Сдаваться чертовски не хотелось. КГБ – не та организация, которая купится на секретные схроны ЦРУ. Нащупав язычок ремня безопасности, я воткнул его в защелку и уперся в руль обеими руками. Протаранить Космичи, пробиться между ними там, где сходятся их тупые морды – вот выход, который показался наиболее разумным. Если повезет – оставлю бампер и крылья, но сам прорвусь. О том, что будет, если не повезет, я старался не думать. Да пребудет со мной Сила!

Милиционеры в засаде, поняв, что я и не думаю останавливаться, бросились врассыпную. Один еще пытался отстреливаться – пули прошили лобовое стекло в левой половине, так что, будь у японца руль с человеческой стороны – быть мне с лишней дыркой в голове. Но и успел прыгнуть в придорожные кусты.

– Наталка, я тебя люблю, – успел я произнести перед ударом.

В следующий момент Skyline врезался в баррикаду. Раздался пронзительный скрежет железа, сминаемые рамы окон, словно сжав челюсти, выплюнули осколки стекла. "Сорок первые" разлетелись, словно кегли от удара шара, "открылись", словно чудовищные, уродливые ворота под натиском тарана. Но "скайлик" повел себя не так, как мне того хотелось. Ниссан, подпрыгнув в воздух, теряя в полете куски обшивки, пролетел с пару десятков метров и с жутким лязгом грохнулся на асфальт. Правое колесо, с рычагом подвески, оторвалось от силового каркаса и, закувыркавшись по дороге, ушло в степь. Из-под капота повалил густой пар. Похоже, радиатор пробил. Но это уже не важно. Проскользив, развернувшись по диагонали, по трассе, процарапав асфальт, "скай" с натянутым скрипом покачнулся и замер. И в этот миг, хлопнув пиропатроном, рулевая колонка выбросила аирбэг.

– Живым, живым брать! – кричал кто-то недалеко.

– Да его, поди, там только соскребать осталось, – возразил кто-то совсем рядом.

Еще кто-то с силой рванул дверь, которая не открылась, а рухнула на землю. Эти же руки, схватив за отворот куртки, вытащили меня из груды металлолома. Солнечный свет загородило уже знакомое лицо лейтенанта Козлова.

– Живучий, гад, – буркнул инспектор.

– Ребята… дайте… сигарету… – отрывисто произнес я.

Воздуха в легких катастрофически не хватало. В носу хлюпала кровь. Она же сбегала по подбородку, оставляя соленоватый привкус на губах.

– Ага, – едко усмехнулся гаишник. – А у тебя там цианид, или еще что похлеще.

– У меня вообще кончились… – ответил я.

Подтянутый мужчина лет сорока в форме полковника, с васильковыми линиями на погонах, с огромным циферблатом часов "Восток" на запястье левой руки, достал из кармана кителя пачку "Marlboro", прикурил, щелкнув газовой зажигалкой, и поднес фильтр сигареты к моим губам. Я, жадно глотая ароматный дым, затянулся сигаретой. Совсем другое дело. Теперь и умирать не страшно. Сдаемсу!

Я очнулся. Очнулся оттого, что стало довольно холодно, к тому же, зачесался нос. Впрочем, возвращение в сознание не помогло решить ни одну, ни вторую проблему. Первую – потому что из одежды на мне были только волосы, вторую – потому что руки оказались скованными за спиной. Я сидел на жутко неудобном стуле в небольшом сыром помещении без единого окошка, с тусклой лампочкой под потолком.

Кроме меня в комнате находился стол, за которым сидела круглолицая брюнетка с капитанскими погонами, и деловито распарывала лезвием бритвы швы моей куртки. Рубашка, джинсы и прочие предметы моего туалеты лежали здесь же на полу, искромсанные в клочья. На столе в строгом порядке расположились остальные мои вещи – от коробка спичек до налодонника.

– Попить дай, – с трудом ворочая языком, произнес я.

– А, очнулся, шпион! – вкрадчивым, кошачьим тоном ответила девушка. – Ты понимаешь, что тебе светит за антисоветскую деятельность?

– Сейчас от жажды сдохну – понимаешь, что тебе за это грозит? – парировал я.

Капитан призадумалась. Ненадолго, однако. Отложив лезвие, девушка встала из-за стола, обнажив юбку цвета хаки, бывшую явно короче того, чем требовал устав, и облегающие черные кожаные сапоги на высоком каблуке, тоже отличающиеся от тех, что я видел на плакатах в военкомате. Но для съемок в садо-мазо такой образ вполне сгодится. Подойдя ко мне, брюнетка провела ладонью по моей щеке. От тепла ее руки по телу пробежала сладкая истома.

– Да, детка, отшлепай меня! – рассмеялся я.

И сразу стало не до смеха. Сучка, коротко, без замаха, провела отменный хук слева, и сразу, этой же рукой, которой только что гладила меня – в солнечное сплетение.

– Вот пёзда! – выругался я, жадно хватая ртом воздух.

За мои слова, или просто, ради удовольствия, бестия ударила носком сапога под коленку. Да, опыт чувствовался! Подбрасывая на ладони свинцовый брусок, зажатый до этого в кулаке, капитан обошла стул, и, схватив меня за волосы, проорала на ухо:

– С какой целью ты пытался проникнуть на режимный объект?

Что тут можно ответить? Правду – ехал, ехал, заблудился? Да хрен поверит. Это как раз тот случай, когда правда нереальнее любого вымысла. Уж лучше оставаться агентом Эриком Картманом – глядишь, и выпустят лет через пяток. Или обменяют на какого-нибудь нашего шпиона… мнда, "нашего" в данной ситуации звучит смешно. А слово "шпион" – не вполне политкорректно. Шпионы только на нашей территории – там работают разведчики.

Хотя… будучи агентом ЦРУ я тоже могу сказать немногое. Скорее всего, один черт – расстреляют. И я решил – помирать, так с музыкой! В конце концов, это такое же знаменательное событие, как и рождение – случается единожды в жизни. Развернув руки, я схватил садистку за бедро. М! Какое упругое.

– Поиграть хочешь? – прошептала брюнетка. – Сейчас поиграем.

Оставляя влажный след, девушка провела языком от плеча, по шее, до уха, укусив за мочку.

– Нравится? – промурлыкала чекистка.

– А то! – признался я, чувствуя ее горячее дыхание.

– А так?

Все испортив, капитан саданула ребром ладони по этому же уху. Голова ответила резкой болью, ухо и правая половина лица моментально онемели.

– Так! – гаркнул резкий голос следом за скрипом открывающейся двери. – Что здесь происходит?

По резкому движению воздуха за спиной я догадался, что моя мучительница встала по стойке "смирно".

– Товарищ полковник! Веду предварительную моральную обработку объекта! Доложила – капитан Грабилина! – отрапортовала брюнетка.

– Отставить, – приказал офицер. – Покиньте помещение.

– Но… – попыталась возразить девушка.

– Что? Вон! Немедленно!

– Есть!

Процокав каблуками, садистка вышла из помещения. Вошедший долго звенел ключами, после чего я почувствовал, как он снимает с меня наручники. На колени упал темно-зеленый сверток.

– Одевайтесь, – скомандовал полковник.

Тот самый, что угощал меня сигаретой после аварии. Я облачился в армейские штаны и гимнастерку. Сразу стало заметно теплее, теперь мерзли только ноги – стоять босиком на холодном бетонном полу – сомнительное удовольствие. Офицер, поняв меня без слов, ботинком пододвинул кучу обрезков моей одежды, на которые я поставил свои ступни.

– Попить можно? – попросил я.

Комитетчик с секунду помешкал, потом поставил свой светло-серый дипломат на стол, щелкнул замками, извлек из него плоскую фляжку и бросил ее мне. Поймав посудину, я открутил крышку и приник к горлышку. То, что в баклаге коньяк, а не вода, я распробовал лишь с пятого глотка. Но останавливаться было уже поздно. Да и, признаться, не хотелось. Вернув флягу, я попросил сигарету.

– Да ты вконец обнаглел! – возмутился офицер.

Но сигарету дал. После нескольких затяжек и умирать как-то расхотелось.

– Давайте знакомиться, – предложил полковник. – Казанцев Валерий Анатольевич, начальник отдела контрразведки Комитета Государственной Безопасности. А вы?

– Эрик Картман, ЦРУ, – усмехнулся я.