Если бы это было правдой, неужели Сил был бы столь доволен её допросом Амидом? Если бы она была ключом к плану Мазикинов, вряд ли бы он был так рад услышать её крики. Однако Сил был дьявольски умён, так что это вполне могло быть игрой, уловкой, чтобы заставить Малачи спасти её. А может быть, Мазикин просто наслаждался чужой болью.

А ей было очень больно. Он слышал это в её голосе, видел в её глазах. Дело было серьёзнее, чем считал Амид. Малачи прочёл это в выражении её лица, почувствовал в напряжении её тела, когда он прикоснулся к ней. Эта девушка страдала. Она была ранена. Сильно. Она пыталась защитить себя, чтобы это не повторилось снова.

Он приподнял край простыни и вытер ею кровь с её лица, мягкими движениями касаясь кожи, которая теперь теряла свой здоровый цвет, становясь бледной по мере того, как раны внутри неё проливали кровь. Он провёл тканью у неё под носом, откуда медленно сочилась кровь. Она застонала и повернула голову. Она была без сознания, но всё равно пыталась бороться, пытаясь избежать нежелательного прикосновения. Она была похожа на испуганное животное, ожидающее беды.

И вопреки себе, своему долгу, своей решимости, он отчаянно надеялся, что не станет следующим, кто причинит ей боль.