— Л-лестницу? — запинаясь, произнесла Мелори, чтобы хоть что-то сказать.

— Да. И на будущее: не пытайтесь больше вмешиваться в спор собаки и кота. — Голос Райфа был обидно резок, и Мелори поняла, что он не на шутку раздосадован произошедшим по ее вине неприятным эпизодом, из-за которого его отношения с мисс Мартингейл стали немного натянутыми…

Она посмотрела в полные сочувствия глаза миссис Карпентер, и та ласково улыбнулась:

— Нет необходимости вызывать врача, милая. Царапина чистая и неглубокая. До свадьбы заживет. Думаю, хорошо бы вам подняться теперь к себе. Дарси приглядит за Сереной, а вам надо немного отдохнуть.

— Я хорошо себя чувствую, — заверила Мелори. Она чувствовала бы себя еще лучше, если бы Райф не был так зол! — Я вовсе не инвалид.

Позже, днем, к ней прискакала Серена и сообщила, что приглашена на чай в гостиную и что мисс Мартингейл привезла для нее фантастический наряд из Лондона.

— Правда, здорово?! — восклицала девочка, в восторге прыгая по комнате. — Его срисовали с картины какого-то Ромни[11]. Я надену большую шляпу и волосы уложу локонами! Ну разве не чудо? — И она крепко сжала Мелори в объятиях, так бурно выразив свой восторг, что гувернантка невольно поморщилась от боли. Девочка, заметив это, сочувственно охнула и тут же ее отпустила. — Бедный Марк Антоний! — Серена погладила котенка, лежавшего на коленях Мелори. — Но, как говорит Соня, вы не должны были вмешиваться, Аякс не сделал бы ему ничего плохого. А теперь невинного песика заперли на конюшне, и Соня из-за этого ужасно сердится.

— Я сожалею, — утомленно произнесла Мелори. — Возможно, она права, но я все же рада, что Марк Антоний в данный момент жив и здоров. А теперь беги пить чай и посмотри на свой наряд.

Если разрешат, ты можешь остаться внизу до ужина, потом Дарси уложит тебя спать.

Когда Серена ушла, девушка представила себе домашнюю сцену в гостиной, как обычно уставленной цветами: Соня главенствует за чайным столом, Серена в восторге ахает над своим фантастическим костюмом, а хозяин дома стоит, добродушно наблюдая за ними, если, конечно, он вновь обрел хорошее настроение…

Пара слезинок скатилась по щекам Мелори, и даже мурлыканье Марка Антония не смогло утешить ее.

Следующие несколько дней жизнь в «Морвене» кипела и бурлила, люди приезжали и уезжали, на дороге то и дело появлялись фургоны торговцев. Серена восторженно скакала по дому, всем мешая и путаясь под ногами. Дядя потакал ей во всем, мисс Мартингейл тоже решила побаловать ребенка.

В ту пору Соня совершенно покорила Серену не только потому, что наряд, который она привезла для девочки, был очаровательным, но и потому, что королева постоянно настаивала на присутствии маленькой принцессы за чаем в гостиной и на своих прогулках с Райфом по парку.

Мелори же сознательно отошла на второй план. Как и в период возрождения к жизни бального зала после долгого забвения, она самоотверженно помогала миссис Карпентер. Девушка решила, что сейчас ей лучше держаться в стороне, и, как ни упрашивала ее Серена присоединиться к гостям, всякий раз находила предлог, чтобы остаться в своей комнате. А поскольку эти отговорки ни разу не подверглись сомнению, Мелори пришла к выводу, что ее отсутствие, по мнению хозяина дома, более предпочтительно, чем ее общество.

Кроме нее, лишь Адриан не принимал участия в веселье, и по ночам, лежа в постели, Мелори часто слышала, как он неутомимо играет на своем любимом пианино. Зачастую от его музыки у девушки щемило сердце. Ей казалось, что Адриан, как и она сама, чувствует себя лишним в «Морвене», в шумной толпе гостей, а может, и в целом мире.

Однажды вечером, когда все ужинали и из столовой доносились оживленные голоса, смех и звон бокалов, Мелори застала Адриана в розарии. Он неспешно прогуливался по цветущему саду в сгущающихся сумерках и, поймав удивленный взгляд девушки, объяснил, что не особенно любит большие компании и что Райф понимает его желание побыть в одиночестве и не докучает ему приглашениями.

— Но вы… — продолжил Адриан, разглядывая Мелори, одетую в простенькое хлопковое платье с белым поясом, и вдруг замолчал. Лицо девушки показалось ему печальным, он озабоченно нахмурился. — Вы не такая, как я. Вы юная и привлекательная, вы должны наслаждаться обществом других людей. Это как-то неправильно — быть совсем одной, когда все собрались в гостиной. Не могу понять, как вы умудрились остаться в стороне от всеобщего веселья? Разве Серена не требует вашего присутствия за столом? Или она уже в постели?

— Нет, она сегодня ужинает в столовой. Это доставляет ей особое удовольствие. Но как только подадут кофе, она поднимется наверх, и я уложу ее спать.

— А вы? — спросил Адриан. — Разве вас не приглашали?

— Ну, если честно, приглашали, — призналась Мелори. — Но… — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я такая же, как вы, мистер Бенедикт, — предпочитаю побыть в одиночестве.

Она могла бы еще добавить, что у нее всего одно вечернее платье, в котором не стыдно появиться среди щеголеватых гостей, чья одежда, вероятно, куплена в Париже, поэтому и приходится сидеть в своей комнате. Тем более, что Соня Мартингейл уже несколько раз видела ее в этом наряде…

— Ну, в таком случае, — поспешно произнес Адриан Бенедикт, — коль скоро мы с вами настолько одинаковые, нам стоит больше времени проводить вместе, и я приглашаю вас почаще заглядывать ко мне в гости. Как насчет сегодняшнего вечера, после того как вы уложите Серену спать? Мы оба любим музыку, а музыка помогает отрешиться от всего вокруг! Это так замечательно!

Мелори, вспомнив просьбу хозяина «Морвена» не пренебрегать обществом его брата и заглянув в умоляющие глаза Адриана, кивнула и улыбнулась ему:

— Спасибо за приглашение. Я приду.

Адриан просиял:

— Значит, договорились! У нас будет вечер Шопена и, возможно, немного Брамса! Только скажите мне, что бы вы желали послушать, и я с удовольствием сыграю это для вас! — Он повернулся и побрел в сторону дома, а Мелори стояла и долго смотрела ему вслед, и у нее от жалости щемило сердце.

Она оставалась в розовом саду до тех пор, пока в столовой не погас свет, затем поспешила в детское крыло, чтобы уложить Серену в постель.

Девочка уже ждала ее, немного расстроенная и скучающая, потому что взрослые за ужином разговаривали о каких-то непонятных вещах поверх ее головы и она не была центром всеобщего внимания. Но, оказавшись в кроватке, Серена тут же сладко уснула, и Мелори направилась к себе. Она достала из гардероба любимое лавандовое платье, надела жемчужное ожерелье матери, освежила макияж и, взглянув на себя в зеркало, убедилась, что дурнушкой ее назвать никак нельзя, напротив — некоторые могли бы найти ее даже необычайно привлекательной.

Тусклый свет в коридоре заставлял ее светлые волосы таинственно мерцать, кожа казалась нежной, как лепестки розы. Проходя мимо верхней площадки парадной лестницы, Мелори бросила взгляд вниз, в колодец холла, и мысль о том, что единственный человек, с которым она была бы счастлива провести вечер, находится там, в гостиной, предупредительный и внимательный к успешной балерине, в очередной раз причинила ей боль. И тогда она решительно расправила плечи и зашагала к комнате Адриана. Другая мысль придала ей немного уверенности и утешения — мысль о том, что, играя перед младшим Бенедиктом роль благодарной слушательницы, она, по крайней мере, даст ему хоть немного счастья.

Адриан, очевидно, прислушивался к звукам ее шагов — как только она поравнялась с его комнатой, дверь распахнулась, и он сам появился на пороге, радостно улыбаясь. В янтарном свете высокого торшера, стоявшего рядом с пианино, гостиная выглядела очаровательно. Мелори с удивлением обнаружила, что и сам Адриан принарядился: на нем был бархатный черный пиджак, белая рубашка с кремовым шелковым шейным платком и безукоризненно отглаженные брюки.