— У Трилла?

— У обоих. Родственники как-никак.

— Уверен?

— В чем, — Люб шагнул к борту со стороны реки, вдыхая ее сладковатый запах. В кубышках утка-мать водила в кильватере подросшее семейство. Хлопотливо взмахивала крыльями, сверкала лиловыми перьями на сером. — Анализ ДНК мы не проводили. А знаешь, — сверкнул он зелеными глазищами, — а вот прямо сейчас «стрекозу» пошлю. Мне уже интересно, прав я в своих предположительных диагнозах или не прав. Кто умирает в древних цивилизациях — так на войне, от несчастных случаев, а больше всего в детстве. А кто выжил — у тех иммунитет должен быть ого-го.

Люб извлек из складок одежды малютку-дрона и, задав тому программу, подбросил в воздух.

— Ну, — широко улыбнулся, — будем надеяться, суровая Аурора нашей самодеятельности не заметит. И подопытные тоже. «Стрекоза» укусы обезболивает.

Дождавшись возвращения дрона, он перелил информацию в наладонник и, проанализировав, долго, задумчиво молчал. Штурман терпеливо молчал тоже: потому как после бурного утра, проведенного на ногах, так и заснул на разложенном парусе. И проснулся от задумчивого:

— Ерунда получается.

Захлопал ресницами, потянулся и зевнул.

— Ты это о чем?

— Они даже не однофамильцы.

Пока Риндир спал, переговоры, похоже, завершились. Епископ с юной королевой уехали вместе со стражей. Горожане, когда торг завершился, разошлись тоже, хотя отдельные кучки оставались, меняясь время от времени: любопытство страшная вещь. Кое-кого даже привлекли к постройке временного лагеря на левом берегу, заплатив товаром и звонкой монетой. Лагерь укрепляли основательно. Исход переговоров был неясен, и с большой вероятностью ночью могли наведаться воры или оружная стража, которая от воров не сильно отличалась, — атаковать. Чтобы загрести не только богатые дары, но и все. Чужаки и есть чужаки — на них законы не распространяются. Кто-то даже ляпнул, что не иначе антрополога Сорд покусал, и тот теперь изрекает мрачные пророчества. А Фенхель огрызнулся, что слишком хорошо изучил человеческую натуру в историческом разрезе, чтобы слепо доверять.

Суда отогнали туда же и напоказ выставили двойную стражу: не считая замаскированных киберов, дронов, телепатии.

Люб, впечатленный открытием, растолкал штурмана, не дожидаясь, пока тот проснется сам.

— Кто однофамильцы? — захлопал ресницами Риндир. Они у штурмана были по-девичьи густые, длинные, осеняли серые глаза. И лицо тонкое, без грубости черт.

— Трилл и Бранвен. Может, маман его и спала с князем, но родила не от него. Или княгиня развлекалась на стороне. Генетический анализ доказывает, что он Бранвен даже не единокровный брат, а ваще никто, — выпалил врач и перевел дыхание.

— А не может быть ошибка?

— Смотри сам, — Люб поднял над наладонником облако экрана и вывел на него параллельно генные цепочки епископа и юной королевы. Штурман запустил пальцы в густые волосы. Сильно дернул.

— А ты результат перепроверил?

— Обижаешь, — пробасил врач. — Я трижды «стрекозку» запускал. Епископ потом вертелся и чесал то зад, то шею, а наша Бьяника водила глазами в поисках жирного комара.

— Ты ей сказал?

— Когда бы. Она дары волхвов прихватила и сразу с Триллом в замок увелась. Она, Фенхель и четыре человека охраны. Я ей SMS на наладонник послал. Молчит. Да и все равно свой прагматичный выбор сделала, экскаватором не отроешь.

— Зря ты так о ней, — Риндир широко зевнул и еще раз потянулся, разминая мышцы. — Аурора женщина умная, разберется. Интересно мне, сам Трилл об этом знает? Или Бранвен? И кто из них ребенок князя, этого, как его…

— Ангейра, — подсказал Люб, сверившись с наладонником.

— Во, — штурман кивнул.

— Надо ДНК князя добыть.

— Так он же утонул. В болоте.

Люб почесал крупный нос.

— Помнишь, нёйд, ну, Селестина дронов Фенхелю из болота достала? Может, и с князем так получится?

— Попробовать точно надо. Идем к Цмину.

Командира охраны они поймали на обходе лагеря, и пока тот дотошно проверял укрепления, плелись следом, не пытаясь заговорить. Об открытии Люба Цмин выслушал внимательно. Сказал коротко:

— Лети. Ауроре я сам все повторю. Я вообще был против того, чтобы она отправлялась в замок, но она как упрется… — улыбнулся глазами. Повернулся к Риндиру: — Вы вместе?

— Приму облик сокола — и на разведку в город, с твоего позволения.

Цмин позволение дал.

— Я не думаю, что это необходимо, — вещал Люб, когда они под маскировкой покидали лагерь и шли вниз по реке, чтобы из затишного места вызвать флаер. — Епископ просто позаботится, чтобы для девочки не нашелся жених, и законно примет власть, отправив ее в обитель. Даже если пройдет слух, что они не родственники, никто этому не поверит. Волны таких слухов должны были курсировать и после гибели князя, и после смерти княгини, и улеглись без вреда для обоих.

— Потому что не было других игроков. Не в вакууме же они живут. Кто-то старательно продвигал Трилла к трону, кто-то поплатился за то, что поддерживал Бранни.

— По собранной информации, мало кто поддерживал. А кто насмелился — в земле кости парит, — парировал Люб. — Ну и прочие, наученные опытом, были столь же прагматичны, как наша Бьяника. И теперь жируют себе. Трилл хорошо награждает соратников. И наказывает сурово.

— Хватит общих слов, — обозлился Риндир. — Дроны дронами, а живые глаза будут в замке не лишними. Многое можно увидеть, когда в тебе не замечают человека.

— Я и не спорю, — пожал массивными плечами врач. — Все, пришли.

Он оглядел подернутую туманом опушку. Солнце опускалось за острые верхушки, просвечивало смолистые стволы, заставляя их гореть янтарем и златом. Шелестела, поблескивала чешуей змея-река. Было так тихо, что звенело в ушах.

— Ты ведь не только для разведки летишь, — врач улыбнулся. — Не дает покоя, та это девочка или не та?

Риндир резко провел пальцами по наладоннику. Признался:

— Не дает. Столько записей — а лицо скрыто капюшоном, или полотняной маской, или ритуальной краской, когда скорее нарисованное, со статичными чертами, чем живое.

— В бане за ней подсмотри.

Штурман замахнулся:

— Извращенец!

Люб хлопнул друга по плечу:

— Ладно. Удачи нам обоим.

Мужчины обнялись. Врач вызвал флаер. Штурман разделся донага, оставив в ухе микроскопическую каплю переводчика, и спрятал под приметным корнем одежду и комбинезон. Рыжий стремительный сокол сорвался с места еще до того, как тяжелая летательная машина, пригибая траву, зависла над берегом.

Штурман по спирали обогнул замок, убедился, что с Ауророй и ее стражниками пока еще все в порядке, и поднялся выше, к Соколиной башне. При старом князе там селились вестные соколы. А при епископе ее вычистили, выскребли помет, и на самом верху под щитом устроили святилище Судии. Вестных птиц переселили. И одним из чудес Трилла считалось то, что он может связаться с соратницами без них. А в башне, плотней других прилегающей к горе, торчащей, как средний палец, над остальными, епископ всегда молился по вечерам — когда один, когда вместе с Бранвен и иногда с доверенными людьми — чьей службой он особенно был доволен. А прочим под угрозой смерти входить туда было запрещено.

Соколу на запреты было плевать. Он взлетел наверх, сверкнув под закатным солнцем сияющим рыжим оперением, влетел через узкое окно без рамы — одно из ряда по западной стороне, — и оттуда бесшумно и стремительно под крышу, в густую, замотанную пыльной паутиной тень. Уселся на одну из резных деревянных балок, на которые опиралась конусовидная крыша. И обратился разом в зрение, слух и эмпатию.

Круглый обширный чертог внизу не был поделен на клетушки и покои, целиком принадлежа Судие, чья статуя стояла в простенке между окнами, напротив низкой полукруглой двери, окованной железом. Судия здесь был немного другой, чем у нёйд в храме. Деревянный, в белом с золотом плаще с капюшоном, закрывавшим лицо до волевого рта. Складки вдоль губ, тяжелый подбородок, могучая шея. Левая рука приподнята и сжата в кулак. В ней чашечные весы, одна чаша золотая, вторая черненая. В нее кто-то бросил гнилое яблоко. Риндир едва удержался от насмешливого клекота. Перевел глаза на правую руку Судии, лежащую на «яблоке» скрытого в складках плаща меча. Рука была выполнена с угрожающей достоверностью: вплоть до косточек пальцев и натянутых жил. Рука не священника, но воина.