— Вот по ней, милок инопланетный, и топай. Там и невеста твоя, и родственники ее.

Сказав спасибо, я двинулся по указанному маршруту.

— Неужто я и вправду на таракана похож? — я вышагивал по зеленой тропинке, Кузьмич сидел на плече и махал рукой многочисленным жителям камней, которые приветствовали нас платками и выстрелами в воздух.

Ничего я не сказал другу. Не в моих правилах неправду говорить. Ведь я когда его в луже полумертвого нашел, тоже думал что таракан. Это уж потом разобрался что к чему. А чтобы отвлечь его от мыслей горьких, спросил:

— Что скажешь насчет подозрительного КБ Железного? Загадочный тип. Вроде раньше с ним не сталкивался.

— А, не обращай на мелочи внимания. — Кузьмич приложил ладошку ко лбу и всмотрелся в даль, — Там темнеет что-то. Стенка, должно быть, про которую Сонька глупая говорила. Ты бы, Кость, с Волком связался. Может, подстрахует на всякий случай.

И то верно.

— Командир на связи. Командир на связи. Требуется воздушная поддержка. Входим в зону риска.

В ушах заскрипело, и раздался голос Корабля.

— Запрос принял, командир. Сейчас с местными жителями закончу, и обеспечу все, что просил.

— Что значит — закончишь с местными жителями?

Корабль покряхтел, но сознался.

— Я тут платные экскурсии по себе устроил. У входного люка очередь в половину светового месяца. Местное население проявляет удивительную любознательность. Я с них в местной валюте беру. Самоцветами. По одному самоцвету с одного посетителя.

— Ты что! Офонарел! — заорал я в микрофон, — Совсем микросхемы сдвинулись. По два самоцвета бери. По два, говорю! Нет, он нас решил по миру пустить.

— Точно, — согласился Кузьмич и пообещал по прибытию на Корабль провести с ним пару лекций по финансовому ликбезу.

Стена, о которой говорила Соня из каменного жилища, и о приближении которой предупреждал зоркий Кузьмич, оказалась не совсем обычной. Словно мир обрывался в этом месте, и начиналась пустота. Чернота уходила и вправо и влево. Терялась в вышине. Волк, закончивший к тому времени культмассовые мероприятия, сообщил, что тоже видит черную стену.

— Воздушную поддержку обеспечить не в состоянии. Я в эту гадость не полезу. У меня от нее электромагнитные колики начинаются.

— Придется без него, — сплюнул Кузьмич, — Я тебя, командир, предупреждал, что рано или поздно он нас подставит. Знаешь, чем он там занимается? Самоцветы по щелям ныкает. Доли нашей лишает. Кто первый полезет? Ой!

Кто первый полезет — решать мне. А я уже решил. Кузьмич маленький, ко всему привычный. Не пропадет.

Я уселся прямо на зеленой тропинке, которая обрывалась у черной стены, стал ждать, пока вернется засланный за стенку лучший разведчик всех времен и Галактик Кузьмич. Он, правда, немного по упирался, пока я его в черноту пихал, но смирился. Сухари, в конце концов, съеденные отрабатывать надо.

Пока все складывается хорошо. До места добрались без потерь. Неприятностей практически не встречалось. Тьфу, тьфу. Если все и дальше так пойдет, то через недельку и брюлики получу.

На черной стенке образовался пузырь. Он оторвался от нее, повисел немного и лопнул. Из пузыря показался Кузьмич. Он остался висеть на месте, бултыхая крылышками, и смотрел на меня из-подо лба.

Я поднялся и подошел. Я не гордый.

— Первому помощнику доложить обстановку. И парить смирно, когда разговариваешь со старшим по званию.

На обиженных только такой тон и действует. Мы, чай, не на прогулке, а почти что в боевых условиях. И если каждый бабочек, похожий на таракана, обижаться станет, то к чертям галактическим таких соратников.

Кузьмич пару раз всхлипнул, обтер морду от слез и, вытянувшись, доложил:

— Знаешь, как там страшно! Хоть бы предупредил сначала. А то пихаться без спросу.

Я пообещал, что это в последний раз, и впредь обязался предупреждать Кузьмича перед тем, как запихнуть его куда-либо. А в конце назвал его своим самым лучшим другом.

Кузьмич воспарял духом и, окончательно успокоившись, доложил новые разведданные:

— Темно. Пролетел чуть подальше. Снова темно. Порыскал по сторонам. Без изменений. Вниз. Поверхность имеется. А когда хотел уж назад возвращаться, засветилось вдалеке что-то. Все.

— Чего ж не дождался?

— Так я ж говорю, — развел крыльями Кузьмич, — Темно. И страшно.

Жаль, фонарика не захватил. Впрочем, его на корабле и не было.

Я осторожно сунул руку в черную стенку.

Вроде все нормально. Ни холодно, ни жарко.

Набрал побольше воздуха и сделал шаг вперед. В черноту. В темень. Туда, где, по словам Кузьмича, страшно. Туда, где по всем приметам находилась моя добыча стоимостью в два миллиона брюликов.

— Кузьмич! Ты где?

И голос стал каким-то глухим. И темень, не соврал дружок, хоть глаз выколи. Нет, глаз выкалывать не дам. Это просто выражение такое.

— Здесь я, — отозвался Кузьмич. Конечно в кармане. Где ж ему быть.

— Ничего не вижу, — сообщил я, медленно ощупывая окружающую меня темноту, — У меня, наверно, глаза сейчас из орбит вылезут.

— А ты не напрягайся, — посоветовало из кармана.

Оказывается в темноте совершенно невозможно передвигаться. Хочешь шаг сделать, а кажется, что сейчас в пропасть со всеми потрохами. Если только ногой дорогу нащупать. Так можно, но только медленно.

— Кузьмич! А где твои огни. Не вижу я что-то.

В кармане заворочалось.

— По сторонам лучше смотри. Я когда их увидел, по сторонам смотрел.

Где здесь стороны-то? Я даже стенку, в мир нормальный ведущий, найти сейчас вряд ли смогу. Хотя нет. Что-то там такое есть.

— Что-то там такое есть, Кузьмич!

Огни не огни, а два маленьких пятнышка, светлых и почти слипшихся я заметил.

— Вот и топай прямо на них, — хороший совет. А куда еще тут топать.

Не обращая больше никакого внимания на предполагаемую под ногами пропасть, я засеменил к светящимся пятнышкам.

Но, показалось мне, что пятнышки сами двигались навстречу.

— Они тебе ничего не напоминают? — подал голос Кузьмич.

Напоминают, напоминают. Два горящих глаза, которые разговаривали со мной сквозь глубину Вселенной. Встречают, долгожданного.

— Ты чего? — это снова Кузьмич.

— Сами подойдут, — ответил я, — Не развалятся. А я по потемкам шляться не приучен.

Ждать пришлось недолго. Два светящихся пятна превратились сначала в два горящих уголька, а потом уж и в два красных глаза. И снова этот шепот. Неприятный такой.

— Долго же ты до нас добирался.

Нет, чтобы сначала, как нормальные люди, поздороваться.

— Далеко забрались, вот и долго, — у меня слово в кармане не залежится. Как спрашивают, так и отвечаю.

— Говори потише, а то разбудишь Его.

Начинается. Приехали.

— Слышишь, папаша. Давай вот без этого. Веди к этой, к невесте. А то мне домой уже пора. И так черт знает, сколько времени пропало. Дома заждались уж.

— Быстрый ты, однако, — прошептали глаза, — Скоро только разные фантастические истории сказываются, а настоящее дело не скоро делается. Иди за мной. Да не бойся. Никуда не свалишься.

— Я и не боюсь, — пробурчал я. Соврал, конечно.

Идти за горящими глазами одно удовольствие. Словно впереди свечку несут. Как на поминках собственных. Чтоб не сглазить. На вопросы разные глаза отвечают односложно. Подожди. Потом. Успеешь. Неразговорчивые глазки. Кузьмич из кармана всякие гадости наговаривает. Про то, что влипли по уши. Про то, что обманом заводят. Да я не слушаю. Ну нет вокруг опасности, и все тут. Уж я бы ее, опасность, вмиг почувствовал.

Долго ли шли, не знаю. В темноте теряется чувство времени. Может час, а может и трое суток. Только глаза вмиг пропали, и очутился я на краю красоты неописуемой.

Под ногами озеро глубокое плещется. На озере кувшинки плавают. Под кувшинками крокодильчики шестиногие резвятся. Березки листочками играют, а в листочках паучки с хоботами песни дрынькают. Солнышко-баранка ласково жарит. Травка под ботинками глупо хихикает. От щекотки, наверно.