— Быть может, мы поговорим без посторонних? — предложила я, налюбовавшись оригинальной скульптурной группой. Скандал закатывать я ни в коем случае не собиралась: ругань более приличествует базарной торговке, нежели чем Светлой княгине. Да и, насколько я помню, пункт про верность Огневит благоразумно убрал из нашей свадебной клятвы.

— Да-да, конечно, дорогая, — опомнился Альберт, пинком выгоняя девчушку из комнаты. Всегда знала, что он скрытый тиран. — Итак, о чем же вы хотели поговорить со мной? — спросил муж, пытаясь делать вид, что ничего не было.

— Видите ли, я несла вам радостное известие, однако, теперь сомневаюсь, что оно будет вам интересно… — ответила я.

— Нет-нет, что вы! — воодушевился муж. — Я всегда рад вас слышать!

— В таком случае, рада вам сообщить, что жду вашего наследника, — спокойным тоном сказала я, потому как момент торжественности был безнадежно утерян. Однако Альберт не прекращал меня удивлять.

— Откуда? — спросил он. Я сострадательно на него посмотрела и ткнула пальцем в живот. — Но когда вы… мы успели? — не мог опомниться супруг. — Мы же всего одну ночь… и то, которую я не помню!

— Много ли ночей нужно для истиной любви? — скромно потупила глазки я.

— Да-да, много ли… — отозвался Альберт, о чем-то раздумывая.

— Значит ли это, что вы не рады появлению своего будущего наследника? — в лоб спросила я.

— Что вы! Рад, очень рад! — прояснилось лицо супруга. Видно, он решил, что раз я так быстро забеременела, то и избавиться от меня тоже сможет быстро. В самом деле, осталось подождать какие-то девять месяцев — и он свободный молодой вдовец с немалыми землями. — Но в таком случае, вам нужно беречь себя, и меньше заниматься государственными делами! — заботливо сказал будущий отец. Хитрый какой, надеется отстранить меня от управления государством.

— Что вы, эти заботы для меня совершенно необременительны… — попыталась было увильнуть я, но, как уже успела убедиться ранее — у моего мужа был железный характер.

— Нет, это положительно невозможно! — заявил муж. — Вы должны больше времени уделять себе и нашему наследнику. В конце-концов, у вас есть законный супруг, который сможет взять бремя ответственности за страну на себя.

— Конечно, дорогой супруг мой, — улыбаясь, ответила я, не желая идти на открытое противостояние. Придумаю ему какое-нибудь жутко нудное и скучное занятие, а к правлению Княжеством — не подпущу ни за какие богатства! — Тогда, мы должны как можно скорее объявить о нашей радости нашим подданным.

— Непременно, дорогая, — буквально расцвел в улыбке муж. — Как можно скорее!

Поле взаимных расшаркиваний и заверений в вечной и неубиваемой, как жажда власти, любви, я вышла из покоев мужа. У меня было слишком много дел, которые копились за время моего вынужденного отсутствия и требовали немедленного рассмотрения. Следовало раздать несколько освободившихся должностей, назначить нового городского голову, разобрать ворох жалоб бояр друг на друга, и подписать новые торговые соглашения, сулившие нам немалую выгоду. Но, спокойно поработать мне не дали и в этот раз. В кабинете меня уже ждал Ратмир, и, судя по виду, он принес не самые лучшие новости.

— Что случилось? — с порога спросила я, ожидая услышать какую-нибудь гадость.

— Да уж, новости не самые хорошие, — отозвался воевода, присаживаясь. — На западной границе не спокойно.

— Сколько себя помню, там всегда случалось что-нибудь эдакое, — осторожно заметила я, не желая прежде времени ударяться в панику.

— В этот раз дела обстоят хуже. Три селения, стоящие возле границы со Степью, разорены и преданы огню. Из местных почти никого не осталось в живых. Однако, те немногие, кто уцелел, в один голос говорят, что подверглись нападению усиленных отрядов степняков. Они налетали внезапно, не единым отрядом, а рассыпавшись по одиночке. Сама понимаешь, это приграничье, там дети сызмальства играются настоящим оружием. И уж тактику борьбы со степняками приграничные выработали давно, — терпеливо объяснил мне Ратмир.

— Вот что… — задумалась я. — Войну развязать мы всегда успеем. Быть может, степные султаны ничего не знают об этом. Подожди, — я подняла руку, призывая воина к молчанию. — Это Степь, там иные законы. Это могли быть просто грабители, а могли быть и обученные воины, застоявшиеся без дела. В любом случае, мы не должны вести себя неразумно, и идти в отместку жечь степные кочевья. Я немедленно составлю гневную ноту, коя будет послана с гонцом к султану Ибрагиму. Он обладает наибольшим влиянием среди своих собратьев, и именно он от лица Степи заключал с нами мирное соглашение.

— Как бы не потеряла ты время с этими нотами, княгиня… — задумчиво сказал Ратмир.

— Послушай, мне тоже все это не нравится! — не выдержала я. — Но если мы не сделаем так, как я говорила, а сразу нападем — весь мир будет считать захватчиками нас.

— Да, я прекрасно это понимаю, — сказал воевода. — Но нравится от этого мне твое решение не начало.

День выдался очень сложным и суматошным. Я не решила и половины запланированных дел, зато отправила в Степь настоящую делегацию послов, которые должны были передать мою гневную ноту султану Ибрагиму и попытаться решить миром сложный вопрос.

В спальню свою я заходила совершенно вымотанная, уставшая и задумчивая. Однако почти уже не удивилась, увидев там Короля-Колдуна.

— Здравствуй, Светлая княгиня, — улыбчиво поприветствовал он меня.

— И тебе не хворать… — ответила я, с трудом выжимая из себя ответную улыбку.

— Что повесила буйну голову, как у вас говорят? — заботливо спросил Колдун.

— Это обычно говорят о мужчинах, и, непременно, о героях. Потому что только у них головы настолько буйные, что не дают своим владельцам спокойно жить, — возразила я. — Причем, зачастую, разница между героем и буйнопомешанным настолько тонка, что почти неразличима…

— И в истории был такой случай? — поддел меня Король.

— Был, конечно, — кивнула я. — Вот был однажды в Княжестве богатырь — Ольх. Вроде всем хорош — умен, пригож, силен, вниманием женским не обделен. Однако же, случилась с ним неприятность великая — потерял он всю силу, что, собственно мужчиной его и делала. Нет, мускулами он был хоть куда, а вот женщины, увы, стали для него объектами исключительно любования.

Естественно, ни один нормальный герой такого потерпеть не может. Ибо какой же богатырь без непременной благодарности от спасенных им красавиц? Они же не только ради денег подвиги совершают, многие юноши грезят званием богатыря, как раз из желания стать желанным. А это, какой-никакой, а все же стимул.

Так вот, призадумался наш Ольх, закручинился, буйну голову повесил. Не свою, а дракона степного, который на свое несчастье мимо пролетал. Так вот тот дракон и проболтался нашему герою, что, дескать, в Чудиновом бору живет его свойственник — Огненный Полоз, царь всех гадов пресмыкающихся. Так вот тот Полоз якобы имеет такую дурную привычку — похищать по ночам силу мужскую, и беззастенчиво ею пользоваться в свое, полозье, удовольствие. Не знаю, как богатырь в это поверил, у них вообще какие-то свои отношения со здравым смыслом и реальной жизнью, но Ольх твердо порешил — искать Полоза и силу свою возвращать.

Долго ли, коротко, а прошел он Чудинов бор до середины, поубивал там кучу итак вымирающей нечисти, сам лишился пальца и почти — глаза. Ну то есть ему его так качественно подбили, что герой все равно видел только вторым — целым. Так вот, искал он Полоза, искал, а найти не может. И до того он уже одичал в этом бору, что и речь человеческую почти забыл, и хвост у него расти начал, да и на деревья поглядывать богатырь начал с немалым интересом. И быть бы ему еще одним обитателем бора — диким человеком — если бы не счастливый случай. Огненный Полоз, прослышавший, что некто его упорно ищет, сам решил взглянуть на героя.

Надо сказать, Полоз был змеем бывалым, и крепкими нервами, однако, увидев Ольха, едва не подавился собственным пламенем.