— Хорошо. Тогда, это очень несвоевременно, — Фил остановился, перестав шаркать. Красные пятна окрасили его щеки, и я мог учуять в его дыхании резкий запах алкоголя. — Я не должен напоминать тебе, что ты, Логан, это торговая марка. Роль квотербека — это больше, чем просто быть лидером и набирать очки за тачдаун[19]. Это идеальный имидж, товарный вид, который продает билеты и продукцию. Ты должен мелькать тут и там, чтобы удерживать свои позиции — это, как правило, выгорает в любом случае — но квотербеки — это игровое наследие, это игроки, которые привязаны к контракту.

За исключением того, что я уже был связан контрактом. Когда меня призвали в the Blizzards, они были одной из худших команд лиги. Мне понадобились годы упорной работы и приверженности ежедневному физическому самоистязанию и моральному истощению, чтобы сделать из нее команду победителя. А теперь Фил хочет запредельные суммы гонораров — для себя и для меня. Было важно, чтобы я заполучил кольцо Суперкубка. Также как и то, чтобы я был полон неиссякаемой энергии. Как и то, чтобы ничего не отразилось на спорте. Первая игра сезона была через неделю, и мое колено по-прежнему беспокоило меня после последней победы в предсезонном матче.

Чемпионство по-прежнему ускользало от меня, и я знал, что перспектива заполучить кольцо была подобна привязанной впереди морковке, окутанной золотой дымкой. Я не мог замедлить темп и, конечно же, никогда бы не отступился. Не тогда, когда по успешности я не соответствовал своему отцу. Выйти из его тени и создать свою собственную страничку в книге рекордов.

— Рассматривай это как предупреждение, — продолжал Фил. — Ты должен сконцентрироваться на своей подготовке для игры с the Patriots в следующее воскресенье, а не спрашивать посетителей как им пришелся по вкусу выдержанный свиной стейк.

— Интересно. Я думала, что удовлетворение аппетита гостей было моей прямой обязанностью, поэтому спасибо за разъяснение, — голос Гвен встряхнул меня, и я оглянулся через плечо, чтобы увидеть ее облокотившуюся рядом с дверью в мужской туалет, жирные пятна испортили ее клетчатые штаны. — Но, если ты закончил ругать Сладкую Булочку из-за всех его недостатков, то не мог бы ты отойти с дороги, чтобы я могла воспользоваться дамской комнатой? — она одарила Фила презрительной усмешкой, которую я получал бесконечное число раз, пока мы росли, я и забыл, что ее правый резец был слегка искривлен, выражая протест.

— А я думал, что мы договорились, что кухня — это твоя вотчина, Гвен. Тогда, по какой причине тебя сейчас там нет? — я сорвался, ненавидя тот взгляд, который она бросила на меня, — тот самый, который говорил: «Серьезно, ты не можешь сам справиться с этим парнем?». Гвен всегда была очень наблюдательной и очень быстро определяла мои слабые места. — Как ты часто всем напоминаешь: еда не готовится сама. Поэтому, может, тебе стоит выполнять свою работу, для которой я тебя нанял, и вернуться к исполнению своих обязанностей. Мы — квотербеки, любим называть это «держись своей линии».

Мимолетная вспышка боли вывела меня из равновесия, как внезапная атака, приближение которой я не заметил. В прошлом, я никогда не беспокоился о том, что могу ранить чувства Гвен — она слишком сильная, чтобы беспокоиться о чьем-то мнении насчет себя самой. Но в этот раз...

Покачав головой, я зашагал прочь, не обращая внимания на стыд, всколыхнувший все внутри меня. Я не мог справиться с ней и с Филом. Не сейчас. Не сегодня вечером.

Stonestreet’s был пуст, когда я приехала туда на рассвете.

Большинство шеф-поваров любит обеденную суету. Жар, шум, бешеный темп, от которого постоянно колет в пятках, и ты постоянно готов к прыжку, если вдруг уронишь блюдо. Я подпитывалась от этой энергии, можно даже сказать — жаждала ее. Но, по правде говоря, лучшая часть моей работы заключалась в уединении и полном расслаблении на следующее утро. Гул холодильника растворялся в полнейшей тишине. Блеск отполированной стали. Сохранившийся аромат после вчерашнего открытия. Как и ночь, проведенная с опытным любовником, обладающим мастерством так измотать тебя, что под конец ты просто засыпаешь, точно так же и удавшийся вечер на кухне был основательным, просто идеальным побегом, который вселял в тебя столько жизни, что ты просто не мог дождаться того момента, чтобы повторить все это снова.

Идя по стоянке ко входу, я вдыхала в воздухе запах свежескошенной травы. Небо было наполнено оттенками фиолетового и желтого, облака создавали геометрически рисунки вокруг возвышающихся на западе заснеженных гор. Я так привыкла жить в Сан-Франциско с его круглогодичной умеренной погодой и мягкой синей дымкой над заливом, что уже и забыла о непревзойденной красоте Колорадо. Почему-то, я никогда не думала, что пропускаю четыре времени года, упускаю чистый и бодрящий свежий воздух, воду такую холодную и чистую, что ты можешь пить ее прямо из источника.

Тоска, чувство ностальгии, до сих пор все это было как будто в какой-то спячке, а сейчас это поразило меня мощными воспоминаниями, которые были глубоко похоронены, но не забыты. Это вызвало во мне воспоминание себя самой в возрасте восьми лет, забирающейся в древний «Фольксваген Жук» моего отца, от которого он отказался избавляться, когда мы ехали на предрассветные рынки, чтобы заполучить лучшие продукты для его нового ресторана. Те рынки были такими же волшебными, как и платформа 9 и 3/4 на станции «Кингс Кросс» [20], когда ты открываешь для себя яркий мир, который существует всего несколько часов в промежутке между тихой ночью и суматошным днем. То место, где шеф-повара торгуются за куски мяса и свежий улов из далекого океана. Там, где они сражаются за небольшой выбор местных фруктов и овощей и выменивают экзотические травы и специи, подстегиваемые идеями о кулинарных изысках. Непосредственность и изобретательность в действиях навсегда поглотили мое сердце и никогда не отпускали, навсегда предопределив мою дальнейшую судьбу.

Я прошла через пустой обеденный зал Stonestreet’s, загипнотизированная неоновыми медузами, изящно двигавшимися в резервуаре. Их жалящие щупальца растянулись по воде, словно разорванная мантия. Когда я подошла к кухне, зазвонил мой телефон, вырывая меня из моих воспоминаний. Я вытащила его из кармана, чтобы увидеть на экране имя своей матери.

— Привет, мам, — сказала я, опуская на пол свою сумку и прислоняясь к стене.

— Ох, Гвен, я рада, что смогла связаться с тобой до своей игры в гольф, — сказала она слишком бодро для такого раннего утра. — У меня на подушке безопасности было напоминание, и у них нет ничего свободного до самого понедельника в день первой игры Криса. К сожалению, у меня назначено несколько обследований у врачей именно в этот день, поэтому я не смогу забрать автомобиль, когда он будет готов. Мне нужно, чтобы ты доставила Криса в дилерский центр Тhe Mercedes, чтобы он забрал машину, а потом поехала с ним, чтобы оставить ее. Я сообщаю тебе сейчас, чтобы ты смогла сразу подкорректировать свое расписание.

Она поэтому звонила мне? Потому что ей было нужно, чтобы я выступила в качестве шофера, а не потому что хотела поздравить меня с первой успешной сменой в качестве шеф-повара? Думаю, мне не стоило удивляться. В конце концов, желание моей матери представить меня где угодно, кроме как на кухне, простирается на долгие годы назад, наверное, к тому времени, когда мой отец учил меня резать кубиками лук. Тем не менее, ее полный отказ даже упомянуть об открытии Stonestreet’s ужалил меня, потому что она с такой легкостью хвалила моего брата.

— Я могу возить Криса до обеда. У меня есть поручения, о которых я должна позаботиться.

— Это не должно стать проблемой, — сказала она. — Мне нужно бежать. Мой инструктор по гольфу хочет, чтобы я ударила по мячу пару раз до того, как мы начнем наши занятия. Поговорим позже.