— Помнится, что ты нянчился с ним во время предсезонной игры на прошлой неделе против Detroit. Обострилась твоя старая травма связок еще со времен колледжа? — продолжал он, не обращая внимания на мою вежливую просьбу. Том Фелпс никогда не переставал задавать жесткие прямые вопросы, и не имело значение, насколько они были неуместны или неприемлемы, ни один спортсмен в здравом уме никогда не ответил бы на них правдиво.

Я думал, что был аккуратен, все тщательно продумал по части обеспечения на все сто процентов. Не единожды во время игры я размахивал мячом или делал передачу вместо того, чтобы бежать, уворачиваться или отдавать пас, принуждая оборону the Detroit привыкнуть к моему стилю игры. Единственное, что было хуже травмы, это была пресса или же разрешение задавать вопрос о том, испытываю я боль или нет. Я не мог позволить себе много анализировать и оказывать излишнее давление. Не тогда, когда я хотел выиграть.

А я хотел выиграть, помимо моего желания провести с мамой хотя бы один день, это было единственным, чего я хотел с тех пор, как смотрел на то, как отец держит награду Винса Ломбарди.

— Логан, ты намеренно игнорируешь мой вопрос или ты ослеплен этими огнями? — спросил Том, подталкивая диктофон ближе к моему лицу. — И еще, как...

— Как думаешь, чтобы сказала бы твоя мать, если бы была здесь, Логан? — прервал его обозреватель колонки о еде в the Colorado Post.

Облегчение разлилось внутри после того как его прервали, но теперь меня охватила горечь.

— Думаю, что она предложила бы мне насладиться сегодняшним вечером, съесть десерт, даже если на завтра я прибавлю в весе. А еще держаться подальше от кухни и оставить готовку профессионалам, — я усмехнулся, вспомнив, как мама гоняла меня подальше деревянной ложкой каждый раз, когда я таскал что-то из того, что было на плите.

Кухня всегда была ее царством, так же как ревущая толпа и свежая зелень на поле была для нас с отцом. Что-то, что она бы оценила в Гвен. В маме был тот же огонь, та же страсть, которые она отдавала своей семье и готовке. Оглядываясь назад, я вижу себя наблюдающим за тем, как рак забирает ее энергию, ее желание доставить удовольствие желудкам людей, — единственная вещь, которая делала ее самой собой, все это было уничтожено. И я надеялся, как бы романтично и утопически это не звучало, что я был способен вернуть часть этой памяти вместе с этим рестораном, основанным на ее рецептах. Этого было на самом деле недостаточно, но это было лучшим, на что я был способен.

Долг выполнен, я вновь зашел в помещение. Я услышал неудержимый, заразительный смех Криса и посмотрел на круглую стеклянную кабину, где он пользовался своим статусом спортивной звезды и позировал для селфи с группой подвыпивших бизнесменов. Как любил говорить Терелл Оуэнс: «Этот парень влюблен в себя уже так давно». Но в отличие от Т.О. [18] , Крис отдавал на поле столько энергии, что мог позволить себе дерзость и позерство. Только посмей блокировать его на поле и это будут твои похороны. Я мог только догадываться о тех трюках, что были у него в запасе для предстоящего сезона. И, если бы звезды сошлись так, как я на то надеялся, то в этом году важные события должны были произойти в жизни the Blizzards — я чувствовал уверенность в этом всем своим нутром.

Я по-прежнему не мог поверить в то, что мамы никогда не будет здесь, — реальность, которую я до сих пор не мог принять спустя столько лет. Она, больше чем кто-либо, заслуживала того, чтобы увидеть, что я воплощаю в жизнь все, о чем мечтал, — те мечты, которые она разделяла со мной и поддерживала во всем, что было далеко от моего понимания, потому как я был еще молод. Когда она выезжала на дорогу и направляла свет своих фар на поле так, что мы с отцом могли отдать еще несколько пасов друг другу. Когда я ловил крайне неприятный удар, она была там, готовая помочь мне отмахнуться от него. Если что-то во время игровых баталий пугало ее, она никогда не показывала этого. Для нее в приоритете всегда оставалось то, чтобы я не боялся сделать еще одну попытку, двигался вперед с упорством, чтобы добиться большего. Или когда она готовила перед игрой мою счастливую лазанью с чесночным хлебом, даже если это значило, что ей придется стоять у плиты в конце длинной недели, или что ей предстоит поход в бакалею среди ночи, чтобы купить сыр «Пармезан» от Kraft, тот самый сыр в пластиковой банке.

— Вот он! — грохотание голоса моего агента обратил внимание всех в зале на меня. Я застонал и сразу же расслабился, гостеприимная атмосфера комнаты сменилась клаустрофобией.

Фил помахал мне, вскидывая вверх наполовину полный стакан с виски Johnnie Walker Blue. «Ничего, кроме самого лучшего», — я практически слышал, как он кричал это. Фил был помешан на самом лучшем — выпивка, женщины, автомобили — это не имело значения. Он собирал их всех как трофеи и чаще всего просто забывал, зачем заполучил их впервые. Его первоклассные костюмы были выбраны специально личным закупщиком, потому что это было именно тем, что должен был делать успешный человек. Но потрудился ли он подогнать их под свои пять футов десять дюймов роста? Конечно же, нет.

Я не раз задавался вопросом, в чем заключалось истинное умение Фила: в коротком ударе в гольфе, в раскрутке и маркетинге, которыми он мог управлять в тот самый момент, не имея полной власти над ними. Тем не менее, он был чертовски хорошим переговорщиком, который еще ни разу не отправил меня не в том направлении. Моя сумасшедшая зарплата и рекламные контракты лишь подтверждают это.

Проведя рукой по волосам и расправив плечи, я прошел между столов из вишневого дерева и роскошных кожаных диванов туда, где Фил болтал с сомелье, разливающим «Пино Нуар» Russian River Valley. Открытые лампы, свисавшие с покрытого медной плиткой потолка, отбрасывали на него желтый свет, освещая его поблескивающий от пота лоб.

— Зал переполнен, — сказал Фил, хватая свежую порцию своего напитка и отходя от бара. — Ты завершил свой обход? Нам нужно поговорить, — его лицо было беспристрастным, но давление ладони промеж моих лопаток не оставляло места возражениям, когда он подтолкнул меня в сторону тихого коридора около помещений для персонала.

Я пожал плечами, поправляя лацканы своего пиджака. Я терпеть не мог, когда он так грубо вел себя со мной, но я не собирался устраивать сцену.

— Мы должны делать это прямо сейчас? Я не пробыл здесь достаточно, я еще даже не видел отца.

— Боб все поймет, — сказал Фил, его голос наполнило легкое разочарование. — Как я сказал тебе до этого: твоя работа в качестве владельца — это появляться время от времени и приветствовать парочку гостей. Для всего остального найми менеджера.

— На двери мое имя, — сказал я. — Люди ждут...

— И это долбанная проблема, — проглотив остатки виски, он со стуком опустил стакан на стоящий около стены стол. — Единственное место, где твое имя имеет значение — это над номером «восемнадцать» на твоей футболке, — Фил покачал головой, его вздох был таким же, как и все предыдущие три раза, когда мы разговаривали об этом. — Послушай, я понимаю, что ресторан очень важен для тебя, но ты позволяешь себе отвлекаться на то, что более подходит для выхода на пенсию.

— Ты — тот, кто постоянно говорит мне о том, что я должен расширять свою аудиторию, быть больше на виду, — сказал я. Однако, даже когда я только разрабатывал проект Stonestreet’s два года назад, я знал, что он не одобрит этого. Откровенно говоря, если бы не слухи, то Фил вообще не появился бы на открытии, но последнее, чего он хотел, — это разлад между нами.

— Я имел в виду участвовать в звездных соревнованиях по гольфу. Широкомасштабные мероприятия, освещаемые прессой в самый раз для спортсменов такого калибра как ты, благотворительные мероприятия хорошо отразятся на твоем имидже, — сказал он, шагая по коридору. — Не ставь под угрозу свою карьеру, слишком вкладываясь в этот проект для души.

— Я выполняю обещание, данное моей матери, и это не проект для души, — сказал я, почему-то никто вокруг не понимал меня, особенно моя бывшая — Николь. Она думала, что ресторан — это глупая идея, которая не принесет никакой пользы. Вот почему сейчас она была частью моего прошлого, а не будущего. Было прискорбно, что мне потребовалось два года на то, чтобы понять, что ей не место в моей жизни.