Антон гордо поднял голову.

— Это не варварское наречие, а русский язык, язык великого народа!

Барон Сэйский равнодушно спросил:

— Русский народ? Никогда не слыхал о таком. И о чем же вы все-таки говорили?

Миша ответил:

— Мы советовались, сэр, как нам поступить, и решили сдаться вам при условии…

— Условия?! — гневно воскликнул рыцарь. — Любопытно узнать, какие условия могут поставить два ничтожных щенка высокорожденному Роберту Мэрфи, барону Сэйскому?

— Вы должны нас накормить и отправить телеграмму нашим родителям, чтобы они знали, где мы находимся.

— В моем замке еще никто не умирал с голода, будь то даже пленник, но что такое телеграмма, я никогда в жизни не слыхал…

Мальчики беспомощно переглянулись и, подгоняемые рыцарем, двинулись к замку. Оруженосец ехал сзади. Пройдя по мосту и оставив за собой арку ворот, пленники очутились на дворе, грубо вымощенном гранитными плитами, меж которыми пробивалась трава. И тут оказалось, что замок вовсе не безлюден, как думали ранее Антон с Мишей.

На дворе суетились слуги в камзолах из грубого сукна, в коротких штанах и длинных чулках; их деревянные башмаки при ходьбе гулко стучали по каменными плитам двора. Подошли и остановились две женщины, несшие за ручки корзину с выстиранным бельем. Несколько мальчишек и девчонок, босые, в длинных рубашонках, бросили свои игры и столпились вокруг пионеров.

Вся эта публика — и слуги, и женщины, и дети, — рассматривала мальчиков с таким откровенным удивлением, точно это были существа с другой планеты. И от этого Антону и Мише опять стало жутковато: если они, обыкновенные ребята, школьники, выглядят так необычайно для обитателей этого замка, то что же это за страна, где находится замок?

Рыцарь повелительно приказал зевакам разойтись. На звук его голоса из окна башни выглянула нарядно одетая дама и девочка лет восьми.

Барон помахал им рукой и зычно крикнул:

— Это я, дорогая Маргарита! Не волнуйся: чужестранцы взяты в плен после жестокой битвы, но у меня нет ни единой царапины.

Глядя на мощную фигуру мужа, закованного в стальные доспехи, и на жалкие фигурки «пленников», дама пожала плечами и улыбнулась. Улыбка эта успокоила мальчиков, но поведение рыцаря стало для них еще более непонятным. Если это сумасшедший вроде Дон-Кихота, то почему ему позволяют гулять на свободе в рыцарских латах, да еще с острым копьем? Может быть, это новый способ лечить его манию? Способ, во всяком случае, опасный для других…

Пока мальчики шепотом обменивались замечаниями, к барону Сэйскому подошел спешившийся оруженосец и еще один слуга. Преклонив сначала перед рыцарем колено, они занялись его высокой особой. Они помогли ему спуститься с коня, причем каждый, наблюдавший эту процедуру, понимал, что самостоятельно сделать это барон не смог бы.

Стащенный с коня, рыцарь имел довольно беспомощный вид. Передвигался он с трудом, и было ясно, что если он упадет, то сам уж не подымется.

Началось снимание доспехов. Какое это было канительное дело! Шлем оруженосец и слуга сняли быстро, отстегнув застежки, которыми он был прикреплен к наплечникам Зато вытащить барона из доспехов было труднее, чем выковырять орех из скорлупы, не повредив ни скорлупы, ни мякоти.

Наконец мучительная операция закончилась, и перед пионерами предстал высокий белокурый человек в простом суконном костюме.

Лицо его было усталое. Сурово взглянув на мальчиков, рты которых были раскрыты от любопытства и удивления, Роберт Мэрфи обернулся к слугам:

— Мальчишек поместить в подвал и зорко следить, чтоб не убежали.

Антон и Миша лежали в темном подвале на ворохе соломы и разговаривали. Поговорить было о чем: еще ни один день жизни не приносил им столько самых разнообразных впечатлений. С утра — бешеный ураган, уносивший их беспомощную лодку; потом высадка на неизвестном берегу, путешествие через лес и саванну и, наконец, этот непонятный плен в обстановке, страшно далекой от современности.

В самом деле: камни, из которых были сложены стены и замок потемнели от времени, старинная дубовая мебель поражала массивностью и простотой, узкие и высокие окна заделаны железными решетками, но не застеклены. Ни картин на стенах, ни шкафов с книгами, ни радиоприемников в тех залах, через которые провели мальчиков: повсюду суровая спартанская простота. А обед! После того, как мальчики, терзаемые голодом, просидели в подвале три часа, за ними явился человек, назвавшийся сенешалем[1] замка. Длиннобородый сенешаль провел Антона и Мишу в продолговатый зал с двумя каминами по бокам, освещенный плошками с маслом, в котором плавали тускло горевшие фитили. Почти по всей длине зала тянулся грубо сколоченный стол, спускавшийся уступами. Во главе стола сидел барон, справа от него жена, слева дочь.

Мэрфи переоделся, на нем теперь был черный бархатный камзол, расшитый серебряными нитями, панталоны из мягкой кожи, высокие ботфорты со шпорами. Лицо барона с короткой подстриженной бородой, с рыжеватыми усами, теперь уже не казалось таким суровым, как тогда, когда он брал в плен наших героев. Мэрфи часто оборачивался к жене и о чем-то ласково разговаривал с ней. Баронесса в платье из голубой парчи выглядела очень нарядной, шею дамы украшало жемчужное ожерелье. Девочка была в теплом шерстяном платьице, и Миша с Антоном позавидовали ей: сами-то они в тонких безрукавках, в легких штанишках, без чулок, ежились от холода в сыром воздухе. На верхней части стола было еще довольно мест, но они пустовали, так как, очевидно, предназначались для почетных гостей.

Ниже помещались старшие слуги: оруженосец, сенешаль, конюший, старший доезжачий, сокольничий, дворецкий. Вся эта компания, по-видимому, совсем не знала бритвы, потому что, кроме оруженосца, все обросли дремучими бородами и усами. Бородач дворецкий то и дело соскакивал с места и наводил порядок среди поварят, приносивших блюда.

Самую низкую и самую длинную часть стола занимала челядь, бородатые и усатые конюхи, псари, лакеи… Разобраться в незнакомой обстановке помог мальчикам симпатичный юноша, отрекомендовавшийся помощником привратника.

Кушаний подавалось много, но все они были крайне просты: огромные куски плохо прожаренной свинины и оленины, целиком подаваемые гуси и утки, маисовые лепешки с медом и разнообразные фрукты.

Блюда приносились прежде всего на господскую часть стола и постепенно спускались вниз: обедающие резали мясо собственными ножами, дичь ломали руками, облюбованные куски клали прямо перед собой на стол: видимо, в замке тарелок не полагалось. Обглоданные кости летели на пол, и там их подхватывали две огромные свирепые собаки Фан и Дерби.

Питья тоже было вдоволь: оно разносилось вдоль столов в больших глиняных кувшинах, к которым поочередно прикладывались застольники, отпивая кто сколько хочет.

Антон и Миша, утолив голод, тоже хлебнули из кувшинов и поперхнулись: там оказалось очень крепкое пиво. Мальчики поняли, почему голоса обедающих звучали все громче и громче, а языки заплетались. Но когда Антон попросил одного из поварят принести воды, его подняли на смех.

Во время обеда пленники заметили, что дочь барона почти не отрывает от них глаз, выражающих любопытство и сострадание. Но когда Антон улыбнулся ей, девочка покраснела и отвернулась…

По окончании обеда сенешаль отвел пленников в подвал по темным коридорам и залам, освещая дорогу неимоверно дымившим смолистым факелом.

Мальчики устали делиться предположениями о своей будущей судьбе, и их начал клонить сон, как вдруг заскрипел ключ, поворачиваемый в замке, дверь слегка приоткрылась, и послышались легкие шаги.

Антон и Миша встрепенулись. Раздался тоненький голосок:

— Мальчики, вы спите?

— Нет, не спим, — разом откликнулись Миша и Антон.

— Тогда здравствуйте! Я — Александра Мэрфи, баронесса Сэйская.

Голосок девочки звучал так важно, что ребята едва удержались от смеха, но вежливо ответили: