Максим Грек описал ужасные лишения крестьян: «В скудности и нищете всегда пребывают… ниже ржаного хлеба чиста ядуще, многажды же и без соли от последний нищеты».

Тяжелое положение угнетенного крестьянства Максим Грек противопоставляет корыстолюбию монахов, их погоне за богатствами, чревоугодию и развратной жизни. Подобно Вассиану Косому, он разоблачает беззаконное, всякими неправдами, подкупом судей и прямым насилием производимое присвоение крестьянских земель, спекуляцию хлебом, огромные запасы которого монахи не выпускают на рынок, пока не наступит голод — тогда они будут продавать хлеб по высокой цене.

Разоблачения били не только по монастырям, вотчинам которых завидовали и боярство и служилое дворянство, но вообще по феодальному строю. Неудивительно, что они вызвали такую ярость среди церковников и что сам царь Василий, которому нападки на монастырское землевладение были выгодны, в этом случае стал на сторону церковников.

Максим Грек, как литератор, выступил не только в споре нестяжателей со сторонниками монастырского землевладения. Он откликнулся на все вопросы, волновавшие тогдашнее общество.

Он развил теорию об особом значении России, о роли царской власти. Максим Грек не просто поддерживал политику русских государей, но с большой эрудицией в специальных произведениях исторически обосновал правильность их объединительной политики. Он обращался с посланиями к Василию, большое влияние имел на молодого царя Ивана IV. Некоторые свои произведения он специально предназначал для него. Еще при Василии через несколько лет облегчена была участь Максима Грека: с него были сняты оковы, предоставлена возможность писать. Иван IV освобождает его из заточения.

В произведениях Максима Грека мы находим немало передовых для его времени мыслей. Он говорит не только о правах, но и об обязанностях царской власти. Так, он требует от царя заботы о подданных, введения праведного суда, подкрепляя свою мысль изображением злоупотреблений и злодеяний, творившихся тогдашней администрацией.

Идеи Максима Грека и других публицистов XVI века в этой области нашли свое претворение в «Судебнике» Ивана IV.

Максим Грек в своих произведениях подчеркивал и ту мысль, что задача царской власти — оборона государства от внешних врагов и устройство мирной жизни. Поэтому Максим Грек считал очень важной для государства заботу о военных делах. Это необходимо и для обеспечения мира, подчеркивал Максим Грек: с сильной военной державой все соседи желают жить в мире. Военных людей Максим Грек ставил рядом с боярством в качестве советчиков и помощников царя. Как видим, он не относится к боярам с такой непримиримой ненавистью, как Иван Пересветов, но Максим Грек подымается над уровнем интересов боярства, он осознает растущее значение служилого дворянства и в его интересах призывает царя заботиться о воинстве.

Уже в первые годы пребывания в Москве, в 1521 году, Максим Грек в послании к Василию звал его к войне против Казанского царства; он указывал, что Россия обладает всем необходимым для победы над своими врагами, нужна только воля к борьбе.

«Вся нам богатая и обильна… дарована суть потребная в ратное дело и ничем же лишаемся, усердия токмо требуем и бодрости. Сия же у нас суть, аще хощем… Нападем на християноубийц града Казани; не истеряем деланий время в неплодных деяниях. Немощно мужам спящим и возлежащим победы воздвигнути».

Характерно, что для подкрепления своего призыва к войне против Казанского царства Максим Грек прибегает к ссылке не только на религиозные книги, но и на «внешних философов»: «Глаголаша бо и некии от внешних философ ко единому царю: „Сребряными копии ратуй, и вся победиши“».

Точно так же он опирается на историю древних войн, чтобы призвать царя к заботе о воинстве. Он указывает, что, предпринимая войну, царь должен «воскрылить дух» войска поощрениями (дарами) и возбудить мужество вдохновляющим обращением, призывом к войску: «Воскрылим наших многих и добрых сущих царскими дарованиям и зострим (ободрим) их благими словесами и подвизательными, каковыми великий в царях Ираклий, на Перьсыду устремився, изострил есть своих».

Чрезвычайно любопытно и то, как объясняет Максим Грек назначение этого своего послания: он надеется, что может «советовати, что полезно обществу и времени пристоящее».

Впервые мы встречаем в русской литературе столь определенное упоминание о пользе общества и требовании времени.

Максим Грек был плодовитый и очень разносторонний писатель. Отметим особо его роль в постановке вопросов русской грамматики, которые, как мы видели, приобрели уже такое большое значение.

Русские книжные люди все еще руководствовались грамматикой, переведенной с греческого языка на славянский в Болгарии в X веке.

Грамматика была переведена с греческого буквально, только примеры к каждому правилу и термину подбирались славянские, поэтому система грамматики была чисто греческая, несвойственная строю русского языка. Это чувствовал сам переводчик. Так, например, говоря о спряжении глаголов, он в соответствии с греческой грамматикой, знающей несколько прошедших времен, пишет, что прошедшее время («предибывшее») делится на: «протяженое, пределное, предидеемое, предлежимое». Для первых двух форм, которым в известной мере соответствуют многократный и однократный виды глагола в русском языке, он еще нашел примеры, но относительно остальных двух форм сам вынужден был признать: «Две же прочие языку неприятны».

Несомненно, наличие грамматики играло большую положительную роль. Она определила восемь частей речи, в связи с чем ее назвали «осмичастною», некоторые термины — причастие, местоимение, предлог, наречие, союз — сохранились и в нашей грамматике. Но стремление перенести греческий учебник на чужую почву без изменений привело к тому, что в нем оказалось много нелепых вещей. Так, грамматика гласила, что имена существительные делятся на общие и собственные, и примеры давала такие: для мужского рода — «в мужском имени всему естеству обще имя — человек, собственное же составом: Петр; в женском обще имя жена, собственное — Анна», но «…в среднем имени обще имя — существо, собственное — небо, железо».

Можно себе представить, как трудно было усвоить такую грамматику, не столько — заучить ее, сколько применять на практике.

Когда Максим Грек, прибыв в Россию, занялся переводом книг, перед ним встала задача определить для себя и для своих помощников грамматические приемы в столь серьезном и щекотливом в его положении деле.

Соблюдая точную верность греческому тексту, он вместе с тем старался сделать перевод удобопонятным. Для этого Максим Грек стремится приблизить язык переводимой книги к общенародному — в грамматических формах и выборе слов. То, что он делал это в «духовной книге» — псалтыри, не умаляет большого прогрессивного значения его деятельности с точки зрения развития русского литературного языка. Нужно учесть, что псалтырь была не только богослужебной книгой; по ней учились грамоте, ее читали в дороге и т. д. Грамматические и языковые улучшения и нововведения, сделанные им в переводах, переходили в жизнь, в практику писателей того времени.

Обнаружив, что на русском языке имеется одна только очень старинная грамматика, и столкнувшись с возросшим значением грамматики в связи с развитием письменности, Максим Грек, глубокий знаток филологии, составил несколько работ, посвященных грамматике. Они должны были дать некоторые постоянные правила для его помощников, а также воспрепятствовать дальнейшему разнобою и искажению книг при переводах и переписке.

В своих работах он, во-первых, подчеркнул значение грамматики, во-вторых, изложил грамматические правила и, наконец, дал образцы, как ими пользоваться.

Значение грамматики Максим Грек видит в том, что она является оружием против невежества, средством к познанию мира, действительности. Таким образом, он приписывает ей функции философии. Действительно, по взглядам его времени, грамматика как наука составляла часть философии, или, как он сам выразился, «грамматикия… есть начало входа к философии…»