Госпожа Бьяника поперхнулась и замолчала. Собственно, как и вся толпа, в едином стремлении поднявшая головы вверх: над юной королевой в алом сиянии вечера появился, резвясь в воздушных струях, золотой сокол. Снизившись, завис, словно давая людям рассмотреть себя. Сверкнул огнем оперения и плавно опустился на предплечье Бранвен. Тут все заорали, заставив ее затравленно оглянуться. Но в криках не было ужаса, гнева — только восторженное счастье. Горожане, до того словно и не замечавшие девочку, громогласно приветствовали ее. Дар принят небесами, сокол — к счастью.

— Выпендрежник, — бросила Аурора. Антрополог ухмыльнулся:

— Умница.

И утащил Бьянику танцевать.

Плясуны двигались то ручейком, то змейкой, держась за руки, отбивая ритм ногами, и ветер подыгрывал вместе с рогами и сирингой — словно и здесь на ней играл козлоногий Пан. Хороводы сомкнулись, и Ауроре достался в партнеры парень в овечьей телогрее, а антропологу — черноволосая женщина в вишневой широкой юбке. Юбка взлетала при каждом движении, обнажая крепкие икры плясуньи, волосы крутыми кольцами метались за спиной. Фенхель и сам плясал неистово, растворяясь в танце, как та девочка, что когда-то дала элвилин свой генотип. И параллельно снимал действо, чтобы позже выставить на корабельный сайт еще серию уникальных голографий.

Плясуны метались в дыму, и Аурора ощутила вдруг острый укол ревности. Оставила партнера и сбежала к зарослям у реки. Глядя на лунную дорожку и сверкание мелких брызг, пропустила мгновение, когда Фенхель развернул ее к себе за плечи и потянулся к губам. Отстранилась:

— Нет! У меня есть Липат.

— Как хочешь…

Антрополог выпустил начальницу, не опуская дерзких зеленых глаз, и досада Ауроры стала двойной.

— Риндира смени при Бранвен. Пусть хоть поест, — резко сказала она.

— Я сменю, — вывалился из кустов верзила Люб.

— Только не котиком, — Фенхель фыркнул. — Котиков любят все, но не когда они метр в холке.

Люб подыскивал острое словцо для ответа, когда юная королева вдруг сама оказалась рядом. Она долго бежала и запыхалась. Низ плаща был порван, колючки вцепились в ткань.

— Старшая женщина, пожалуйста! — переводчик поколебался между «старой женщиной» и «мудрой» и выбрал что-то среднее. Девочка отвела капюшон, глядя на Аурору снизу вверх. На худом лице глаза казались просто огромными. Бранвен намотала на палец рыжую прядь и дернула, чтобы болью преодолеть стеснение. — Тот рыжий торговец, что в первый день был на берегу. Можно мне его увидеть?

Люб с Фенхелем переглянулись и беззвучно фыркнули.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Его здесь нет, — отозвалась Аурора сухо. — И стража тебя, верно, обыскалась. Люб, проводите ее.

— У меня не получится вырваться еще раз.

— Ты что, не видишь, она едва не плачет? — укорил антрополог мысленно.

— Она королева. И должна понимать разницу между «хочу» и «надо». Кроме того, я не собираюсь рисковать союзом с Триллом, устраивая ее сердечные дела.

Фенхель полыхнул глазами.

— То, что происходит, должно происходить между Бранвен и Риндиром, а вам, госпожа Бьяника, в это не следует лезть.

— Не следует? Рискуя всем, чего нам с таким трудом удалось достичь?! Допустим, — так же яростно отозвалась она. — Допустим, Абранавель сломает в себе страсть к звездам, откажется от профессии штурмана, чтобы жениться на дикарке. А потом увидеть ее больной и старой. И похоронить, когда у него самого впереди вечность. Как тебе это, а?

Антрополог сощурился.

— Но лучше рискнуть, чем прикрывать высокими материями собственную трусость.

…Таму што лепей вісець на нажы,

Кахаць, праклінаць за каханне багоў,

Чым жыццё пражыць

І дзяцей нажыць

І не дажыць да кахання свайго. (У.Караткевіч)

…Поскольку лучше висеть на ноже,

Любить, проклинать за любовь богов,

Чем жизнь прожить

И детей нажить,

И не узнать, что значит любовь…

- Эй, Риндир! — проорал он телепатически. — Тебе что, выйти храбрости не хватает?

— Одежды. Я скоро.

Люб заржал.

— Погоди, — антрополог наклонился к Бранни. — Рыжий сейчас придет.

Но прежде из темноты выломились стражники. Скрипя амуницией, гремя щитами, кинулись к королеве. Подхватили под локти, вздернули, чтобы не цеплялась ногами, деловито потащили в темноту. Рука в перчатке задавила вскрик.

Люб стремительно за ними, встряхнул щитоносцев за шкирки, как два мешка:

— Отпустили ребенка. Живо!

И прежде, чем они выхватили мечи, легким касанием в шею вырубил обоих. Наклонившись, провел сканером над дрожащей девочкой:

— Цела!

— Этих давай в кусты отволочем, — потянулся к беспамятным Фенхель, — и займемся позитивной реморализацией. В морду дадим, что ли…

— Они и так в кустах. Пусть спят. Руки марать не хочется, — врач протянул руку Бранни. — Ты почему сидишь? Застудишься.

— Сингард, Фенхель! Вы что это себе позволяете? — прошипела телепатически Аурора. — Они были в своем праве. Они отвечают за безопасность королевы, а ей и вовсе не стоило от них убегать.

— Конфликт моральных позиций, — заметил антрополог мрачно.

Штурман подошел широкими шагами, в просторной, не по размеру, распахнутой на груди рубахе и штанах до колен. Грызя на ходу медовое куриное крылышко. Бранни вырвалась от Люба и кинулась к нему, обняла за шею, лицом уткнулась в грудь.

— Что случилось? — спросил Риндир мысленно.

— Стражники уволочь Бранни пробовали.

— Сьялан! А я перекусить задержался, с утра не евши, ну, дурак!

— Не думайте, что я не слышу, — вклинилась Аурора. — И что мы закончили.

— А одежда откуда?

— Украл. Мужик там купаться полез… Но поршни и куртка ему остались.

И стал гладить Бранни по растрепанным волосам, бормоча:

— Все закончилось, ну что ты! Ты меня слезами облила, отжимай теперь… Давай наверх пойдем, там маринованные в меду крылышки пекут. Ты не представляешь, как это вкусно!

— Представляю, — Бранни всхлипнула. — Потанцуй со мной…

Риндир сгреб королеву в охапку и понес наверх, к кострам, рассыпающимся жаркими искрами в темном небе.

— Я с ними, — Люб отправился нагонять приятеля. А Фенхель потянул стражников глубже в заросли и стал укладывать в живописных позах, укрывая их же плащами. Критически оглядел дело рук своих:

— Давай-ка кувшинов с пивом принесем и рядом разбросаем. И обольем, чтобы запах был. Когда очухаются, будут думать, что с кем-то подрались спьяну. И у твоего Трилла не будет к тебе претензий.

— Он не мой!

Антрополог примирительно пожал плечами.

— «Потанцуй»… Какое неожиданное… желание, — сказала Аурора, идя за ним следом.

— Живое… Был в Италии в Возрождение недоброй памяти монах Савонарола. Мотался с бандой фанатиков и сжигал то, что считал ненужной прелестью — драгоценные ткани, духи, картины, книги… — антрополог постучал согнутым пальцем в висок, отмечая уровень интеллекта упомянутого исторического лица. — Епископ Трилл, похоже, местный его клон. Лишил Бранвен обычных девчоночьих радостей. Ни кукол тебе, ни нарядов, ни со сверстницами поиграть... Храм да судное поле — вот все, что она видит. А он диктует со своей колокольни, как ей положено жить.

Он подал Бьянике руку, помогая перебраться через высокий камень.

— Да у наших киберов свободы больше! А еще эта тайная обитель впереди — как гроб.

— Вот только не надо выдумывать! Может, там не так все и плохо. Поживет подальше от «брата», успокоится.

Антрополог поймал лицо начальницы за подбородок и нежно повертел, прежде чем она отреагировала и высвободилась. Сузил зеленые глаза:

— Думаешь, этот Трилл отправит девочку туда, где ей будет хорошо? Психотип не тот.

Начальница развела руками:

— Прости, другого не завезли.

И добавила после паузы:

— И что ты собираешься сделать? Устроить еще одну драку, как сегодня Люб? Храбрым кавалерийским наскоком спасти ее по дороге на Гай Йолед? Забрать на «Твиллег» и воспитывать там?