Но идти на поводу у ярости было глупо. Мужик слишком много знал. И не грех ему было бы этими знаниями поделиться со страждущими. Со мной, то есть. Усилием воли загнав ярость поглубже, я изобразила на лице растерянность. Они думают, что поймали наивную княжескую девицу, ничего не смыслящую в жизни? Пусть будет так, я умею играть по чужим правилам. Меня и не такому учили.

— Кто они? — проникновенно спросила я, снова садясь за стол. Я изображала жертву, какой меня хотели видеть. Непонимание, растерянность, немного надежды во взгляде — мне нужно было, чтобы мерзавец раскололся. — Кто мои враги? Послушайте, вы же говорите, что я все равно умру… — я издала трепещущий вздох. — Считайте это последней просьбой смертницы. Я хочу знать имена своих убийц, — от высокопарности слога меня тошнило. От нужды унижаться — почти трясло. Однако, все это сейчас играло мне на руку. Мне жизненно необходимы были сведения.

— Ты что же, думаешь, я тебе просто так все скажу? — удивился мужик. — Да и никак не скажу, ни просто, ни сложно. На моем месте болтливый бы так долго не продержался. А я тут уже давно работаю… — с затаенной гордостью сообщил он.

— Пожалуйста, — преодолевая отвращение, я взяла его за руку. — Кому я могу проболтаться? Вы же сами сказали, что лес прячет все следы, а значит, и меня… тоже…

Больше всего мне хотелось по одному сломать ему все пальцы. Но, здраво рассудив, я решила, что узнать хоть что-то о своих врагах мне важнее.

— Ты, княжна, считала, что знаешь о жизни и о людях все. Считала, что самая умная, что тебя невозможно достать… — я не перебивала, стараясь глубоко дышать и удерживать злость под контролем. Люди больше всего любят сообщать другим их ошибки. И радоваться своему уму, искренне считая, что уж они-то таких глупостей никогда не совершат. — Но ты никогда не задумывалась о том, — продолжал лесник. — Что уже одним своим существованием отравляешь некоторым людям жизнь? Я не лезу в политику, княжна, у вас все там слишком сложно. И вот лучше бы и тебе было туда не лезть.

— То есть, вы ничего мне не скажете? — использую последний шанс, добавляю испуга в глаза, чуть сильнее сжимаю его руку. Вижу, что он колеблется, но долг или страх перед хозяевами одерживает верх. Он ничего мне не скажет.

— Нет, — подтверждает он.

— Я поняла, — сказала я, поднимаясь. — Вы же позволите мне уйти? — сейчас уже нет нужды изображать из себя жертву, однако, резкая смена манеры поведения будет слишком уж подозрительна. Потому я пытаюсь придать себе вид обреченной, и со всем смирившейся жертвы.

— Позволить-то, конечно, позволю, — протянул мужик. Я повернулась, чтобы покинуть это гнусное место, но, как оказалось, мерзавец еще не закончил. — Но как только ты переступишь порог, я сразу же подам сигнал. Тебя поймают быстро, очень быстро…

Надо же, вчера, когда я только заходила в эту избушку, то думала, что в мире и вправду еще есть добрые люди. Прав был наш волхв, когда говорил, что не бывает доброты, а бывает лишь временное совпадение интересов и выгод. И самую большую помощь всегда окажет человек, на которого у тебя есть компромат.

— Вы же не просто так мне это говорите? — я уже не надеялась ни на что хорошее, и, как оказалось, совершенно правильно.

— Умная княжна, — пробормотал мужик. Он встал и подходил ко мне, я слышала это по скрипу половиц. — Я могу дать тебе фору, — он приблизился ко мне вплотную. — Небольшую, но, возможно, тебе хватит, и ты успеешь выйти на опушку со стороны столицы. Там разъезды стражи, тебя заметят… — он лгал. Я слышала это по голосу. Он точно знал, что как только получит от меня все, что хочет — сразу же подаст сигнал, и пройти я успею не много. И опушки мне уж точно не достичь. В княжеском тереме, на высоких приемах, в гостях у других правителей, кажется, что сам воздух пропитан враньем. И залогом выживания является то, как быстро ты учишься эту ложь распознавать.

— Естественно, вы поможете мне не просто так, — тихим голосом произнесла я. Однако, от едва сдерживаемой ярости глаза застилала красная пелена.

— Ты уж прости, княжна, — бормотал мужик, поглаживая мои плечи. Меня замутило. — Но в жизни так: каждый норовит урвать кусок побольше. А княжон у меня еще не было… У тебя такая нежная кожа…

Я продолжала стоять к нему спиной, не выказывая никаких намерений, и он осмелел. Прикосновения стали более грубыми и властными. Он считал, что его уговоры подействовали, и я ему поверила. Ярость, бушевавшая во мне, внезапно исчезла, уступив место отстраненному отвращению и холодному расчету. Это была новая грань Светлой княжны Ярославы, о которой она сама даже не подозревала.

— Ты уж прости, княжна, но за ради жизни и потерпеть можно, — бормотал мужик, тиская меня. Я выжидала. Я чувствовала себя лисой, которая прикидывается дохлой, чтобы подманить глупого воробья. — Повернись-ка… — велел лесник.

Я послушно повернулась, пряча руки в складках плаща. Он распахнул полы, и глаза его удивленно округлились. Потому что в этот момент произошло сразу два знаменательных события. Головой я боднула его точно в переносицу, а коленом добавила в самое неприятное для мужчины место. И не испытывала по данному поводу ни малейшего стыда. Горестно взвыв, мужик не удержал равновесия, и упал на пол. Мстительно пнув его пару раз по почкам, я сочла за лучшее кинуться вон из избушки. Нет, убегать я не собиралась, ибо была уверена, что оклемается он очень быстро, а потом кинется в погоню. И не только он сам, но мерзавец еще и точно укажет мой путь врагам. А я еще хотела пожить.

Потому, оказавшись на улице, я подхватила топор, сиротливо валяющийся у поленницы, и забежала за угол хатки. И сделала это очень вовремя, потому что на пороге появился отчаянно сквернословящий и проклинающий как меня, так и всю мою родню до пятого колена, лесник. Он был далеко не дурак, и беглого взгляда на мои следы ему хватило, чтобы понять, куда я побежала. Дух-Хранитель, ну пошли мне хотя бы одного глупого врага, а?

Покуда лесник ковылял ко мне, я спрятала руки с топором в полах плаща. Я не хотела убивать, и надеялась, что дело все же удастся решить миром.

— Тварь! — конструктивно высказался мужик, увидев меня.

— Мерзавец! — охотно поддержала я беседу.

— Своими руками придушу! — наступая на меня, шипел мужик не хуже рассерженной гадюки.

— Я им живая нужна, — тактически отступая, кивнула я в неизвестном направлении.

— Это ненадолго! — заверил меня лесник. В глазах мужика горело явное желание изнасиловать и убить. Причем, не поручусь, что именно в такой последовательности.

— Послушайте, давайте все же договоримся миром. Вы меня отпускаете, а я не сообщаю Королю, чем вы здесь занимаетесь? — я все же попыталась подать голос разума. Жаль, что к нему никогда не прислушиваются.

— Поздно, княжна, — хрипел мужик. — Ты теперь отсюда никуда не денешься… — извернувшись, этот подлец схватил меня за горло, и принялся с неподдельным энтузиазмом душить.

Как говорят, утопающий хватается за последнюю соломинку. В моих руках было нечто потяжелее. Я точно не скажу, в какой момент моего удушения я поняла, что очень хочу жить, и дорожу своей жизнью гораздо больше, чем существованием этого мерзавца, который отправил на тот свет не одну девицу. Поэтому в первый раз я ударила коротко, почти без замаха. Попала куда-то по ноге, или в район бедра, не могу сказать точнее, потому как задыхалась, и перед глазами стояло черное зыбкое марево. Завопив, мужик отпустил меня и повалился на землю, хватаясь за ногу, и пытаясь пережать края раны, чтобы остановить кровь.

Я могла бы в тот момент уйти. Он был слишком занят собой, ему было больно и не до меня, однако… Я, кашляя, мало что понимая, ударила во второй раз, в грудь. Мужик сдавленно засипел, поднял на меня стекленеющие глаза, пытался что-то пробулькать, но подавился кровью, обильно пошедшей у него изо рта. Так продолжалось еще пару минут, после чего он затих уже навсегда. В его глазах застыло недоверие и какое-то почти детское удивление. Впоследствии, мне часто будет сниться именно этот момент.