Входит Мавра Денисовна.

Мавра Денисовна, поди-ка сядь со мной.

Мавра Денисовна. Что, матушка, угодно?

Марья Петровна. Присядь, присядь! Мне хочется поговорить с тобой: больно люблю я ваш разговор.

Мавра Денисовна. Какой наш разговор, самый дурацкий.

Марья Петровна. Вот такого-то мне и нужно; умного-то уж я много наслушалась.

Мавра Денисовна. Какого ж вам, матушка, от меня разговору нужно?

Марья Петровна. Знаешь ты, что такое ревность?

Мавра Денисовна. Что вы, матушка! Бог с вами! Да пропадай она пропадом.

Марья Петровна. Да не пропадает, Мавра Денисовна, не пропадает. Вот я с мужем и врозь живу, а все-таки ревную.

Мавра Денисовна. Хоть и врозь, а все-таки в законе… Да ужли что-нибудь… Кажись, барин степенный…

Марья Петровна. Конечно, не серьезно; а вот увидела, что он вашу Варю очень ласкает, ну и защемило сердце.

Мавра Денисовна. Ах, вертушка, ах, вертушка! Зародится ж этакая озорница!

Марья Петровна. Вертушка-то еще молода очень, ей простительно, а тому, кто в законе-то живет, — пятьдесят лет.

Мавра Денисовна. С мужчины взыску нет, они несудимые, уж это ты извини. Мужчина, он все одно как конь на воле: кто его обуздать может? А почему они так воюют? Потому, что слабо живем. Кабы наша сестра себя наблюдала, так им бы повадки-то и не было. А распустишь себя, так уж нечего… он конь.

Марья Петровна. Да неужели ты никогда не ревновала?

Мавра Денисовна. Да когда ревновать-то было? Я и замужем-то жила без году неделю.

Марья Петровна. Ну, а если б случилось?

Мавра Денисовна. Убила б до смерти, так бы и расказнила на части.

Марья Петровна. А коли сила не возьмет?

Мавра Денисовна. Так меня убей! Коли бы уж очень я любила мужа-то.

Марья Петровна. А коли не очень?

Мавра Денисовна. Так плюнула бы. А то неужто ж мне, ни в чем-то не повинной, да за чужие грехи, за чужие глупости, себя мучить! Как же, была оказия! Плюнула бы, да и все тут.

Марья Петровна. Вот спасибо; только мне от тебя и нужно было.

Мавра Денисовна. Ну, уж, матушка, не взыщите, говорим не по-ученому, а что в голову придет, то и болтаем.

Марья Петровна. Я поеду домой. Скажи мужу, что я уехала.

Мавра Денисовна. Хорошо, матушка. (Уходит.)

Входит Варя.

Марья Петровна и Варя.

Марья Петровна. Прощай, Варя, я поеду домой!

Варя. Что с тобой? Тебе нездоровится?

Марья Петровна. Нет, так, — немножко будто озябла: это пройдет.

Варя. Останься, Маруся; мы сейчас едем в рощу чай пить, — все едем; мне так весело, так весело.

Марья Петровна. Ты давеча не то говорила, давно ли тебе весело стало?

Варя. Недавно. Теперь уж все кончено, — я отказала Вершинскому.

Марья Петровна. Вот как?

Варя. Моя судьба решилась, — теперь я ничья…

Марья Петровна. Ну, и моя скоро решится. Прощай!

Варя. Я провожу тебя.

Уходят. Входит Ашметьев.

Ашметьев, потом Варя.

Ашметьев. Счастливая, неожиданно счастливая встреча! Опять счастье манит меня… Неужели бежать от него или разыграть моралиста? Нет, уж это будет очень пошло. Да она и не послушает моей морали, — она оскорбится, расплачется и бросится к другому. Много на моей душе таких… погрешностей, так уж одна-то куда ни шла! Глупо отступать… всегда глупо, а особенно теперь, когда мне предстоит, вероятно, последняя и уж, наверное, самая приятная шалость в моей жизни.

Вбегает Варя.

Варя. Маруся уехала, а тебя не пущу, — до ночи не пущу, до утра не пущу. Мы сейчас все едем в рощу чай пить. Едем, папка!

Ашметьев. Едем, едем! (Берет ее за руку.)

Варя. Вот как сжал! Ой, какая у тебя сила-то! А говоришь — старик. Эх, папка! Обманщик! Я нынче так весела, так весела… так весела… я не знала прежде, а теперь знаю, что такое радость.

Ашметьев. А что ж такое радость?

Варя. Ты хочешь, чтоб я сказала? Изволь, скажу. Когда одна, так нет радости; а когда двое, как мы с тобой, вот так (обвивая руками шею Ашметьева и прилегая к нему на грудь) — вот и радость. Так ведь, папка?

Ашметьев (изнемогая от чувств). Так, так, Варя, так.

Варя. Папка, давай поживем сегодня! Чтоб не думать ни о чем, чтоб никакой мысли! Как будто на всем свете только ты да я. (Теребит Ашметьева.) Да ну, папка! Так, так, папка?

Ашметьев. Так, так.

Варя. Едем!

Уходят.

ЛИЦА:

Ашметьев.

Зубарев.

Варя.

Мальков.

Боев.

Мавра Денисовнa.

Запущенный старый сад в усадьбе Зубарева. Площадка, на ней кругом несколько старых скамеек, в глубине — аллея. Ночь, полная луна.

Мавра Денисовна, потом Варя.

Мавра Денисовна (громко). Варвара Кирилловна, Варя, Варенька, Варвара Кирилловна!

Варя (входя). Ну, что тебе? Что ты?

Мавра Денисовна. Где ты пропадаешь? Гостей одних оставила.

Варя. Да я сейчас с ними была; мы только что вернулись из лесу, с прогулки.

Мавра Денисовна. Знаю, что приехала, да нешто гостей бросают? Какая ж ты хозяйка после этого!

Варя. Я мечтаю.

Мавра Денисовна. Какая такая еще мечта у тебя? Мечта-то грех, от мечты-то люди открещиваются; а ты, стыда на тебя нет, ночью в сад уходишь — мечты свои разводить. Папенька-то вон сердится.

Варя. За что еще?

Мавра Денисовна. Так уж и не за что? Во всем ты правая. Отчего Марья-то Петровна уехала?

Варя. Не совсем здорова.

Мавра Денисовна. Да, как же! Дуришь, дуришь, да уж и повесничать начала. На-ка! Вешается на шею женатому! У!! Повеса, право повеса!

Варя (строго). Что ты сказала?

Мавра Денисовна. Да чего тут «сказала»?! Хорошего-то немного. Аль, по-твоему, хорошо?

Варя. Нет, что ты сказала?

Мавра Денисовна. «Что сказала, что сказала?» Сама напроказит, да к людям придирается.

Варя. Нет, что ты сказала?

Мавра Денисовна. Повеса, говорю, вот что сказала.

Варя. Что это за слово: «повеса»?

Мавра Денисовна. Какую женщину бесподобную ты огорчаешь! Ты подумала бы прежде.

Варя. Нет, что за слово: «повеса»?

Мавра Денисовна. Что ты против нее? Ничего, вот что.

Варя. Нет, ты говори, что за слово: «повеса»?

Мавра Денисовна. Слово как слово. Что пристала?

Варя. Бранное это слово.

Мавра Денисовна. Так неужто ж хорошее? Обыкновенно, бранное.

Варя. Как же ты смеешь браниться?..

Мавра Денисовна. Не за дело, что ли? По головке тебя, что ли, гладить?

Варя. Нет, как ты смеешь браниться?

Мавра Денисовна. С тобой и говорить-то свяжешься, так жизни не рад будешь.

Варя. Нет, как ты смеешь браниться?

Мавра Денисовна. Кому ж и бранить-то тебя, как не мне, — я тебя вынянчила, вырастила…

Варя. Что ты меня манной кашей кормила да пальцем мне рот утирала, так и думаешь, что вырастила.

Мавра Денисовна. А то кто же?

Варя. Ты воображаешь, что от твоей каши такая выросла?

Мавра Денисовна. А что ж, каша! Ты не брезгай! И каша — божий дар!

Варя. Меня природа вырастила.

Мавра Денисовна. Да какая такая твоя природа, чтоб тебе повесничать? Что ты — цыганка полевая, что ли? Не от цыган родилась, а от благородных родителев: папенька твой и маменька-покойница были дворяне как следует.