Шургин. Что прикажете, весь — внимание…

Настя (садясь). Я хочу служить, ваше превосходительство!

Шургин. Служить? То есть как?

Настя. Так, как чиновники; ведь теперь, говорят, женщины служат, им разрешено…

Шургин. Ха, ха, ха… Какая мысль! Прекрасно… Где же вы желаете служить?

Настя. Под вашим начальством, не иначе… Вы такой снисходительный к подчиненным, я слышала, а то есть ужасно сердитые генералы. Ах, тех я боюсь…

Шургин. Ха, ха, ха… да, женщины служат… но частно… не нося мундира!

Настя (кокетливо). И я буду частно.

Шургин. Вам ведь большое жалованье нужно дать, ха, ха! А у меня нет.

Настя. На первый раз я буду довольна и небольшим.

Шургин. За какой же стол, к каким делам мы вас поместим?

Настя. Я на все годна понемножку: я ведь письмоводителем у папа́; я все бумаги знаю!

Шургин. Так вот что! А! Так вот кого мне распекать-то за беспорядок.

Настя. Беспорядок! Какие пустяки! Кто это вам сказал? Вы не верьте, ваше превосходительство. Я ночей не спала, готовясь к вашей ревизии, и все отлично! Я жду награды; неужели вы оставите меня без внимания? (Кокетничает и делает глазки.)

Шургин. Оставить вас без внимания — для меня невозможно; это выше сил моих. (Целует ее руки.) Я взял бы вас в личные секретари.

Настя. Возьмите, и вы не будете жалеть; я постараюсь изучить ваш характер, привычки…

Шургин. Послушайте, вы — очаровательны! (Страстно хватает ее за руки.) Но это… это… (Вставая.) Наконец, что я делаю? Я должен здесь выходить из себя, должен сердиться (проходит,), должен нанести в некотором роде удар, может быть, неожиданный…

Настя (встает). Удар? Кому?

Шургин. Я должен… Вашему отцу грозит отставка.

Настя. В таком случае, отставка и мне… его письмоводителю. Нет, вы этого не сделаете! Ну, генерал, скажите! И вам не жаль меня… я так ждала вас, ждала радости награды, а не казни!

Шургин (останавливаясь). Да, конечно, это бесхарактерно, но… но я обезоружен. (Хватает ее за руку.) И вы… вы… виновница! Ребенок и волшебница в одно и то же время. (Осыпает ее руку поцелуями.) Во что бы то ни стало я делаю вас своим секретарем! Вы даете мне право действовать? (Не выпускает ее рук.)

Настя. Да, но как это будет?

Шургин. Это — уж мое дело; только знайте, что все, что сейчас последует, будет истекать от меня и клониться к тому, чтобы вы были моим секретарем. Вы не заупрямитесь?

Настя. Я — подчиненный; я исполню без возражений все, что будет угодно приказать вашему превосходительству.

Шургин. О! Какой у меня секретарь! Какой секретарь!

Настя. Значит, по ревизии все благополучно, да?

Шургин. Ну, уж пусть будет так.

Настя. Милый, добрый генерал! Вот — за это! (Целует его в лоб и убегает.)

Шургин (один). Поцелуй! Обожгла! Я дрожу… что со мной? Голова кружится. (Хватаясь за голову.) Огонь во всем! Удивительно, удивительно! Ребенок, и какая сила, какая прелесть женщина!.. (Ходит.) Эта головка! Нет, расстаться с ней невозможно! О, женщины! Есть ли жертва, которой бы я не принес для вас! (Отворяет дверь в канцелярию.) Господин Иванов, господин Иванов! Пожалуйте сюда!

Иванов входит.

Шургин и Иванов.

Шургин. Послушайте… вы уж там не очень… конечно, порядки неважные, но все-таки довольно сносно, удовлетворительно и злоупотреблений особенных нет.

Иванов. Слушаю-с, ваше превосходительство.

Шургин. Понимаете, рука не поднимается. Мне жаль, большая семья! (Садится.)

Иванов. Совершенно справедливо, ваше превосходительство, очень большая.

Шургин. Да? И вы согласны? Ну, очень рад! Садитесь! Мне с вами нужно переговорить…

Иванов. Что прикажете, ваше превосходительство? (Садится на конце стула.)

Шургин. Вы знаете, как я внимателен ко всем моим подчиненным, а к вам особенно?

Иванов (привскакивая). Вы — мне второй отец, ваше превосходительство.

Шургин. Да! Вот по окончании нашей поездки, вы получите некоторое повышение… там я увижу.

Иванов (раскланиваясь). Из ничтожества поднимаете, ваше превосходительство, и делаете человеком.

Шургин. Но-о… внимание мое к вам, собственно, идет еще далее, именно до отеческой заботы. Я хотел бы видеть вас женатым, семейным, вполне счастливым человеком. Вам уже пора об этом подумать! Садитесь!

Иванов (садится). Я думал-с и много раз уже думал-с, ваше превосходительство, но не встречал еще в жизни такого предмета…

Шургин. Не встречали? Ах, мой милый, да счастье около вас, оно «близко» и «возможно». Вы видели здесь девушку… дочь… ну, она пела еще?

Иванов. Видел-с, ваше превосходительство.

Шургин. Вот вам! Берите, берите, не задумывайтесь. Не правда ли, прелестная девушка?

Иванов. Да-с, она, ваше превосходительство, действительно…

Шургин. Необыкновенно живая, умница! А какое грациозное создание?

Иванов. Действительно, ваше превосходительство, не в этой бы ей глуши…

Шургин. Приданого, конечно, нет; но, сожалея об их бедности, обещаю вам навсегда мое покровительство.

Иванов (вскакивая). Ваше превосходительство, чем я мог заслужить?.. (Стоит.)

Шургин. Вашею скромностью, любезнейший, и преданностью мне и делу службы! Еще вот что я вам скажу: всякая длинная история с ухаживанием, с продолжительным сватовством не годится для человека в вашем положении; это мешает службе; а вот так вдруг! Встреча, неожиданное сближение — поверьте, что здесь больше залога для тихого счастья!

Иванов. Но… но… она, ваше превосходительство, она, пожалуй, не пожелает… может быть, я не понравлюсь?

Шургин. Ручаюсь вам за успех! Верьте, что эта девушка лучше нас с вами смотрит на жизнь. Действуйте же немедленно! Я сегодня же уезжаю, а вы останьтесь и сделайте предложение. Завтра вы меня в соседнем городе догоните.

Иванов (млеет от восторга). Ваше превосходительство, нет слов для выражения…

Входит Настя.

Шургин, Иванов и Настя.

Шургин (указывая глазами Насте на Иванова). Вот этот молодой человек имеет до вас великую просьбу и сегодня заявит ее вам… Я буду рад очень, если вы не отвергнете ее — я ему протежирую!

Настя улыбается. Иванов, вспыхнув, бросается вон.

Входят Сандырев и Сандырева.

Шургин, Настя, Сандырев и Сандырева.

Сандырева. Осчастливьте, ваше превосходительство, не откажите нашего хлеба-соли откушать.

Сандырев. Осчастливьте, ваше превосходительство!

Шургин. Очень благодарен, мне приятно. (К Сандыревой.) Но ваша дочка прелестна, она очаровательна.

Сандырева. Страшная шалунья, ваше превосходительство! Такой резвый ребенок!

Входит Михаленко, едва держась на ногах.

Шургин, Сандырев, Сандырева и Михаленко.

Михаленко (простирая руки). Притекаю к тебе, праведный судия! (Падает в ноги.) Ваше превосходительство, явите милосердие.

Шургин. Он, кажется, мертвецки?

Михаленко. Нин-ни-ни… Мои уста… ни-ни, окромя, помимо святой воды, чтоб, значит, с чистым сердцем.

Сандырев. Я вот сейчас с ним… (Хватает из угла чубук.)

Шургин. Опять чубук!

Сандырев останавливается с чубуком.