Я обернулся в поисках свободной парты, запихнул девушку на скамью рядом с Янушем, сам сел рядом.

— Бывает…

— Итак, — Ким обвел присутствующий сияющим взором, — счастлив приветствовать вас, второй курс, на первой для вас лекции! Нет-нет, воздержитесь от громких и буйных выражений… благодарности.

Ректор усмехнулся. Но лицо его оставалось озабоченным. Интересно, часто ли студенты создают новые миры? Ха, хорошо погуляли.

— Сейчас вы, доступными и простыми словами их трех букв, начнете мне объяснять, как умудрились сотворить новый мир. Мир ваших желаний — где не действует Уравнение Одина. Где не нужно расплачиваться за творимую магию, так?

Раздались удивленные вздохи тех, кто еще не знал, что своим "переносом куда-нибудь" мы ухитрились изменить структуру Иггдрасиля.

— Ким, за такое убивать надо, — возможно, пошутила Зелинда.

— Нет. Исследовать, — отозвался Ксавье.

— Расспрашивать, — мягко укорил их Ким.

— Лечить! — буркнул Вик.

— Лучше убейте, — тихо пробормотала Лаэли…

Ich bin schuld

Dass ist meine natur

Ich bin schuld

Ich kann halt lieben nur

Ich gesteh

Ich leiste jeden schwur

Ich bin schuld

Schuld…

Schuld…(1)

ДАРМ" РИСС

Говорил, в основном Ким, как главный маг-структурник. Иногда вставлял свои пять копеек (без которых, на мой взгляд, можно было бы обойтись) Ринальдо. А, впрочем, я не уверен…

Уравнение Одина действует везде. Даже в том мире, который родился благодаря мысленным потугам двадцати семи магов. Только отдача пришла с опозданием — и во время этой запоздалой лекции однокурсники один за другим начали терять сознание. Силы убывали, будто в бездонной бочке. Сам я держался, конечно, по периодически тоже проваливался в бессознательное, потом остервенело тер уши, чтобы не проспать самое интересное.

Но я зря старался: ничего полезного для себя не услышал. Ким, очевидно, решив, что мы все — гении, Мерлины в квадрате, заучившие назубок всю университетскую библиотеку, и говорил такими словами, которые даже я понимал через пень-колоду. Лаэли же пошла на компромисс: она лежала на парте, прикрыв глаза, но, видимо слушала внимательно.

Ректор закончил своё выступление феноменальным предложением:

— Выносите!

— Чего? — даже Габриель проснулся.

Профессор улыбнулся и подал плечами.

— Тех, кто уснул. Они потеряли слишком много энергии — значит, в создании мира непосредственно не участвовали.

Остались знакомые всё лица — осунувшиеся, хмурые, подозревающие сплошные неприятности в будущем без всяких прорицаний. Сессен, Лаэли, Инелен, Зармике — из девушек. Ну, это не удивительно. Из представителей сильной половины магичества: кровососы Габриель и Януш, Давид, Эрик, Ыш и, само собой, я.

Ким дождался, пока последнюю храпящую тушку деканы левитировали за дверь, и улыбнулся еще шире.

— Кто-то из вас — бог. Даже несколько — двое или трое. Только они в состоянии повлиять на миры.

— Да ладно, — тихонько съязвила Лаэли. Глаза зеленели во всю — это означало, что магичка находится в весьма вспыльчивом и раздраженном состоянии. Потом повысила голос, — И кто же?

— Я надеюсь, вы нам сами скажете.

— Надежда — вещь хорошая, — глубокомысленно заявил Давид.

Профессора настороженно обернулись к нему. Демон скроил непонимающую рожицу.

Как странно всё сложилось. Ведь никто из наших однокурсников не знает… Тем не менее, они изо всех будут морочить головы преподам, стремясь сохранить эту тайну, им самим неизвестную, между нами, студентами. Вот оно, магическое братство.

— А за каким, извиняюсь, гаргулом, на признаваться? — подал голос Януш, отвлекая внимание на себя.

Мы так будем перебрасываться незначительными репликами хоть до следующего рассвета. И профессора это, несомненно, понимают. Они так встревожены и не пытаются это скрывать.

— Если узнаете, вы его выгоните из МУМИ?

— Нет. Начет этого можете не волноваться, — успокоил Ким. — Это связано с некими… формальностями. И, к тому же, юные недо-боги — это бомба замедленного действия, лежащая у нас под боком. И нам не хотелось бы, чтобы она взорвалась в самый неподходящий момент.

— Не взорвется, не волнуйтесь, — пробормотала Лаэли, положил подбородок на локти и в упор разглядывая Артура. — Обещаю проследить лично.

— Ты и так на себя слишком много взяла, — возразил Ринальдо.

Даже не назвал её "mon cherie", надо же. Здорово-таки они занервничали.

— Тогда я, — Эрик обвел курс орлиным взором. — Поверьте, этот недо-бог у меня шелковым станет.

— Да, особенно если это ты и есть… — буркнула Зелинда. Она меньше остальных доверяла нашей самостоятельности. Впрочем. На месте профессоров, я вообще приказал бы пытать каждого, пока не откроют имена недо-богов… а потом запер последних в клетке и кормил три раза. В неделю.

Ким был однозначно милосерднее. Он махнул на нас рукой — в прямом и переносном смысле и отпустил, взяв обещание, что в случае непредвиденных проблем мы будем обращаться к нему лично или к одному из деканов…

— Профессор, а что будет с наши миром? — спохватилась Сессен.

— Исчезнет, естественно. Если уже не исчез. Даже богам не под силу изменять Иггдрасиль.

Закрывая ха собой дверь аудитории, я услышал. Как преподы, растеряв всю серьезность, делают ставки, азартно повизгивая и стуча кулаками по кафедре, на то, кто из второго курса окажется богом. И — доживет ли он до десятого, выпускного курса.

Главное, чему мы учимся в университете, это реализм, угу.

ЛАЭЛИ

Когда зеркало висит напротив кровати — это страшно. Или, во всяком случае, пагубно для настроения. Поэтому я обычно зажмуриваюсь, проходя мимо зеркала в анну… Но сегодня мне так плохо, что ничего страшного не произойдет.

Дело было не только в том, что в мире, созданном нами с Даром (вот так ребеночек), сила исчезала, как в бочке Данаид. И не в том, что я ощущала накат очередной волны проклятья. Я просто… устала.

Хотелось свернуться калачиком, укрыть голову темным одеялом и не показываться до тех пор, пока не сменятся поколения и в этом мире не останется ни одного существа, помнящего тебя. Тогда можно будет начать всё заново.

Я зажмурилась и залезла под холодный душ. Не помогло. Во мне пышным цветом распускалась плесень, питающаяся отвращением к самой себе… И даже Алиса молчала.

Ладно, первым делом всё же следует заняться проклятьем. Я собрала всё необходимое — тихонько, чтобы не разбудить подруг — и выскользнула из комнаты. Башня Черного дерева подойдет как нельзя лучше. Надо поскорее провести защитный ритуал, чтобы не заработать очередной сердечный приступ или еще какой-нибудь подарок от неизвестного доброжелателя.

Но моим благим намерениям, которые, как известно, ведут в Хель, не суждено было сбыться.

— Доброе утро, — пробормотала скороговоркой, надеясь прошмыгнуть мимо темного эльфа, устроившегося в кресле.

Он, не говоря ни слова, встал передо мной. Я прижала к себе сумку с материалами для ритуала, уговаривая коленки не дрожать. Ну что же это, в самом деле? В восьмигранке больше не было ни души.

— Что у тебя с Янушем?

Вопрос был таким неожиданным, что в первую секунду я совершенно по-идиотски захихикала. Но дроу не разделял моей веселости.

— С какой стати тебя это волнует?

— Ты ведь встречаешься с Алхастом.

— И что? — я прищурилась, чувствуя, что моё раздражение принимает вполне определенную форму и направление. — Папа беспокоится за моё нравственное воспитание?

— Расстанься с одним из них, — кажется, эльф был глух ко всем моим словам.

— И не собираюсь.

— Почему?

— А зачем? Если хочешь — беги, рассказывай Алхасту, что видел. А я потом похлопаю ресницами и скажу, что ты на меня клевещешь. Твоё слово против моего. Кому поверят?