Толпа разразилась криками восторга и затопала ногами. На площадку перед королевской трибуной шагнули четыре первых претендента на победу.

— Уф… Пока молодняк выступать будет, можно ненадолго расслабиться, — c явным облегчением в голосе промолвил маг, и тут же обратился к воеводе. — Так вы почтенный Нортбарт, говорите стихи писали?

Воевода смущенно отвел взгляд в сторону:

— Писал, это громко сказано. Баловался этим делом. Вернее пытался баловаться. Преподавательница по литературе у нас очень хорошая была. Даже меня ненадолго смогла увлечь этим…. этими… — Нортбарт словно откручивая вентиль водопроводного крана, замысловато повертел пальцами перед собой, так и сумев сказать, чем же именно смогла увлечь его учительница литературы.

— Отлично! — ответил Дитбарт довольно потирая ладони. — Значит среди нас есть фактически дипломированный поэт! Тогда тебе и кирки в руки.

Король с унынием наблюдал за разговором товарищей. Он вообще крайне скептически отнесся к идеи мага. Шутка ли! Выступить с важнейшим обращению к народу, да не просто так, а именно в песенном виде. Причем с полным соблюдением канона. А это практически никому не удается. Эх! Слишком Владыка суровые правила придумал.

Здесь и жесткое ограничение в количестве строф. И постоянно повторяющаяся первая строка. Единственное, что не вызывало раздражения Осипова, так это замечательный припев, состоящий из немногих дошедших до настоящего времени слов древнего языка гномов. Причем слова весьма хитро накладывались, как на максимально быстрый темп ударов кирки о твердую породу, так и на самые мощные удары молота по наковальне. Эх… Как ни крути, а написать за пару часов обращение к народу при таких условия невозможно.

К реальности короля вернул хохот толпы. Шлюксбарт встрепенулся, обвел площадь взглядом. Понятно. Новички закончили свои выступления и под дружный, но совершенно незлобивый смех покидали место выступления, освобождая место для более умелых певцов. А это означает, что королю необходимо время от времени поглядывать на площадку и иногда, небрежной мимикой реагировать на происходящее.

— Это никуда не годится! — донесся до Шлюксбарта раздраженный голос мага. — Где ты видишь здесь рифму? А в первом куплете первая строчка совсем другая чем во втором.

Несчастный воевода заерзал в кресле, страдальчески поднял взгляд к потолку скрывавшемуся в непроглядной мгле:

— И дернул же меня проклятый мрак ляпнуть насчет стихов. Я их уже лет пятнадцать не писал. Да и не умел нифига, — воевода закинул на правое плечо отбойный молоток, всем своим видом показывая, что более он ни в каких сомнительных мероприятиях принимать участие более не собирается.

— Значит так, — вмешался в разговор король. — Хватит ерундой заниматься, видно же, что ничего хорошего из этой затеи не получится. Надо придумать обычную речь, без всяких выкрутасов и спокойно произнести её после окончания праздника.

Дитбарт для приличия еще немного поспорил с королем, но в конце-концов сдался и постукивая ладонью по шкатулке стоявшей у него на коленях, надолго погрузился в глубокие раздумья.

Король с воеводой немедленно воспользовались неожиданным перерывом и с интересом глазели на представление. Его Величество пару раз милостиво поднимало бровь и одобрительно кивало. Каждое его движение вызывало у толпы восторженный рев, а певцы попавшие под королевское одобрение буквально светились от счастья.

— Ваше Величество, — маг наклонился к королю и не выпуская из рук шкатулку с картами тихо прошептал. — В общем, я полностью продумал ваше выступление. Теперь слушайте и запоминайте.

И Дитбарт начал нудным, монотонным голосом рассказывать о том, что семья это ячейка общества и что важное внимание будет уделяться воспитанию детей посредством школьного образования по новым методикам разработанным при непосредственном участии Владыки. И что пора самым решительным образом покончить с набегами банд. Не забыл почтенный маг упомянуть и о обязательном повышении производительности труда и мирной экспансии королевства на рынки сбыта сопредельных государств.

Уже через десять минут король понял, что никакой речи он произносить не будет. Так как горячо обожающий его народ ни поймет ни одного слова из столь долго подготавливаемого обращения.

Воевода, по началу с большой заинтересованностью внимал мудрым речам мага, но чем дальше забирался Дитбарт в дебри геополитики, тем скучнее становилось лицо бывшего горного рабочего шестого разряда. Вдобавок ко всему отбойный молоток крайне неудобно лежал на закованном в железо правом плече воеводы, так и норовя сползти с него и грохнуться на застеленные старой, истрепанной материей доски пола. Нортбарту это до крайности надоело и он решил пристроить отбойник поудобнее. Резким, отточенным за годы проведенными в забое движением, воевода стряхнул «малыша» с плеча и практически без замаха перебросил его себе на колени. Вернее попытался. Шипулин совершенно не принял в расчет то обстоятельство, что его нынешний рост весьма отличается от его роста в прошлой жизни. Причем в гораздо меньшую сторону. Отбойный молоток описав хитрую траекторию, вместо того, чтобы приземлиться на колени воеводы, лишь скользнул по ним и угодил пикой прямо в бок Шлюксбарту.

Крик короля заглушил очередного выступающего, который как раз распевал о несравненных достоинствах Его Величества и о том, как великолепно живется народу под его несравненно мудрым управлением. С перекошенным лицом Шлюксбарт вскочил с кресла:

— Твою мать! — орал он прижимая ладони к сильно ушибленному боку. — Да так же можно все почки поотбивать!

Сзади набежали придворные, суетливо закружились вокруг пострадавшего. Мелькнула озабоченная физиономия хранителя.

Морщась от боли Шлюксбарт зло цыкнул на назойливых спасателей, и взмахнув рукой отогнал их прочь. Народ же особо не понявший что произошло на королевском помосте оценил ситуацию по своему. Толпа неодобрительно зашумела на певца и тот с пристыженным лицом молниеносно слинял с площадки. Больше никто хвалебных песен про короля не пел. Хотя до этого момента репертуар певцов на добрую треть состоял именно из них.

Кое как справившись с ситуаций Шлюксбарт, так тяжело уселся на своё место, что крепкое дубовое кресло ощутимо затрещало. Король потирая бок бросил недовольный взгляд на притихшего воеводу. А встревоженный ненужной кутерьмой маг зло бросил прямо в лицо Нортбарту:

— Проклятый мрак! Тебя что мать учила молотком махать? Прислони его к креслу. А то ты короля, не дай Владыка… — Дитбарт благоразумно не стал заканчивать свою мысль. — Так, на чем я остановился? Ах, да. Пятнадцатый пункт нашей программы формулируется следующим образом…

С выражением неизмеримого страдания на лице, Его Величество повернулся к воеводе, надеясь своим видом устыдить Шипулина за безобразное поведение. С удивлением король увидел, что воевода не только раскаивается за содеянное, а напротив сидит с весьма довольным видом и что-то бормочет себе в бороду.

Задохнувшийся от негодования Шлюксбарт уже раскрыл рот для сердитой тирады, но воевода его опередил. Он радостно потирая руки, обратился к товарищам:

— Я сочинил первую строфу песни! Просто отлично получилось!

Умолкнувший на полуслове маг, устало потер глаза и привычным жестом погладил бороду:

— Ну давай, показывай, что там у тебя…

Выступление подающих надежды певцов давно завершились. Уже вовсю подбадриваемые ревем толпы пели самые лучшие, можно сказать заслуженные трубадуры королевства. Его Величеству даже несколько раз пришлось прервать бурное обсуждение и публично выразить своё одобрение особо сладкоголосым исполнителям. А один раз, так даже встать и помахать у себя над головой руками, выражая таким образом наивысшую для короля степень одобрения услышанного. Народ надрывая глотки распевал особо понравившиеся куплеты. Это очень мешало облачению официальной речи в стихотворную форму. Приходилось прерывать творческий процесс и подключаться к всеобщему ликованию. Но как только шум смолкал, три гнома на королевском помосте снова начинали жаркую дискуссию.