— И тебе никогда не бывает скучно? Несколько звонков — и у тебя есть все, что пожелаешь. Я имею в виду не только одежду, самолеты и сказочные апартаменты.

— Мы, кажется, договорились забыть о моем прошлом.

— Но неужели тебе никогда не наскучивает та простота, с которой тебе все достается? — не унималась Лаура.

— Конечно, наскучивает, — согласился Адам. — Все бывает. Время от времени. Иногда больше, иногда меньше.

— А что ты делаешь, когда такое случается?

Адам долго смотрел в глаза Лауры и наконец вымолвил:

— Когда мне действительно все надоедает, я нахожу очаровательное создание, не помнящее, как его зовут, и умыкаю его сюда, в Сан-Франциско.

Разочарованная его ответом, Лаура тем не менее улыбнулась: она решила довольствоваться сказанным и быть готовой ко всему.

Адам не на шутку разошелся и решил устроить Лауре праздник, который она бы запомнила на всю жизнь. Полет на частном самолете в Сан-Франциско, шикарный лимузин с шофером, сказочные апартаменты в «Фэйермонте», царские подарки — все это только цветочки.

Солнце клонилось к горизонту, когда Лаура спустилась вниз, одетая для предстоящего вечера: на ней было открытое изумрудно-зеленое платье из дамасского шелка. На обнаженной шее красовалась золотая цепочка с сердечком, унизанным сверкающими изумрудами, сияние которых усиливалось зеленью наряда и ее собственных глаз. Золотистые волосы были уложены в пышный пучок, и только несколько вьющихся локонов спускалось вниз, обрамляя ее очаровательное личико.

Увидев ее, Адам не мог сдержать вздох изумления. Боже мой! Неужели это чудо совершили изысканное платье и новая прическа? — ломал он себе голову. Или Лаура с каждой минутой становится все более и более прекрасной и неотразимой? Одно было неоспоримо: в жизни он не встречал женщины, которая бы производила на него такое неизгладимое впечатление, что он просто терял голову. И дело было не только в ее удивительной красоте. Еще больше привлекали ее душевные качества. Может быть, оттого, что она не имела прошлого, в ней с такой силой проступала необычайная духовная красота. В отличие от большинства женщин, которых ему приходилось знать, — с их вечной усталостью, загнанностью, подозрительностью и приземленностью, — от Лауры исходила аура целомудрия и непосредственности, в ней чувствовался самобытный ум, и в то же время какая-то беззащитность, а в самой глубине — безудержная сила, отчего все в нем переворачивалось, и чему он, к своему величайшему удивлению, не мог сопротивляться. Это неведомое чувство завладело Адамом с такой силой, что он вдруг схватился за сердце.

Напряженный, пристальный взгляд Адама смутил Лауру. Она инстинктивно подняла руку и прикоснулась к золотому сердечку, прижавшемуся к ее шее в том месте, где пульсировала жилка.

— Что-нибудь не так? Тебе не нравится платье? — занервничала она, хотя это не могло уменьшить восхищения, которое вызвал у нее вид Адама.

В безупречном смокинге с бутоньеркой в петлице он был воплощением мужской красоты, будто сошел с экрана. Сердце ее бешено забилось, и она почувствовала легкое головокружение от одного его присутствия, не говоря уж о ярких воспоминаниях о сценах их любви — в самолете компании и в горячем облаке пара под душем.

— Что ты, платье сногсшибательное, — заверил ее Адам, подходя ближе. — Одна только беда.

— Что? Волосы? Я могу распустить их.

— Прическа у тебя фантастическая.

— Так что тогда? В чем беда?

— Мне... мне плохо.

— Что? — Она внимательно посмотрела на него. Действительно, он был очень бледен. — Адам, дорогой, тебе нехорошо? Может, это из-за шампанского? Или из-за икры? Я в икре не разбираюсь...

— Это не из-за икры, Лаура.

— Не из-за икры?

Он неторопливо покачал головой. Затем нагнулся к ней, поцеловал в губы и ласково прошептал:

— Боюсь, что беда в тебе.

— Тебе плохо из-за меня? Может, присядешь?

— Это так необычно!

— Не огорчайся, Адам. Я тронута.

— Ты тронута?

— Да. С той самой минуты, когда мы впервые встретились.

Он ласково положил ладонь на ее щеку.

— Но почему меня не покидает чувство, что все это я когда-то уже испытывал? — пробормотал он. — Что все началось давным-давно? — Пальцы Адама поглаживали ее по щеке. — Время от времени я ловлю себя на мысли, что не видел тебя раньше, но знаю тебя и теперь словно заново открываю. — Адам чуть слышно засмеялся. — Думаю, нам пора идти обедать, а то еще немного — и я наделаю глупостей.

Если Лаура ожидала, что они будут обедать в каком-нибудь шикарном ресторане, то она снова ошиблась. Сначала они выпили по коктейлю в баре под крышей «Фэйермонта», откуда открывался вид ночного Сан-Франциско. Потом лимузин вез их извилистыми улицами вечернего города, пронизанного ветром, и высадил на частном пирсе на Эмбаркадеро.

Там, сверкая под лунным светом, покачивалась серебристо-белая одинокая яхта.

— Будем надеяться, что морской болезнью ты не страдаешь, — заметил Адам, помогая ей выбраться из лимузина и отпуская шофера.

Лауре ничего не оставалось делать, как глазеть на великолепное судно. Лимузин укатил, и она различила еле слышные звуки музыки. Нежной, загадочной музыки.

Адам положил руку ей на плечо.

— Это наша песня.

— Не знала, что у нас есть песня.

Улыбаясь, он повел ее по трапу.

— Это что, плавучий ночной клуб? — спросила Лаура, когда они поднялись на палубу.

— Что-то вроде того, — усмехнулся Адам. Он подвел ее к двойным резного дуба створкам дверей, распахнул их, затем легко втолкнул ее в просторный салон, где звучала музыка. У стены выстроились трое официантов в белоснежных костюмах во главе с метрдотелем во фраке. Сквозь открытые французские двери на палубе под стеклянным навесом можно было разглядеть одинокий столик на двоих, освещенный канделябром.

— Теперь, кажется, мне плохо, — пробормотала Лаура, оцепенев от этого великолепия.

Адам заключил ее в свои объятия.

— Еще рано слабеть.

Они начали танцевать под мягкие медленные звуки блюза сороковых годов. Лаура прижалась щекой к груди Адама и услышала частое биение его сердца.

Аромат ее цветочных духов пьянил и возбуждал Адама. Ему стоило величайших усилий продолжать медленный танец, вместо того чтобы утащить ее с танцплощадки в ближайшую каюту и предаться безумной любви.

— О, Адам, это все как в сказке! — шептала одурманенная происходящим Лаура.

Для некоторых принцесс сказка становится былью.

— Что ты хочешь сказать? — Она почувствовала, как голос ее прервался, но всем сердцем надеялась, что музыка не позволит Адаму понять это.

Вероятно, он не расслышал и поэтому продолжал со своей обворожительной улыбкой:

— Так может быть всегда, Лаура. Эта сказка может длиться вечно.

Лаура остановилась, выражение ее лица стало печальным.

— Да, конечно. Что это стоит баловню фортуны Форчэну? Пара телефонных звонков в нужное место и нужным людям.

Она хотела было уйти, но Адам успел схватить ее за руку.

— Что случилось? А я-то думал, тебе так хорошо. Я надеялся, что ты будешь очарована.

— Так оно и есть, Адам, — ответила Лаура. — Но иногда для тех, кто не очень привык к богатству, это бывает... несколько чересчур. Я и сама не знаю, сколько могу... вынести.

В ее голосе послышались какие-то особые нотки, но он не мог толком их объяснить. Он уже их, кажется, слышал — такое впечатление, будто его отталкивают и привлекают одновременно.

Лаура каждый раз изумляла его. С одной стороны, он не встречал женщин, которые были бы столь открыты, столь безусловно восхищались бы им. Она ничего от него не ожидала, у нее явно не было никаких притязаний на его богатство. С другой же стороны, в ней было что-то загадочное, что-то неуловимое. Одно его особенно поражало: Лаура ни разу не заговорила о будущем. Может, именно из-за отсутствия опоры в прошлом она целиком и полностью сосредоточена на настоящем?