ввел новый удобный размер книги в восьмую листа, обычный в наше время.

Альд Мануций (слева типографский знак А. Мануция). С современной гравюры.

С таким выдающимся деятелем эпохи Возрождения и сблизился Максим Грек.

О своем знакомстве с Альдом Мануцием Максим Грек впоследствии писал: «В Венеции был некий философ, весьма искусный, имя ему Алдус, а прозвище Мануциус, родом итальянец, отечеством римлянин, древнего римского рода, большой знаток греческого и римского языка и литературы. Я его знал в Венеции и к нему часто хаживал по книжным делам…»

«Тот Алдус Мануциус по своей мудрости замыслил премудрое дело», говорит Максим Грек, имея в виду издание Альдом Мануцием древних рукописей.

В Италию Максим Грек приехал, по его собственным словам, весьма юным и провел там «лета довольна», «многие различные писания прочитал», причем не только обязательные по тому времени религиозные книги, но и научные, «внешних философов», как тогда выражались. Изучив различные писания, изложенные «внешними мудрецами». Максим Грек «довольно душевную пользу оттуда приобрел».

Главным предметом изучения в тогдашней Италии были языки, грамматика, филология. Наука о языке именно в то время показала свое могущество и поражала умы современников. Ведь методом филологической критики гуманист Лоренцо Валла в XV веке доказал подложность знаменитого документа о «Константиновом даре», документа, на котором папство в течение всего средневековья основывало свои политические притязания.

Филологическое образование получил и Максим Грек, ученик знаменитых итальянских филологов.

Затем он вернулся в Грецию, а оттуда вскоре, по приглашению царя Василия, прибыл в Москву.

Максим Грек был приглашен специально для переводов греческих книг на русский язык. Царь показал ему свою библиотеку, которая привела в восторг филолога. В библиотеке оказались редчайшие греческие рукописи; некоторые из них были неизвестны даже на родине Максима Грека. Он составил опись библиотеки, а затем занялся переводом книг.

Максим Грек быстро вошел в круг интересов русской жизни. Вначале он надеялся вернуться по выполнении своей миссии в Грецию, но это не удалось — его не отпустили из России, и он дожил здесь до глубокой старости (умер в возрасте свыше 80 лет). Россия стала его второй родиной.

Максим Грек не удовлетворился деятельностью переводчика. Вскоре он выступил и как писатель, включившись, в литературную дискуссию о монастырском землевладении.

Став вместе с Вассианом Патрикеевым на сторону нестяжателей, он подвергся гонениям и должен был предстать перед собором. Ему предъявили много обвинений, в том числе и обвинение в неправильном переводе книг.

На самом деле Максим Грек поставил перевод книг на научную по тому времени основу. Хваля ученость Максима Грека, один из его помощников писал: «А прежние переводчики нашего языка хорошо не знали, и они перевели одно по-гречески, другое по-словенски, иное по-сербски, а иное по-болгарски, что не в состоянии были передать».

Максим Грек подходил к своей задаче чрезвычайно добросовестно и, не доверяя в первые годы пребывания в России своему знанию русского языка, создал целую группу переводчиков. Если в его переводе и были ошибки, то весьма незначительные, он их сам признавал и откровенно объяснял подлинную их причину: либо случайный недосмотр, либо… чрезмерные винные возлияния.

Это наивное свидетельство откровенно рисует быт эпохи.

Но признания Максима Грека и его просьбы о снисхождении к человеческой слабости не помогли, ибо дело было вовсе не в описках, а в его позиции нестяжателя. Противники его, иосифляне (последователи Иосифа Волоцкого), собравшиеся на собор, осудили его вместе с Вассианом. Максима Грека сослали в заточение в Волоколамский монастырь — оплот иосифлян, где ему пришлось немало вытерпеть от своих противников. В течение двадцати восьми лет его переводили из одной монастырской тюрьмы в другую. Митрополит Макарий писал ему: «Узы твоя целуем, яко единого от святых, пособити же тебе не можем». Лишь под конец жизни, дряхлым и больным семидесятитрехлетним стариком, Максим Грек, по настоянию своих друзей, близких к Ивану IV, был освобожден из заточения и переведен в Троице-Сергиев ский монастырь, неподалеку от Москвы.

Максим Грек и в заточении не переставал высказывать свои взгляды. Много разнообразных по теме произведений принадлежит его перу.

Его писания против монастырского землевладения, как и писания Вассиана, дают яркую реалистическую картину угнетения крестьянства. Он резко выступил против самых разнообразных форм эксплуатации крестьянской массы монастырями.

Монахи, писал Максим Грек, притесняют нищих поселян «лихвами губительными», налогами, процентами, которые в буквальном смысле слова выколачивают из народа: «Бичи их истязуют за лютых сребра резоиманий». Тех, кто не может расплатиться с долгами, монахи записывают в рабство, либо отнимают все имущество и выгоняют из села с пустыми руками. Если кто из крестьян изнемог под тяжестью вымогаемых монастырями трудов и хочет переселиться, его не отпускают, пока не уплатит оброка (обычно, непосильного для него), хотя он и без того слишком много потрудился на монахов.

Эти обличения Максима Грека выражены в такой яркой и страстной форме: «…Аще кто за последнюю нищету не может дати готовый рост (то есть процент) в приидущий год, оле бесчеловечия! Другий рост истязуем от него, и аще не могут отдати, разграбим стяжанища их и от своих сел гоним руками тощими… К сим же, аще кто из них изнемог тяжестию налагаемых им беспрестани от нас трудов же и деланий, восхощет инде негде переселитися, не отпущаем его, увы, аще не положит уставленный оброк; о нем же толика лет жил есть в нашем селе, бесчисленных трудов и потов и страданий его, их же положил в наших потребных служениях, забывше время бедного его жития, еще в селах наших зело бесчеловечне предаем…»