— Кстати, поздравляю с победой, — закрыв багажник, она оттерла пятно на заднем крыле краем своей рубашки, как будто Sentra была выставочным образцом, а не старой кучей металлолома.

Одетая во все черное как обычно, Гвен должна была являть собой яркий контраст на фоне ярко-синего дневного неба, но было что-то естественное и расслабляющее в ней, что так подходило пейзажу Колорадо.

— Спасибо. Ребята на самом деле сделали шаг вперед, — сказал я. Правда была в том, что игра была настоящей бойней. Нападение The Blizzards превосходили защиту the Steelersс самого начала, и они не сдавались. В конце игры мы опережали the Steelers на тридцать очков, хотя это было практически ничто по сравнению с представлением, которое мы устроили во время игры с the Ravens на прошлой неделе.

— И ты тоже, — от намека на улыбку уголки ее губ приподнялись, но этого было достаточно, чтобы ее глаза заблестели. Возможно, она была не так зла после всего произошедшего. — Игра, где ты выиграл тачдаун после назначенного аута из шотгана [39], она была впечатляющей. И есть не так много квотербеков, которые могут нести на своих плечах пятерых защитников, сражаясь за третий даун так, как ты это сделал во второй четверти[40] .

— Я делал то, что должен был, — я пожал плечами, засовывая руки в карманы.

Она покачала головой.

— Перестань скромничать. Ты как полузащитник, который сложён как нападающий и выполняющий функцию полузащитника, одновременно сильный и точный. Ты представляешь собой весьма редкое явление.

— Итак, ты признаешься, что смотрела игру. Ты болела за нас? Ты немного подергивала своей задницей в танце, когда я заколотил тот пас на сорок пять ярдов? — спросил я, мой голос звучал дразняще вопреки всем моим опасениям. У этой женщины был бесспорный талант сдерживать мое эго сильнее, чем потерянный мяч, когда ты мог его принять.

Гвен фыркнула.

— Прошу тебя, Сладкая Булочка. Недавно я приобрела привычку смотреть игры Криса — или, по крайней мере, просматривать нарезку из лучших моментов, — она открыла дверь со стороны водителя и забросила свою сумочку внутрь. — Говоря о моем брате, это он дал тебе мой адрес или ты посмотрел его в моем файле на работе?

Я точно не спрашивал об этом Криса. Мой лучший друг имел горячий нрав, и хотя никогда не казалось, что он чрезмерно опекает Гвен и тех, с кем она встречается, я не знал, как он отреагировал бы на то, что я провожу время с его сестрой, и не хотел это проверять. На самом деле я подписывался в зарплатной ведомости для ресторана три дня назад, и там было имя Гвен и ее адрес. Не нужно было ничего выискивать.

— Никогда не расскажу, — сказал я, подмигивая.

Гвен положила локти на крышу машины и в ожидании смотрела на меня.

— Итак... не хочешь сказать мне, что привело тебя этим чудесным утром в понедельник?

Я прочистил горло.

— Чем ты сегодня занимаешься?

— Бегаю по делам, — сказала она. — Фермерский рынок, магазин Target, магазин товаров для ресторана.

— Не нужна компания? — спросил я.

Взгляд, которым она меня одарила, был весьма проницательным. Было интересно, думала ли она о статье, рассматривала ли последствия, если позволит мне сопровождать ее, и как это могло повлиять на ее карьеру. Стоил ли того этот риск.

— Нет, думаю, что справлюсь сама, — сказала она, подтверждая мои подозрения.

— Ты же знаешь, что все, что сказала та репортерша о тебе, это полная ерунда? — спросил я, надеясь, что она могла расслышать убежденность в моем голосе. Гвен никогда не была — и никогда не будет — какой-то пиявкой-карьеристкой, какой описывала ее эта сплетница. И я не мог позволить ей поверить в это. — Не наделяй Андрею Уильямс властью, которая способна навредить тебе.

— Она не навредила мне, Сладкая Булочка, — Гвен откашлялась, скорее всего, пытаясь скрыть ложь в своем голосе. Она стянула резинку с запястья и собрала волосы в низкий хвост, глядя куда угодно, но только не на меня. — А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно ехать.

— Ладно, так произошло, что мне тоже нужно на фермерский рынок. Держу пари, что груши сегодня просто превосходны.

— Откуда тебе знать? — спросила она. — Ты не готовишь.

— Нет, я не умею готовить. Это совсем другое дело. И притом, всем нужно есть. Я мог бы заполнить свой холодильник.

— О, пожалуйста, — сказала она. — Я знаю, что у тебя есть сервис доставки продуктов в твоем доме.

Она была права, конечно, но я не хотел давать ей еще больше причин, чтобы отталкивать меня. Не после того, как я начал рушить некоторые из ее стен.

— Смотри, или мы едем вместе, или я еду на рынок следом за тобой и иду от тебя в тех шагах, постоянно громко спрашивая «Это что, кумкват?» [41], когда ты будешь останавливаться и рассматривать очередной фрукт.

Она раздраженно фыркнула.

— Ты невыносим.

— Один из моих талантов, — сказал я.

— Не льсти себе, Сладкая Булочка.

— Но это так просто, — сказал я, как всегда показывая свою ухмылку.

Чтобы она не увидела в моем выражении лица, это должно было сказать ей, что она не выиграет этот раунд, потому что через мгновение Гвен вздохнула и сказала:

— Ладно. Залезай в машину, но ничего не трогай, — она опустилась на водительское сиденье и завела мотор.

Я застонал, когда занял свое место на пассажирском сиденье. Мои колени упирались в приборную доску. Я отодвинул кресло назад, насколько это было возможно, хотя это принесло весьма незначительно облегчение.

— У тебя все в порядке там? — спросила она.

— Просто немного одеревенел.

— Немного рановато для сезона, тебе не кажется? — спросила она, опуская окно и подключая свой телефон к адаптеру на магнитофоне.

— Это только потому, что я скручен как крендель, чтобы поместиться в этом твоем авто старого Смурфа, — я потянулся, затем подвинулся, потом вытянул ногу, пытаясь найти удобное положение для своего колена. Несмотря на спокойный ночной сон и сеанс физиотерапии сегодня утром, все мое тело болело.

— Эй, будь добрым с Гертрудой. Она винтажная, но не старая, — Гвен выбрала плей-лист и вырулила на дорогу.

Мы ехали по городу в уютной тишине. Похоже, все в этот день в начале октября выбрались на улицу. Люди гуляли с собаками, катались на велосипедах, мужчины в костюмах шли по тротуару, держа в руках портфели, а женщины толкали коляски перед собой. Через колонки лилась песня Backstreet Boys, и я подавил смешок.

— Ты всегда была неравнодушна к бойз-бэндам? — спросил я, смотря, как ее конский хвост покачивался на ветру, пораженный тем, насколько хорошо ей подходит Денвер.

— Только к хорошим, — сказала она, поворачивая и проезжая под знаком «Фермерский рынок Bonnie Brae». Машина немного покачивалась на небольших ямах и впадинах на дороге, шины хрустели по гравию. Она припарковалась в паре футов от рядов с палатками торговцев, разместившихся под деревьями, потом взяла многоразовые сумки для продуктов и корзину из-под своего сиденья.

Гвен уже собиралась выйти из машины, когда стеснение, неуверенность, которые я увидел у нее дома, снова вернулись.

— Я не уверена, что это хорошая идея — ты и я здесь вместе, — сказала она. — Обычно я не в центре внимания, как это случается у тебя, и я бы хотела это так и оставить. Если какая-нибудь сплетница получит хотя бы один наш снимок с телефона, она сможет написать неправильное заключение и раздует из мухи слона.

Хотя, мне не нравилось, как от беспокойства нахмурился ее лоб, было мило выйти куда-то с девушкой, которая не имела никаких скрытых мотивов. Которая не была заинтересована заполучить свои пятнадцать минут славы. Которая знала меня с тех пор, когда у меня были скобки и прыщи, и не использовала это против меня.

— Я так понимаю, что это означает переползти на заднее сиденье и воплотить в жизнь школьную фантазию, которую ты бы даже не захотела обсуждать.