Альв ляпнул, глядя с берега:

— Шамаханская царица!

Фира рассмеялась.

— Отходим!

— Отхо-оди-им!!! — разнесло по берегу эхо. Вот пойманы и уложены вдоль борта швартовочные канаты. Вот скальд задал ритм, и весла врезались в грудь волны. Повернулось стырно. Побежала вдоль бортов шелковая, как русалочьи волосы, пена. И корабли отошли на стрежень, чтобы скрыться за поворотом обрывистого берега.

Серебрится река. Взмывает, ловя в воздухе насекомых, рыба. Пряди тумана уползают в растущие вдоль пологого берега тростники. Мелкие дроны летают стрекозами, уходя вправо и влево, вперед и назад на два-три полета стрелы. Пусто. Можно сложить весла. Свернуть на кноррах паруса. И скользить на воздушной подушке над водой, используя силу моторов, а не собственных мускулов. И Ауроре можно не стоять величаво, а уйти на корму под навес и еще раз продумать детали завтрашнего контакта. План всегда первая жертва боя, но он, по крайней мере, должен быть.

— Репеллента подкиньте, братва! Мошка одолела! А это еще река и ветерок…

Один из гребцов нагибается. На спине под загаром играют мускулы.

— Ты что, бронекостюм снял? Позагорать решил? — слышится грозный голос антрополога. — Надень и снимать не вздумай. Аурора тебе голову свернет. И, между прочим, правильно сделает.

— Я ему сам сверну, — вмешивается Цмин. — Осел двоюродной бабушки…

Плещет течение, мягко ходят борта, пахнет смолой и местными кувшинками. Хорошо…

В три часа пополудни без происшествий прошли пороги.

В четыре встретили рыбачью лодчонку. Завидев чужие ладьи, рыбак стремительно скользнул с челном в камыши, стоя, легко удерживая равновесие, отталкиваясь шестом от дна. На носу челнока шипела и дыбилась голубая пятнистая кошка.

Окликать и догонять рыбака не стали.

В шесть часов пополудни на заранее подготовленном месте обустроили укрепленный лагерь. Драккар вытянули на сушу, кнорры оставили стоять на якорях в небольшой бухте под свисающими ветками ив. В ивах засели подкрепленные дронами наблюдатели — чтобы никто не проник на кнорры с деревьев или не попытался их оттуда обстрелять или поджечь.

Пока работали — наступила ночь.

В шесть утра, зная, что город просыпается рано, гости бросили якоря в обозначенном месте. Паруса натянули над палубами кнорров, как шатры. Установили для Ауроры кресло из эбенового дерева с золотыми вставками. На берегу чуть дальше уреза воды разложили в ряд самые простые товары для мена и торговли. Приставили к ним штурмана Риндира — как самого языкастого, обаятельного, шутками и прибаутками способного снять любое напряжение. А охрану и вовсе выставлять не стали: если воришки растащат товар — тем лучше, непременно им похвастаются. Тем скорее деловые связи получится завести. Товар был простенький, но броский, либо крайне полезный: бусы, ленты, ручные зеркальца, швейные иглы, прочные и яркие нитки — льняные, шерстяные, шелковые. Грузила, поплавки — принцип удочки на Земле и Даринге одинаковый. Свистки, окарины, игрушки из расписанной глины. На этом и остановились, оставляя товар посерьезнее на потом.

Люб вообще предлагал Риндира запустить сразу в Солейл коробейником, Некрасова цитировал, но госпожа Бьяника шуточки оборвала, пояснив, что выберет на роль зазывалы кого-то мрачного и серьезного, если эта сладкая пара — Риндир с Любом — не уймется. А того пуще, заставит врача превратиться, в голубой с пятнышками цвет раскрасит и заставит сочить в плавнях среди лягушек и комаров и воришек геройским мявом разгонять.

Пока они вот так не то шутили, не то сворились — подтянулись и первые любопытствующие. Совкались вдоль берега, делая вид, что появились тут вовсе не из-за пришлых, а по своим «надам». Кто-то отбивал камнем косу, кто-то с глубокомысленным видом чесал в голове и скреб большим пальцем правой ноги о большой палец левой. Вдалеке шушукались, приникая головами, теребили косы, сушили зубки, собравшись стайкой, девушки. Туда и сюда носились мальчишки. Штурман делал вид, что их отгоняет: хмурился, выпячивал брови, надувал щеки. Дети чувствовали, что все это не всерьез. И только отменная реакция элвилин позволила Риндиру заприметить, как две свистульки и синий ежик с дыркой в боку улетучились. И тут же сбоку раздался залихватский свист.

Через какое-то время детишек отогнали взрослые. Важно почесывались, кивали головами, пялясь на разложенный товар. Косились на штурмана. Он ровно улыбался. А дальним девушкам так и вовсе подмигивал. Симпатичный, рыжий, заставил их осмелеть и тоже придвинуться. Девушки краснели и больше пялились на незнакомца, чем на ленты с бусами. Он подхватил те охапкой да и раскинул меж прелестницами. Те смутились, убежали с привизгом, оставив на берегу корзину синих ягод.

Бюрократическая цепочка в Солейле была короткая, и уже к полудню на торговом месте были Трилл, королева и их охрана. Когда мохнатые, в косицах и бусинах кони важно ступили на берег, местные жители раздались по сторонам, не расходясь. Немногочисленная, но хорошо вооруженная охрана следила, чтобы местные не переступали определенной черты и кланялись. Но и все.

Штурман незаметно, но внимательно разглядывал уже знакомые пероподобные доспехи, плащи с запонами, щиты с весами, белые с золотом плащи на епископе и девочке рядом с ним. Знакомое и даже приевшееся по видеозаписям. Лица Трилла из-за капюшона не было видно. Но разум вилял змеей, пытаясь найти брешь и добраться до сути Риндира. Штурман вежливо поклонился, прижав ладонь к сердцу. Трилл отвел взгляд и теперь тупился на товары под конскими ногами.

— Кто вы?

— Торговые гости. Из Твиллега, — Риндир неопределенно взмахнул рукой на юг. — Но я простой купец, почтенный. Говорить лучше вам с начальницей каравана госпожой Федо… Ауророй, — еще один плавный взмах руки, который охрана точно не сочтет за агрессию, на корабли. Бьяника встала с кресла, из-за высокой палубы глядя на Трилла снизу вверх. И штурман готов был поклясться, что между ней и епископом проскочила искра. Риндир почти ее видел. И почел вернуться на судно, чтобы своим легкомыслием не помешать серьезным переговорам. Взглянув напоследок на девочку и ее скакуна — узор, выплетенный из конских волос, раскраской и набором бусин и колокольчиков был ему знаком. И — вблизи — складывался в двух перевитых шеями лебедей. Штурман даже головой потряс. Искоса с любопытством глянул на девочку, робкой мышкой держащуюся чуть позади Трилла. И, едва ступив на палубу, сказал лучащемуся любопытством Любу:

— Мне кажется, я ее знаю.

— Еще бы, — фыркнул тот, отводя Риндира в тень шатра. — Столько видео пересмотреть. Аж из ушей полезло. Ну вот как черника.

— Чего? А-а…

Штурман скинул потную рубаху и с восторженным фырканьем принял душ из кожаного ведра. Пригладил вставшие торчком рыжие волосы.

— Если весь день собирать чернику — она вечером плывет перед глазами.

— Да понял я, понял, — отмахнулся Риндир и разлегся на свернутом парусе, глотками отпивая лимонад из запотевшего глиняного кувшина. — Не-ет, здесь другое. И узор этот на попоне… то есть, на шерсти.

Он прижал сложенные пальцы к подбородку.

— Я понимаю, этот вон Трилл, а с ним Бранвен?

— А что? Власть должна быть с народом. Или даже впереди — если ожидается выгода. А то как объявит он нас еретиками, а товары конфискует в казну…

— Это вряд ли, — пожал широченными плечами Люб. — Даже этому узколобому вьюноше должна быть понятна выгода.

Штурман передал другу кувшин.

— Отстань от него. Я о девочке. Мне бы ей в лицо взглянуть. Или чтобы прошлась… Эта манера держаться. Вроде мышка мышкой, а гордая. Там, на горе…

— Тот несчастный ребенок, которого «злой папа» погнал домой? Ты думаешь, там была принцесса Бранни?

— Королева.

Врач фыркнул.

— Королева! На все сто уверен, что обнаружу у нее рахит, ревматические изменения суставов и искривление позвоночника. Генетические болезни тоже не исключены.