К большому удивлению Джейсона, именно это и произошло. На лице Цезаря отразилось болезненное сочувствие.

Черты лица Натаниэля исказило нарастающее раздражение.

– На что пялишься?

Цезарь открыл рот, чтобы объяснить.

– Я его знаю. Он мой приёмный брат.

Джейсон ненавидел его за то, что он провёл эту черту, за то, что использовал термин, в который, как он знал, они оба не верили, но стало только хуже, когда Натаниэль ответил.

– Питер?

– Нет, – сказал Цезарь. – Это Джейсон, новенький.

– Оу. – Натаниэль оценил его заново, затем встал, шагнул вперёд и протянул руку. Он улыбался, но в этом было что-то ироничное. – В таком случае, приятно наконец познакомиться с моим новым младшим братом.

Джейсон смотрел на его руку.

– Ты Хаббард?

– Не больше, чем ты. – Голос Натаниэля был горьким. – Как моя старая комната?

Джейсон переводил взгляд с одного из них на другого, складывая вместе кусочки. Поначалу он почувствовал облегчение. Натаниэль был просто ещё одним приёмным ребёнком, старше них, о котором все почему-то забыли упомянуть. То, что Цезарь был здесь, их отношения и проявления любви – они все были невинными. Только тот поцелуй доказывал, что это не так, и горечь, которая ужесточила улыбку Натаниэля, показывала, что его история с Хаббардами была не из счастливых. Цезарь открыл рот, чтобы объяснить, но Джейсон покачал головой. Вместо этого он обратился к Натаниэлю.

– Твоя старая комната скоро снова станет свободна. Не стесняйся въезжать обратно.

Затем он развернулся, игнорируя, что его окликают по имени, бросив назад злобный взгляд, когда оно эхом разнеслось по библиотеке во второй раз.

Джейсон шёл. Ему не нужно было бежать. Цезарь никогда не станет догонять, всегда ожидая, что Джейсон придёт к нему. Только у Натаниэля была привилегия призывать Цезаря, прекрасный король ждал своего идеального принца. А кем был Джейсон? Судя по тому, что чувствовал сейчас, он был не больше, чем глупым крестьянином.

* * *

Джейсону понадобилось три часа, чтобы найти дорогу домой. Весь путь он шёл пешком, теряясь и в мыслях, и в направлении. Его периодически охватывала боль, но он отказывался плакать. Вместо этого он сосредоточился на злости, пытаясь преобразовать свою любовь к Цезарю в ненависть. Иногда он думал, что у него получается, но это желание продолжало возвращаться. Джейсон хотел быть с Цезарем. Теперь это было невозможно. Он знал это. Но он не мог не хотеть, чтобы Натаниэля не существовало, или чтобы Цезарь выбрал вместо этого парня его. Он продолжал оглядываться через плечо, надеясь увидеть подъезжающую серебристую спортивную машину, обеспокоенное лицо за лобовым стеклом. При каждом развороте Джейсон разочаровывался все больше и больше.

К тому времени, как он подошёл к входной двери, он был голодным и истощённым.

Почти сразу же на его пути встала миссис Хаббард.

– Ты под домашним арестом!

Джейсон проигнорировал это, обходя её и направляясь к лестнице.

– Где ты был? – крикнула она ему вслед.

Джейсон пошёл в свою комнату, закрыл дверь и потянулся к замку, которого не было. Услышав шаги на лестнице, он бросился на кровать и закрыл голову подушкой. Он всё равно слышал слова, и мистер, и миссис Хаббард оба кричали на него или пытались убрать его подушку, но Джейсон крепко держал её, пока они не сдались и не ушли.

Убедившись, что горизонт чист, он пошёл в ванную и попил с крана.

– Ты в порядке?

Эми стояла в дверном проёме, с плюшевым пони под мышкой.

– Нет, – сказал Джейсон. – Я не в порядке.

– Можешь спрятаться в моей комнате, если хочешь.

Ему очень хотелось принять это предложение, но он знал, что это только разожжёт всеобщие поиски его по всему дому, и он не хотел, чтобы Эми видела, как Хаббарды кричат на него.

– Мне нужно остаться в своей, – сказал Джейсон, направляясь в коридор.

Эми не ушла с дороги.

– Они заставят тебя уйти? Я ненавижу, когда люди уходят.

Джейсон сглотнул, неуверенный, что будет с его будущим, но он не хотел, чтобы она переживала.

– Я никуда не ухожу. Меня посадили под домашний арест, вот и всё.

– Оу. – Детский разум редко оставался сосредоточенным на одной теме. Когда Эми заговорила дальше, стало ясно, что она переступила через это. – Ты сыграешь мне на гитаре?

– Да. Но только если ты сначала сделаешь мне одолжение.

– Какое?

– Как думаешь, ты сможешь спуститься вниз и сделать мне сэндвич? Тебе придётся протащить его сюда тайком.

– Не нужно, – сказала Эми. – В моей комнате есть игрушечная плита.

– Ты имеешь в виду одну из тех духовок, которые работают от лампочки?

– Ага.

– Эм, ладно. Если ты сможешь приготовить в ней что-нибудь поесть – что-нибудь настоящее – я сыграю тебе все песни, какие ты захочешь.

Через полчаса ему подали до нелепости маленькое печенье и брауни, которые на вкус немного напоминали порошок, но он наелся достаточно, чтобы отказаться от ужина, когда миссис Хаббард сказал ему, что он готов. Джейсон больше злился на её сына, чем на неё, и этот бунт будет стоить ему определённой цены, но он всё равно им наслаждался.

Наступила ночь к тому времени, как он услышал внизу голос Цезаря, и, несмотря на то что Джейсон не мог разобрать слов, трещина в его сердце стала больше. Он лежал в кровати, когда дом затих, сдерживая желание пойти в конец коридора и начать кричать, потому что знал, что это будет только оправданием для взаимодействия с Цезарем. Как бы сильно Джейсону ни хотелось этого, он всё ещё был напряжён, когда дверь в его комнату тихо открылась. Он лежал спиной к двери и в таком же положении оставался, слушая, как та снова закрылась.

Одна сторона матраса прогнулась, когда Цезарь сел.

– Не кричи и ничего такого, ладно?

– Боишься, что кто-то может услышать?

– Да!

Ответ был таким искренним, что Джейсон перевернулся на другой бок. Лицо Цезаря было напряжено, глаза были красные, либо от стресса, либо от слёз. Несмотря на это, Джейсон не мог пожалеть его, потому что сам чувствовал себя дерьмово.

– Надевай свои ботинки, – сказал Цезарь. – Прокатись со мной.

Джейсон перевернулся обратно.

– Нет.

– Ты многого не знаешь...

– Думаю, я понял основное! – огрызнулся Джейсон, садясь прямо от злости.

На лице Цезаря отразилась паника.

– Не так громко! Пожалуйста, просто дай мне объяснить. Мы заедем за едой на вынос.

Джейсон просто смотрел на него.

– Эми рассказала, как готовила тебе ужин. Ты, должно быть, голоден.

– Иди к чёрту, – тихо сказал Джейсон, будто выполняя просьбу Цезаря. Он чувствовал себя оскорблённым из-за подкупа едой. Цезарь изменял ему всё это время и думал, что какие-то МакНаггетсы смогут это исправить?

– Я знаю, ты ненавидишь меня. И всё ещё будешь ненавидеть, когда я расскажу тебе правду, но ты должен хотя бы узнать её. Разве тебе ни капельки не интересно?

Джейсону было интересно многое. Например, само понятие измен. Разве человек не должен быть в отношениях, чтобы это произошло? Он начинал задаваться вопросом, не обманывал ли он сам себя всё это время. Они никогда не обсуждали верность друг другу. Если Джейсон действительно что-то значил для Цезаря, и это не была просто очередная дружба с преимуществами – тогда он хотел знать. Даже если сейчас всё было кончено.

Без слов, Джейсон наклонился и надел свои лаймовые кроссовки, его горло сжалось, когда он вспомнил, от кого этот подарок. Он всё равно оставил их, и так чувствуя себя достаточно несчастно без тех дурацких скрипящих кроссовок.

Тишина, требуемая для того, чтобы ускользнуть из дома, сопровождала их в машине, пока они ехали. Джейсон отказывался поднимать тему. Не ему нужно было объясняться. Это было бремя Цезаря, но, когда он, наконец, начал, Джейсон недолго молчал.

– Натаниэль переехал к нам, когда мне было пятнадцать, – сказал Цезарь. – Он...

– ...был твоим приёмным братом, – перебил Джейсон. – В итоге он соблазнил тебя, что тебе, должно быть, понравилось, потому что ты решил сыграть в ту же игру со мной.

Он взглянул на Цезаря, увидел, что тот сжал челюсть, и почувствовал себя довольным.

– Он переехал к нам, когда мне было пятнадцать, – твёрдо повторил Цезарь, – но он не был моим приёмным братом, и он не сирота. Поначалу он даже не жил с нами. Мои родители наняли его как репетитора. Когда началась старшая школа, возросло давление на то, чтобы я получал идеальные отметки. Мои родители не особо хороши в некоторых предметах, и отец не всегда рядом, так что вызвали Натаниэля, и он был для меня многим. Большим, чем кто–либо ожидал. Я восхищался им. Идеализировал его. Полагаю, он напомнил мне моего парамедика. Как я тебе говорил раньше, когда я достиг переходного возраста, я стал фантазировать о Томе в совершенно новом плане. Когда в мою жизнь пришёл Натаниэль, в моих мыслях они вроде как стали одним человеком.

– А затем он...

– Нет! Он не делал этого! – крикнул Цезарь. – Ты можешь просто меня выслушать? Долгое время я не мог разговаривать с ним. Я всё время молчал. Но он был хорошим парнем и отлично поладил с моим отцом, так что продолжал попытки. В конце концов, на семейном походе он взял меня на прогулку. Тогда я, наконец, узнал его. Он не совсем милый. Натаниэль подобен силе природы. Я никогда не встречал кого-то такого уверенного, кого-то, кто точно знал, кто он и чего хочет. И он добивается этого. Ты видел, как он пишет, и... – Цезарь вздохнул. – Я забегаю вперёд.

– Так вернись обратно к тому моменту, когда тебя совратили в лесу.

– Он всего на два года старше меня, – сказал Цезарь. – И в тот день ничего не было. У Натаниэля была тяжёлая семейная жизнь. Он немного раскрылся мне, но мой отец знал даже больше. Не важно, что ты думаешь о моих родителях, они заботятся о людях. Тогда Натаниэль и переехал к нам. Не совсем как приёмный ребёнок. Не сразу. То, что он все время был рядом, только усложняло мне жизнь. В конце концов, я сломался и сказал ему, что влюблён в него. Мы были на прогулке, и я больше не мог сдерживаться. Поначалу он не сказал ни слова. Он просто подцепил пальцем мой подбородок и заставил меня посмотреть ему в глаза, прежде чем поцеловал меня. – Послышался смешок, который звучал, как попытка сдержать слёзы. Цезарь покачал головой, будто смутившись. – Он просто поцеловал меня, прямо там, на тротуаре.