— В дороге что — нибудь было интересное: может, где — то останавливались, о чём — то говорили?

— Да ну, куда там говорили! — Андрей махнул пренебрежительно рукой, — Зонтом меня в спину тыкала, давай, дескать, погоняй! Где — то на полпути между Надеждинской улицей* ((ныне — улица Маяковского — прим. автора))и Литейным она попросила остановиться. К девчонке обратилась, которая по тротуару шла. Потом вышла на минутку, о чём — то с ней поговорила, мне сказала стоять, ждать. Опять села и потом уже я ее высадил на Итальянской, напротив театра.

— О чём же она спросила девочку?

— Девочка — девочка, щеночка маленького не хочешь взять? Та ей, дескать, а что за щеночек? но мамзель выскочила из коляски и что там дальше говорила, не знаю…

— Понятно. А когда она на Итальянской вышла, куда направилась?

Андрей Копытин пожал плечами:

— Не — а, не знаю. Неохота мне было на нее смотреть. Противная мамзелька, глупая. Ко мне сразу же парочка подскочила, там ведь место бойкое, людное.

— Значит, ни лица её не запомнил, ни имени не знаешь?

— А на что мне ее имя? Я имени её вообсче не слышал. Чай, она мне ни кума, ни невеста. Лица не помню, это точно, да и не видно его было — шляпка на голове такая… черная, с вуалеткой. А вот юбка в клетку — это хорошо запомнил, сумка то ж… черная, с костяными ручками. И зонтик жёлтый такой, длинный. Ух, и больно же она им меня в спину тыкала, почитай, как штыком. Окаянная! — извзчик досадливо покачал головой.

— Что ж, Андрей Копытин, хорошая у тебя память, за то тебе и награда хорошая, — Шумилов поднялся со своего места и, подойдя к письменному столу, отсчитал пять «красненьких» ассигнаций, — Как и обещал, пятьдесят целковых.

Извозчик аж даже отшатнулся от протянутых ему денег:

— Это не мне, это Силу Нифырычу.

Шумилин отдал деньги старосте:

— Строго в Вашем департаменте, Силантий Никифорович!

— Ничего, мы поделимся, — без тени иронии отозвался староста.

Шумилов испытывал определённое удовлетворение результатами первого дня розысков. Теперь он твёрдо знал, что женщина в пролётке действительно существовала и она разговаривала с Саррой Беккер буквально за два часа до гибели последней. Сама тема начатого разговора представлялась Алексею Ивановичу весьма подозрительной: с чего это вдруг проезжавшая мимо в пролётке женщина решила поинтересоваться у незнакомой девочки, не желает ли она взять щенка? Ясно было, что никакого щенка у дамы с жёлтым зонтиком не было и в помине. Тогда для чего был задан этот бессодержательный вопрос? Женщина усыпляла бдительность? Вопрос только в том чью: извозчика или девочки?

Дама, вроде бы, торопилась: толкала возницу зонтом в спину. И тут такая потеря времени; стой! подожди пока она поговорит с незнакомой девчонкой. Что это, просто взбалмошность или нечто другое?

На следующее утро Алексей Иванович направил свои стопы в чайную у Николаевского вокзала. Когда Копытин упомянул о ней, Шумилов сразу понял о какой именно чайной идёт речь. Место это было довольно известно, но репутация его была самая скверная. Железнодорожные рабочие, извозчики, разного рода рабочий люд и только что приехавшая в столицу голь — все собирались в просторном подвале попить чаю с баранками и водки с сухарями. Это был мир грязных работяг, дешёвых проституток, уголовного сброда разного пошиба и, соответственно, полицейских в штатском. Куда ж тут без шпиков!

Поэтому когда Алексей Иванович оставил гостеприимную квартиру госпожи Раухвельд, в правом кармане его плаща — пыльника лежал короткоствольный револьвер, а под пиджаком на поясе висел мощный кастет, тянувший почти на килограмм, страшное, надёжное оружие беспощадного ближнего боя. Кастет этот, изготовленный по всем правилам русского искусства рукопашного боя имел тонкую пластину, позволявшую привешивать его к различным деталям одежды для скрытого ношения, как — то, помочи, пояса, внутренние карманы. В этом отношении его конструкция напоминала ручные осколочные бомбы, состоявшие на вооружении у гренадер и пластунов. Кастет никогда не выпадал сам собою при ходьбе, но в случае надобности моментально выхватывался из — под одежды. Надо сказать, что помимо таких, одеваемых на открытую руку, кастетов, в России того времени у публики известного сорта чрезвычайно популярны были кастеты, вкладываемые в зимние рукавицы (сказывалась специфика северной страны). Это были свинцовые пластины толщиной до полудюйма с помощью которых даже сравнительно слабосильные люди ударом кулака «выносили» запертые двери.

В чайной у Николаевского вокзала, как без труда выяснил Шумилов, Дементия хорошо знали, но пояснили, что здесь его искать нечего, поскольку «теперича он работате ниже по Лиговке». Видимо, после истории с дракой с Андреем Копытиным, «старшОй» нижегородской артели передвинул буяна подальше от вокзала. Шумилов отправился по указанному адресу, но и там Дементия отыскать не удалось. Ему назвали адрес третьей забегаловки — на углу Лиговского проспекта и Безымянного переулка — и сказали, что там — то «Дементий с братьями завсегла отирается». Так Шумилов узнал, что у Дементия есть братья.

Весьма неказистое заведение под названием «Блины у Маланьи» принадлежало, насколько было известно Шумилову, татарину, долгое время работавшему официантом при дворце князей Юсуповых. Здесь и кормили блинами, и торговали ими навынос. В обоих случаях качество блюд оставалось из рук вон. Главным достоинством блинной были вовсе не блины, а дешёвая водка, явно набодяженная где — то не далее Обводного канала.

Протиснувшись к прилавку, Шумилов дал прыщавому приказчику 10 копеек и поинтересовался, где он может «отыскать Дементия из новгородских извозчиков, рябого, с красной рожей»? Алексею показалось, что прыщавый молодчик ждал его появления, во всяком случае он не стал ничего уточнять и переспрашивать, а не задумываясь ответил: «сделайте заказ и подождите чуток, я дам знать, как он появится». Шумилов расстался ещё с пятнадцатью копейками и сделался обладателем бутылки весьма подозрительного шнапса, с которой и примостился за столиком в уголке напротив двери. Правда, к чести сего заведения стоило бы добавить, что стакан, вручённый приказчиком, был свежевымыт.

Ни к бутылке, ни к стакану Алексей не притронулся. Так и сидел перед ними за пустым столом…

Не прошло и пяти минут, как на стул перед Шумиловым грузно опустился крупный мужик с испитой красной рожей:

— Вы, барин, искали, что ли, Дементия? Я Дементий…

Гаденький прыщавый продавец, разумеется, о появлении мужика Шумилова не предупредил. Кроме того, Алексей был абсолютно уверен, что назвавшийся Дементием человек не входил в заведение после того, как Шумилов уселся напротив двери: это значило, что он был здесь ещё до его появления. Из этого простого умозаключения Шумилов моментально вывел два вполне два логичных следствия — во — первых, за ним откуда — то скрытно подглядывают, а во — вторых, явивший вовсе никакой не Дементий. Невозможно было сказать, что именно служило причиной этой дурацкой мистификации, но в любом случае она ничего хорошего не означала.

— Слышь, красивый, я знаю как выглядит Дементий, и знаю, что ты — вовсе не он, — ответил Шумилов, — Иди к нему и скажи, что с ним желает говорить помощник присяжного поверенного Карабчевского. У меня к Дементию есть коммерческое предложение, которое я открою только ему. Если же он полный дурак и очень меня боится, то пусть продолжает прятаться… Я жду ещё десять минут, после чего ухожу. Всё понял, красивый?

Краснорожий озадаченно кивнул.

— Ну, дуй тогда, — отправил его Алексей.

Незнакомец без лишних слов вскочил со своего места и стремглав выскочил на улицу. Вот теперь Алексей был уверен, что этот человек действительно прошёл через входную дверь.

В голове Шумилова лихорадочно мельтешили разные мыслишки, а если точнее — их разрозненные обрывки. Скорее всего, Дементий имел какое — то весомое основание скрываться от неизвестного ему человека. Опасался ли он преследования полиции или тому были иные причины? Наверняка, либо Дементий, либо его дружки ещё до появления Шумилова в «Блинах у Маланьи» знали о том, что он разыскивает извозчика, возможно, они «вели» его с самой чайной у Николаевского вокзала. Для чего? Присматривались? Заманивали? Не знали на что решиться? Но по любому они первый раз видели Шумилова, так что их могло насторожить? Заподозрили в нём полицейского?