— Повышаю! — довольно сказал я, кинув еще пару фишек на кон.

Мелкая, кинув на меня хитрющий лисий взгляд, поддержала ставку и с интересом посмотрела на других игроков. Лаен злобно сжимал зубы и сверлил меня недобрым взглядом, сбрасывая свои проигрышные карты. Эрот немного поколебался, но все же поддержал ставку, подбрасывая еще пару фишек на кон. Теперь все взгляды устремились на Зака. Ботан задумчиво засунул пятерню в волосы и лохматил их. Возле него лежала примерно такая же кучка фишек, как и у Венди, ребята явно не первый раз играют. А у меня снова зазвонил коммуникатор.

— Да сколько можно уже! — возмутился я, принимая вызов и снова включая громкую связь. — Да!

— Слышь, последний шанс! Если отказываешься, то я стреляю! — грозным голосом предупредил меня мужик из динамиков.

— Если еще раз позвонишь, я сам тебя пристрелю, мудак. — вызверился я, и отрубил вызов. — Нет, ну чем они там занимаются?! Неужели у них больше нет никого, чей номер можно было дать этому козлу бешеному?

— Да забей. Повышаю! — сказал Зак и положил на кон пять фишек.

— Пятьсот золотых? — присвистнул я, окидывая цепким взглядом очкарика. Блефует или нет? Вот как можно в такой эмоциональной игре сидеть с такой каменной мордой? — Поддерживаю. — грустно вздохнул я, докладывая еще три фишки.

Когда коммуникатор зазвонил в очередной раз, я не глядя принял вызов. Схватил гаджет, нажал кнопку и приставил к уху. Нервы, итак натянутые напряженной игрой, дали сбой. Только по-этому я не дав абоненту и слова сказать, приступил сразу к угрозам. Наши отношения, как раз именно к этому и располагали.

— Слышишь ты! — повысив голос, сквозь зубы процедил я, отчаянно стараясь не ругаться совсем уж последними матами при моей малышке. — Я не ясно выразился?! Ты, собака женского рода, совсем бессмертный что ли?

— Охохо, дружище! Я тоже рад тебя слышать! — раздался веселый ржач из динамиков.

— Никерион? — воскликнул я, удивленно округляя глаза. — Ник, пройдоха, ты что ли?

— Да и ты, смотрю, еще живой! Как твоя подагра, братишка? — насмешливо фыркнул мой старый друг, услышать которого я никак не ожидал.

— Иди ты, я здоров, как кенгуру. — наигранно грозно возмутился я, поднимаясь из-за стола и выходя во двор. — А как твой простатит?

— Наглая ложь! Я здоровее любого кенгуру! — оскорбился этот мелкий засранец, и уже другим тоном спросил, — Ну, как ты там? Никаких проблем нет? А то ты так ласково меня поприветствовал, что я и не знаю, что думать.

— Да, мудак какой-то названивает. Это ему я так ответил, не принимай на свой счет. У меня пока что все ровно. — ответил я, шагая в сторону мастерской, и после секундной паузы спросил, — У тебя там что? Есть… новости?

— Нет, ну что ты, я просто так, потрепаться тебе звоню. — насмешливо фыркнул друг и сразу перешел к делу, кардинально меняя тон на серьезный и немного напряженный. — Новости есть, только они тебе вряд ли понравятся. Жаба пронюхал о твоем местонахождении. Тебе лучше сменить планету и круг общения.

Жаба — это Жабар Бандарбак, тот самый советник моего отца, который наплел ему о моем участии в государственной измене и попытке свержения законной власти. Тот человек, для войны с которым я коплю силы, и уже очень скоро мы с ним встретимся, но на моих условиях и с моей подачи. Сейчас же он мне вообще не в тему, и без того хлопот хватает.

— Как он узнал? — коротко спросил я, толкая дверь мастерской и проходя за свое рабочее место. Усевшись на стул, я расслабленно закинул ноги на стол и стал задумчиво крутить в руках одну из металлических заготовок.

— Тебя видел кто-то из его шпионов. — ответил Никерион, шурша какими-то бумагами.

Никерион Тог был моим человеком, который смог занять один из ключевых постов при правителе. Будучи секретарем Визара, он имел доступ ко всем бумагам и мог легко шпионить для меня. И то, что он позвонил мне не скрываясь, не шифруясь и не через третьих лиц, а напрямую, говорило о многом. В частности о том, что он в панике, но тщательно это скрывает. Друг детства, он один из тех немногих людей, которые искренне переживали о моем благополучии, и сейчас он мог сильно себя подставить, разговаривая со мной.

— Ник, братишка, спасибо за информацию, но переживаешь ты напрасно. — успокоил я друга и добавил, хищно оскалившись, — Уже через пару месяцев я вернусь и многое изменится. И для нас и для всего Сатеона.

— Это еще не все. — осадил меня секретарь, прекращая шелестеть макулатурой. — Тут одно приглашение нам пришло. Из тагеланской академии на какой-то турнир. Ты имеешь к этому какое-то отношение?

— Конечно. — кивнул я, пытаясь поймать какую-то мысль за хвост. — Я буду там участвовать, как студент этой академии. И как раз после победы я и планирую вернуться. Так сказать во всеоружии.

— Ты осел, Лель. — нервно процедил Ник, после чего раздался звук захлопывающейся двери. — На это турнир приедет и отец и советник. Так что твоя война начнется гораздо раньше, понимаешь? Стоит им тебя увидеть, и начнется настоящая бойня… Твою мать кенгурячую, Лель… Что я могу? Что? Что-то же я могу? Я могу, например, проконтролировать уменьшение численности охраны привителя и советника. Что еще? Блять, Лель… Это жопа, дружище, понимаешь? На твоей Битве будет настоящая бойня, и отнюдь не за звание Мастера.

— Ник, не паникуй. — усмехнулся я, одной рукой жонглируя двумя деревянными заготовками небольшого размера. — Во-первых, вряд ли они устроят бойню в чужом государстве, на турнире, где будут собраны многие правители. Во-вторых… Ха, да у меня тут такая команда подобралась, что мы можем даже не заметить, как захватим все семь государств, не то что горстку людей победить.

— Лель, я не шучу. — грозно рыкнул секретарь, явно считая, что я не принимаю его всерьез. В принципе, это было бы в моем стиле, но что поделать? Молодости свойственно ощущение неуязвимости. Главное, что бы оно было подкреплено более менее весомыми доводами.

— Да я как бы тоже. — беззаботно сказал я, увлеченно подбрасывая две деревяшки рукой и раздумывая, не добавить ли третью. — Приезжай вместе с остальной делегацией и сам все увидишь. Заодно познакомлю тебя со своей командой. Знаешь, мне кажется, что максимум через неделю они все поселятся в моем доме. При чем меня походу даже и не спросят.

— Да? — наигранно удивился Ник, и тут же добавил, — Ну я не удивлен. Ты всегда умел выбирать друзей, которые не отличаются излишней деликатностью и уважением к чужой частной собственности.

— На себя намекаешь? — фыркнул я, поворачивая голову на звук открываемой двери. В мастерскую пришла целая делегация жертв азартных игр. — Помнится, ты именно так себя и вел, пока я жил в Ситаре.

— Ой, ну началось. — протянул друг, и я прямо почувствовал, как он закатывает глаза. — Мне можно, я свой. Мы с тобой еще за горшок дрались, так что нет ничего удивительного в том, что я немного пожил у тебя.

— Немного? — наигранно возмутился я, прекращая жонглировать и поднимаясь из-за стола. — Лет десять точно пожил! И сейчас ты тоже живешь в моем доме. Как он там, кстати? Стоит еще?

— Не будь таким мелочным, братишка. — фыркнул друг, снова хлопая какими-то дверями. — Стоит, конечно. Что ему будет? Ладно, пошел я. Надо успеть до отъезда все организовать, так что до встречи на турнире.

— Давай, удачи. — попрощался я и сбросил вызов. — По какому поводу собрание? — насмешливо спросил я, глядя на эту делегацию от подпольного домашнего казино.

— Чего ты тут застрял? — заинтересованно спросил Лаен, осматривая цепким взглядом мой стол.

— Да вот подумал, что стоит сварганить какой-нибудь артефакт, что бы всех вас победить. — ответил я, и не дожидаясь реакции на свою шутку, пошел на выход. — Так что пойдемте играть. Я чувствую, что сейчас мне повезет.

Друзья быстро переглянулись между собой, единогласно пришли к выводу, что я вру, как сивый мерин, и пошли следом за мной обратно в дом. В гостинной мы снова заняли свои места, и на этот раз пришла очередь Зака сдавать карты, а значит не видать мне победы, как своих ушей. Где наш ботаник научился так виртуозно мухлевать, для меня навсегда останется загадкой, потому что парень категорично утверждает, что мухлевать он неумеет. Мол, пользоваться мозгами — это не мухлеж. Ну да, тут хрен поспоришь. Изучив свои карты и хитрые морды друзей, мы сделали начальную ставку и принялись за самую приятную часть.