«Наверное, наши где-нибудь наскочили на японцев», — пронеслось у него в голове.

А в это время японцы действительно обнаружили группу старшего сержанта Дегтярева, которая вышла прямо к траншеям противника.

Дегтярев быстро отступил и залег невдалеке. Ему хорошо было видно, как суетились японцы, бегали по ходам сообщения. Их было совсем немного, но Дегтярев приказал отходить.

Кандалин спустился с вышки. На выходе он отыскал телефонный провод и обрезал его.

— Телефон там действует, — сказал Кандалин разведчикам, кивнув в сторону вышки, — может быть, и хозяева придут. Надо ждать.

Вскоре за вышкой послышался топот. Разведчики замерли. Кандалин раздвинул кусты багульника. По тропинке к вышке приближались японские солдаты. Поравнявшись с вышкой, они не остановились, а прошли мимо разведчиков в сторону границы.

— Один, два, три… — считал Миша, — десять, пятнадцать…

Солдат оказалось семнадцать человек.

— За мной! — приказал Кандалин, и разведчики двинулись вслед за японскими солдатами.

Вдруг японцы, пробежав метров четыреста, свернули с просеки и исчезли.

Кандалин приказал прочесать ближайшую часть леса. Разведчики, перебежав просеку, углубились в темную чащу леса.

— Ты пойдешь со мной, — шепнул сержант Мише.

Немного покружив по кустам, Кандалин и Миша наткнулись на какую-то тропку.

Вдруг сержант толкнул мальчика и упал сам. Где-то совсем рядом слышались голоса. Потом где-то внизу вспыхнул огонек папиросы.

— Видел?

— Видел, — тихо ответил Миша.

Начало светать. В серых туманных сумерках Кандалин и Миша могли разглядеть глубокий овраг, изрытый окопами, и два дзота. Окопы были полупустые, возле дзотов сидели по два японца.

Кандалин достал из планшета лист бумаги и набросал схему местонахождения японской огневой точки.

Ровно в семь часов ноль-ноль минут лейтенант Остапов доложил подполковнику Урманову о результатах разведки: японцы действительно отвели все свои полевые войска с первой линии обороны, и граница почти не охранялась.

А в два часа пополудни на вражеской территории, невдалеке от Хандасинского полицейского пункта, разорвался первый советский снаряд. Начались бои за освобождение Южного Сахалина.

Пробиваясь сквозь глухую, черную тайгу, извиваясь, как змея, по оврагам, на равнину с гор течет река Хандаса-Гава. На Сахалине много рек и речушек, но Хандаса-Гава не похожа ни на одну из них. Вода в ней не голубая, не зеленая, а какая-то черноватая, и только утром, освещенная косыми лучами восходящего солнца, она кажется золотистой. В пасмурную погоду, когда порывистый ветер гонит по воде мелкие волны, вода под кустами бывает совсем черной, как будто это не река, а страшная бездонная пропасть.

Японское командование на эту реку возлагало большие надежды, превратив ее в мощную укрепленную линию со множеством хорошо замаскированных дотов и дзотов.

Японцы, не вступая в бой, позволили нашим войскам беспрепятственно перейти границу. Они рассчитывали, что русские растянутся по дорогам, и готовились нанести им удар у реки Хандасы-Гавы.

Разведвзвод лейтенанта Остапова при переходе нашими частями границы был во второй колонне. Подполковник Урманов держал разведчиков поближе к себе, зная, что они скоро ему понадобятся.

Наших солдат удивляло, что противник не оказывает никакого сопротивления.

— Прошли уж порядочно, — говорили они, — а до сих пор ни одного выстрела не сделали…

Но едва наши походные заставы, высланные вперед батальоном, шедшим в первой линии, приблизились к реке, как басовито заговорили японские тяжелые пулеметы. Передовой отряд оказался отрезанным от своих, а по двигавшейся за ним по лесной дороге и советской колонне японцы открыли бешеный минометный и гранатометный огонь.

Колонна мгновенно разделилась на подразделения, и бойцы залегли по обе стороны дороги. Дорога опустела.

Раздалась команда:

— Артиллерия, бронебойщики — вперед!

Началась перестрелка, тяжело бухали орудия. Закричали, застонали первые раненые. Лошади, запряженные в повозки, становились на дыбы, опрокидывая ездовых.

Подполковник Урманов хотел через связистов узнать, что происходит в головных колоннах, но радист напрасно кричал: «Пенза! Пенза! Я — Урал! Я — Урал!» — первая линия не отвечала.

Но вскоре прискакал верховой и доложил о столкновении головной походной заставы с японцами.

— Капитан Зайцев! Батальон — в боевые порядки! — отдал приказ подполковник. — Штаб, разведвзвод — ко мне!

Советское командование приняло решение овладеть с боем Хандасинским укрепленным районом. Подполковник со своим адъютантом и несколькими штабными офицерами пришел на передовую.

— Майор Малинин, как велик по фронту укрепленный район противника? — спросил Урманов командира третьего стрелкового батальона.

— Около восьмисот метров в ширину, около четырехсот — в глубину, — ответил комбат.

— А огневая мощь?

— Трудно сказать: противник не проявил себя полностью. Пока выявлено двадцать две огневые точки. — Малинин показал топографическую карту с обозначенными огневыми точками противника.

— Ждите сигнала! — приказал подполковник.

— Есть ждать сигнала! — отозвался майор.

Сигнала ждали связисты, сигнала ждали пехотинцы, артиллеристы, бронебойщики, минометчики.

Ждали его, по-видимому, и притихшие японцы.

И вот началось! Первый же снаряд нашей артиллерии угодил в полицейский пост. Несколько зданий взлетело на воздух. Потом снаряд за снарядом стал ложиться в японском оборонительном районе.

Противник молчал.

Тогда пошла наша пехота. Взвод за взводом, рота за ротой передвигались бойцы к берегу Хандасы-Гавы. Вот раздалось могучее «ура», и бойцы, вскочив на ноги, бросились вперед, к позициям неприятеля.

А тот, видно, только того и ждал.

Разом заговорили пулеметы, минометы, дальнобойные орудия. Наступавшие оказались прижатыми к земле.

— Всем окопаться! — приказал комбат.

В это время в небольшом овражке в районе расположения штаба полка сидели разведчики лейтенанта Остапова.

— Как стреляют! А про нас-то забыли, что ли? — сказал старший сержант Дегтярев, сдернул с головы пилотку и швырнул ее на траву рядом с собой.

— Значит, наше время еще не пришло, — спокойно ответил Остапов. — Не горюйте, и для нас найдется работа.

— Конечно, найдется, — поддержал его Кандалин. — Мы еще только отошли от границы, а Южный Сахалин на триста с лишним километров тянется. Так что времени у нас впереди много…

В это время у них над головой с воем пронесся снаряд. За ним еще один, еще и еще…

— Слышите, наши дальнобойные голос подают, — сказал Остапов. — Сейчас на передовой в атаку пойдут…

В овражек спустился адъютант Урманова:

— Лейтенанта Остапова к подполковнику!

Остапов вскочил.

Спустя минуту он стоял перед подполковником.

— Дело такое, — сказал командир полка. — Первая линия в обороне противника в ближайшее время будет прорвана. Противник, естественно, перебросит свои войска и огневые силы на другие рубежи. Так вот, вашему взводу дается задача: проникнуть в тыл противника вот на этом участке. — Урманов показал на карте. — Из данных разведки дивизии нам известно, что вторая линия японской обороны проходит по склонам горы Харамитоги. Но эти данные могли устареть. Завтра в пять утра жду вас.

— Ясно, товарищ подполковник! Разрешите идти?

— Идите, лейтенант, желаю успеха!

Поздно вечером, когда спустился сумрак, разведчики, переплыв Хандасу-Гаву, вошли в лес. Здесь они разделились на группы в два-три человека и разошлись в разные стороны.

— Ну и лес! — шепотом сказал шедший за Кандалиным Миша. — Словно подметенный — ни сучка нигде не валяется, ни валежины… Чисто как!..

— Ш-ш, — оборвал его Кандалин. — Нашел время чистотой любоваться! Может, завтра в этом чистом лесу кто-то из наших ребят найдет себе могилу…