Я разговариваю с итальянским маляриологом, который знает про комаров все на свете. Он объясняет мне, что установить виды тех комаров, которые преследуют «проклятое племя» мурутов, трудно.

— В чем заключаются эти трудности?

— Для начала скажу, что в такой широкой акции, как настоящая, не может быть места ни домыслам, ни

догадкам. Требуется абсолютно точно знать виды комаров, обитающих в деревнях. Их ведь может быть не один, а два или три. Не исключено появление и новых видов… Нам надо знать об этом заранее, до того, как сюда явятся «люди с белым порошком», как здесь называют санитаров, дезинфицирующих жилища. Я всегда прошу своих пациентов ловить комаров и приносить их в лабораторию… Муруты очень охотно откликаются на эту просьбу и полны добрых намерений. Однако комара можно поймать только тогда, когда стемнеет. Вечером же, когда мурут выпьет, он комара не то что от мухи, от водяного буйвола не отличит. Все очень не просто. А ведь это только подготовительная фаза, когда проводится ознакомление с местностью, чертятся планы деревень, нумеруются дома, намечаются трассы для бригад, организуются отделения по изучению комаров, набираются и обучаются люди для работы в бригадах, готовится транспорт для доставки химикатов. Только после всего этого выбирается удобное время для атаки на комаров и, наконец, проводится сама атака: интенсивное опрыскивание жилищ. Мы, естественно, внимательно следим за реакцией насекомых, но больше всего нас интересует любой сигнал о появлении комаров, устойчивых к химикатам. Если через три-четыре года на две тысячи жителей будет приходиться одно заболевание, мы будем считать, что добились успеха.

Следующая фаза — консолидация: необходимо обнаружить комариные «бастионы» и обработать их химическими средствами. Под каждым случаем заболевания с. высокой температурой следует предполагать малярию; при этом необходимо немедленно брать кровь на анализ и, если диагноз подтвердится, сразу же перейти к лечению. Если новых заболеваний не наблюдается, наступает фаза закрепления завоеванных позиций, но это уже забота не какой-либо специальной организации, а местной службы здоровья. Лечение малярии становится принудительным, и, более того, обязательно ищут разносчика болезни.

— То, о чем я вам рассказал, — продолжал мой собеседник, — основные направления нашей деятельности. То же самое делается и в Бразилии, и на Калимантане. Но в каждой стране свои специфические условия, и поэтому нередко случаются разные казусы.

— Например?

— Например, в Сараваке жертвами нашей акции оказались… коты. Обыкновенные коты, которые, разгуливая по опрысканным крышам, отравились инсектицидами. Еще они любят полакомиться кузнечиками, а кузнечики-то тоже были отравлены… И произошло нарушение равновесия в животном мире. Крысы, обнаружив внезапное исчезновение своего мурлыкающего врага, набросились на амбары и рисовые поля. Кончилось тем, что котов сбрасывали на специальных парашютах, чтобы сберечь урожай от крыс, а людей от голода.

— Малярия — враг очень опасный, — продолжает итальянец. — Каждая ошибка в наших действиях чревата трагическими последствиями: болезнь может прорваться сквозь наши заслоны и появиться в районах, которые мы считали неопасными.

Рассказ итальянского специалиста по борьбе с малярией дополнили и другие врачи, которые обратили мое внимание на страны, не пожелавшие подключиться к борьбе против малярии, т. е. действовавшие по принципу «моя хата с краю».

На Калимантане я столкнулся с еще одним важным аспектом противомалярийной акции «Сабах-420»… Как известно, малярийный комар не соблюдает никаких границ. Вся южная часть острова принадлежит Индонезии, Сабах и Саравак, на севере, входят в Малайзию, Бруней находится под английским протекторатом. Бруней, Сабах и Саравак провели большую работу по уничтожению малярии. Санитары добирались на вертолетах в самые недоступные деревни, на лодках поднимались в верховья рек. Упорство и массированные действия начали приносить свои плоды. Но… Так как комарам, как говорится, чихать на границы, в их поредевшие ряды прилетело подкрепление с индонезийской части острова, где о комарах забыли. Устраняясь от противомалярийной борьбы, Индонезия наносит вред не только себе, но и соседям.

А теперь перенесемся в другую страну, где малярия побеждена. А меж тем она тоже находится в Азии.

В свое время малярия была страшным бедствием для Азербайджана, где, как уверял один азербайджанский писатель, по вечерам на одного человека ежеминутно садится 99 комаров. Подавляющему большинству населения хинин был не по карману, а знахари лечили так: больного заворачивали в шкуру только что зарезанного барана, а когда он там согревался, вытаскивали и обливали ледяной водой. Малярия не излечивалась, зато у больного появлялись осложнения, которые и загоняли его в могилу.

Малярийный комар летает невысоко, зная об этом, азербайджанцы строили в деревнях высокие деревянные башни и спали там.

Борьба с малярией в Азербайджане затруднялась разнообразием климатических условий; каждая климатическая область требовала своих методов борьбы.

Из Баку в Самарканд, один из старейших городов мира, я летел одну ночь.

В расщелинах стен древних мечетей цветут маки — ветер постепенно нанес туда землю, а потом и семена… О Биби-ханум, любимой жене всесильного владыки, державшего в страхе весь тогдашний мир, будут помнить до тех пор, пока сохранятся стихи, запечатленные на камне и мраморе, мозаике и украшениях. Так убитый горем муж выразил свою скорбь. Все ниже в землю уходят могилы тех, кто не был знатен и похоронен на соседнем кладбище. Сейчас вряд ли можно установить, что за болезнь свела всех этих людей в могилу, ясно только, что над древними стенами Туркестана витает дух жертв, которых убила малярия.

В Узбекистане в 1893–1902 годах умерло от малярии 40 тысяч человек, а ведь он был тогда малонаселен. Распространению болезни способствовало увеличение производства риса. Неглубокая стоячая вода на рисовых полях образовывала идеальные условия для комариных личинок. Люди не могли объяснить, почему малярия иногда не проявляется в течение нескольких лет, а затем внезапно обрушивается на крестьян таджикских и узбекских деревень. Известный русский ученый Исаев установил причину этого явления. Талая вода, годами собиравшаяся в горах, прорывается в долины, и некоторые места оказываются затопленными. Оттуда и вылетали на штурм миллионы комаров.

Теперь мне хотелось бы рассказать о драме, которая не так давно разыгралась в Грузии. «Актеры», или, скорее, их дети, а может, дети их детей — это худощавые грузины с резкими чертами лица…

В горных селениях, где воздух ничем не отравлен, почти на каждом шагу видны следы вчерашнего. В придорожных духанах, над которыми витают ароматы трав (обязательно входящих в состав грузинского блюда), сидят мужчины, потягивая вино. Несколько музыкантов извлекают старинные мелодии из незнакомых нам инструментов. В воскресный вечер, возвращаясь с гулянья, крестьяне поют песню, родившуюся в те времена, когда человек жил в согласии с землей, а Европа пребывала в младенческом состоянии. Музеи Тбилиси производят на меня такое же впечатление, что и голландские картинные галереи: со старинных портретов на вас смотрят лица, которые вы видите и сегодня вокруг себя.

На высокой горе над всем Тбилиси возвышается монумент в честь Матери Грузии. В одной руке она держит меч для врагов, в другой — чару с вином для Друзей.

— Если сыщется у вас мужчина ей под стать, присылайте, женим его на Матери Грузии, — смеется шофер, который подвозит меня к монументу.