...Однажды Васильев позвонил мне:

 - Mon Sir, тут такое дело... Поговорить надо срочно. Ты свободен? Тогда я - мигом!

 Через четверть часа он уже сидел в нашей гостиной:

 - Ты помнишь Захара? - спросил он. Я недоумённо взглянул на майора, а он продолжал: - ну, Захара?... Длинный такой парень-бурят, лет пять назад у меня служил! Ну, ты должен его помнить!...

 Я ответил майору в том духе, что при всём моём уважении ко всем коренным народам Сибири, всех призывников-бурят, которые служили у него в прокуратуре, я не помню: раскосое азиатское лицо и солдатская форма - слишком неопределённые приметы, чтобы запомнить одного, конкретного Захара. А таких Захаров под васильевским началом на моей памяти были сотни.

 - Короче, не важно, помнишь ты его, или нет, - гнул своё гость, - он - парень хороший, спокойный, работы не боится, не пьёт совсем - и с ремонтом квартиры вам поможет, и по хозяйству - а потом мы что-нибудь придумаем! Идёт?

 - Идёт, - говорю, - только я ни фига не понял. Давай-ка сначала и по порядку.

 И майор Васильев начал сначала и по порядку. Парень, который служил под его командой пять лет назад, весной этого года приехал в Иркутск на заработки. Устроился в бригаду, которая строила коттеджи где-то в микрорайоне Зелёный. Всю весну, всё лето и начало осени работа на строительстве была - а тут у заказчика кончились деньги. Естественно, бригада разбежалась - остался один этот бурят Захар. Он живёт сейчас прямо на стройплощадке в железном вагончике - коттедж ещё не достроен, там одни стены - а хозяин привозит ему каждую неделю лапшу "Ролтон", чай, сигареты "Луч" и подкидывает рублей по сто - на хлеб. Впереди зима, а в жестянной бытовке - только электрообогреватель. Уехать Захар не может: денег нет - а дома, в деревне, ждут не его, а его переводов: там - мать-одиночка и братья-сёстры, мал мала меньше. Короче: для Захара есть нормальная работа - но, если он начнёт работать, хозяин его выгонит из бытовки. А оплачивать за квартиру и переводить матери не получится: денег не хватит... Ещё короче: можно, чтобы Захар пожил у вас?... Хотя бы, два-три месяца, пока зима?... Не зимовать же ему в этой железной бочке?... А там - что-нибудь придумаем... Он и с ремонтом квартиры поможет, и по хозяйству... Он - парень спокойный, не пьёт... Я за него ручаюсь... Если что-то вдруг - а ничего и быть не может! - звони мне, сразу же... А мы потом обязательно что-нибудь придумаем, ближе к весне... Ну, идёт?

 Идёт, господа? Вот вы, на моём месте, что бы ответили на это?

 Вот и я задумался... На одной чаше весов был мой privat, неприкосновенность жилища и всё прочее; на другой же - необходимость срочно делать ремонт в квартире, в которую мы полмесяца назад переехали - и абсолютная невозможность сделать его в одиночку. Но было и ещё кое что: мы, знаете ли, друзья, в Сибири живём-съ... Да, в Сибири! - и здесь не принято оставлять зимой человека замерзать на улице, кем бы этот человек ни был: сперва обогрей и накорми - а потом уж спрашивай, кто таков. А если твой гость обнесёт тебя - то это уже на его совести будет, не на твоей...

 Впрочем, была и третья сторона вопроса: мнение моей жены. Я обернулся на Машу - и тут она говорит, обращаясь не ко мне, а к Андрею:

 - Ваше благородие уже, кажется, всё решили, так? Хорошо, когда ждать твоего квартиранта?

 Вместо ответа, майор подбежал к окну, раскрыл форточку, и крикнул:

 - Захар! Давай сюда, быстро! - и побежал открывать входную дверь нашей квартиры.

 ...Да, я узнал этого парня: видел его когда-то, когда он служил, а мой друг был его командиром - забегали они ко мне пару-тройку раз вдвоём. Помню, тогда парнишка сидел молча, и всё ласкал Жульку.

 - Располагайся, - говорит моя жена, - только у нас кавардак: переехали недавно, вещи ещё не расставлены, ремонт надо делать...

 - Понял, - ответил парень, - будем делать, однахо! - и ушёл в прихожую. Через минуту вернулся:

 - Я тогда спать, однахо, ладно? Чо нада - толкнёте! - и ушёл.

 - Я ему сказал, - подмигнул нам майор, - что у вас в прихожей диванчик есть - он там теперь спать будет. Сказал ему, чтобы по комнатам не шлялся - только на кухню и в санузел. Ну, и помогал чтобы... - мы ещё поболтали с Васильевым, и он ушёл. Когда я пошёл закрывать за ним дверь, увидел нашего постояльца, спящим на стареньком диване - вообще-то, на этом диване всегда спала наша собака. Она и в этот раз спала на нём - рядом с квартирантом.

 ...Утром, когда я вышел на кухню, первое, что увидел - сидящего за столом Захара и расположившуюся рядом Жулю. Захар пил чай из своей эмалированной кружки, а левой рукой чесал Жулихе за ухом. Увидев меня, он улыбнулся, и произнёс:

 - Чё нада? Говори!

 От такого начала беседы я немного обалдел. Я не знаю, что было на моём лице, но Захар тут же развил свою мысль:

 - Собаку водил, помойку унёс однахо! Чо нада ещё, говори!...

 Я понял, что попал: ремонт, который я планировал начать через недельку-другую, грозил начаться тем же утром...

 А в обед того же дня примерно такой же шок испытала и Маша, когда Захар обратился к ней:

 - Деньги давай, однахо! - я видел, какое лицо в этот момент было у жены, но ничего не успел сказать - Захар меня опередил:

 - Чо нада, говори! На рынок пойду, еда брать, однахо! Многа еда, женщина тяжело нести! Говори, какая еда нада, однахо!

 ...Захар жил у нас уже целый месяц; вдвоём мы сбили старую штукатурку, закрыли стены гипсокартоном, наш электрик полностью поменял нам проводку (о, это отдельная история!); мы бы и обои уже успели наклеить, если бы не одно "но"...

 Дело в том, что среди многих положительных качеств представителей творческой богемы, есть одно, мягко говоря, не очень положительное: если разные писатели-поэты-музыканты-актёры-художники и прочие журналисты рады видеть тебя в любое время дня и суток на своих кухнях и в творческих мастерских, то они совершенно искренне верят, что и ты испытываешь ту же щенячью радость от их посещений. Особенно, если ты переехал в новую квартиру, если живёшь теперь отдельно от родителей, и если у тебя, к тому же, идёт новосельский ремонт. Ремонт, господа - он любую бестактность списывает! А беда - в том, что именно представители творческой богемы и составляли тогда девяноста пять процентов моих знакомых. И вот, эти девяносто пять процентов, узнав о факте моего переезда и новом адресе, шли, шли, шли... Поздравляли с новосельем, бурно радовались за нас с женой и давали дизайнерские советы по оформлению интерьера, стремительно уничтожая принесённый с собой алкоголь - а потом норовили остаться заночевать: " - Я т-тут т-тихонечко, з-за бу-буфетом..." - а утром ещё норовили занять денег на пиво. А как им откажешь? - ранимые творческие натуры, мать их!...

 - Боже, как же я устал от гостей! - пожаловался я однажды утром жене после того, как мы с ней проводили, наконец, гостившего у нас со вчерашнего вечера местного Сальвадор Иваныча Дали, - честное слово: если бы не эти гости, то мы бы уже давно закончили с обоями!...

 Жена лишь сочувственно глянула на меня - что она могла сказать? - это мои гости, мои друзья - мне, мол, и решать...

 Захар находился тут же: он, кажется, подгонял плинтусы, и был настолько увлечён работой, что даже не обернулся на наш разговор. Он, вообще, старался не отвлекаться от работы, даже когда приходили гости.

 А через час раздался звонок в дверь. Захар отложил инструмент, поднялся: - Пойду, открою, однахо! - и вышел в парадное. Через пару минут он вернулся: - Ушли, однахо! - и продолжил, как ни в чём не бывало, возиться с подгонкой плинтусов.

 Как-то незаметно прошла неделя; удивительно, но за эту неделю нас никто не побеспокоил: многочисленные друзья-приятели, как будто, забыли о нашем существовании. Если же раздавался звонок в дверь, Захар спокойно ронял: " - Открою, однахо!" - и исчезал на пару минут. А возвратившись, коротко сообщал: " -Ушли, однахо!" - и мы продолжали побеждать ремонт. Мы с женой, почему-то, ни разу не спрашивали у него, кто там приходил и ушёл...