— А я всё равно настаиваю, что слово «жинка» никак не соответствует важности заявленных отношений! — кипятился маг. — Семья это настолько серьёзное дело, что опошлять его простонародными словечками просто недопустимо! А королевская семья, так вообще является эталоном для всех жителей! А вы с какими-то нелепыми «жинками» туда лезете.

— Да, везде у нас так говорят, — отчаянно спорил с ним король. — И народу это нравится.

Чтобы не говорили по этому поводу высоколобые преподаватели в институтах! И мне нравится! Да всем нравится, спроси у кого хочешь. Вот к примеру у воеводы.

Нортбарт самолично вставивший в стихотворную строку злосчастную «жинку» страшно гордился своим творчеством и не допускал ни малейшей мысли насчет того, чтобы выкинуть хоть одно слово из песни. Поэтому воевода целиком поддерживая короля, с такой силой закивал головой, что парадный шлем обильно украшенный столь любимыми им рубинами и состоящий практически из чистого золота слетел с головы и грохоча покатился вниз прямо под ноги очередного певца.

Над площадью мгновенно воцарилась полная тишина. Даже осанистый гном с причудливо заплетенной бородой прервал свою песню и стоял с широко открытым ртом, устремив не верящий взгляд на шлем.

Несколько долгих секунд ничего не происходило. Лишь где то высоко, под самым потолком прошелестела крыльями невидимая в темноте стая летучих мышей, да одинокий старческий голос прошамкал с дальнего конца площади: «Так когда песни-то петь начнут»?

А потом толпа взорвалась таким оглушительным криком, быстро перешедшим в животный, почти человеческий рев, что у Шлюксбарта напрочь заложило уши. Народ вскидывал вверх кирки и молоты, исступленно тряс бородами. Женщины, особенно те кто помоложе подпрыгивали на месте, размахивая над головами какими-то тряпками весьма напоминающими те, с помощью которых в доме моют пол. Эта вакханалия продолжалась не менее пяти минут. Король очумело смотрел на внезапно сошедших с ума подданных, пока не вспомнил, что воевода только что возобновил давно не действующую старинную традицию праздника. Когда знатный вельможа, в знак своего наивысшего одобрения, бросал под ноги певцу самый ценный предмет своего доспеха. Традиция эта настолько древняя, что уже во времена правлении Шлюксбарта Первого о ней ходили только легенды. Видимо и воевода понял, что он сейчас натворил. Поэтому и сидел с ошарашенным лицом, всем своим видом являя собой аллегорическую статую борьбы жадности с глубокой досадой.

Разбушевавшийся народ наконец умолк и сконцентрировал своё внимание на бледном певце. Взволнованный гном поглядывал по сторонам, теребил бороду и постоянно чесал затылок. Он явно стоял перед труднейшим выбором. Поднять шлем и таким образом выбыть из соревнования или продолжить петь с надеждой победить на празднике. Певец еще немного поколебался, резко взмахнул рукой и подхватил с брусчатки драгоценный шлем. Толпа снова взвыла и бесновалась до тех пор пока король взмахом руки не прекратил это безобразие. Гномы перестали кричать им после небольшой заминки к подножию королевского трона шагнул следующий претендент.

— Слушай, воевода, — маг недобро покосился на Нортбарта, медленно протянул. — От тебя постоянно исходят всяческие проблемы. Ты бы это… Сиди спокойно и от греха подальше даже не шевелись. А то уже боюсь представить, что ты выкинешь в следующий раз.

Не менее сердитый король, демонстративно потер бок:

— Твоё счастье, что я не тиран, а просвещенный правитель. Другой вздернул тебя на воротах замка за покушение на жизнь Его Величества, а потом спокойно пошел обедать…

Шлюксбарт внезапно замолчал, весь как-то разом осунулся и с тоской уставился на свой живот.

Поняв что короля скрутил очередной приступ голода, маг поспешил увести разговор от опасной темы:

— А кто нибудь слышал, о чем говорилось в этой песне? Нет? Жаль. Интересно о чем же в ней поётся…

Праздник подходил к завершению. Уже появился на площадке прошлогодний победитель, уже придворные за спиной короля завели откровенные разговоры о скором пире в замке, а три товарища всё никак не могли придти к общему мнению. Воевода в очередной раз прочитал речь и теперь ожидал вердикт напарников.

— Вроде всё хорошо, но чего-то не хватает, — хмуро сказал маг. — Нет, действительно всё хорошо, но чую где-то прокол.

Король ничего не ответил, лишь неопределенно пожал плечами. Ему сейчас больше всего на свете хотелось оказаться за накрытым столом, впиться зубами во вкуснейший кабаний окорок и не обращая никакого внимания на стекающий по подбородку жир, отрывать огромные куски мяса от кости и урча от наслаждения жевать, жевать, жевать…

Шлюксбарт так размечтался, что явственно почувствовал невыразимо прекрасный запах окорока. Пусть проклятый колдун сам читает эту идиотскую речь перед народом. Хватит издеваться, над королем. Больше нет сил терпеть. А это что такое? Отлично! Последняя песня отзвучала, сейчас объявлю победителя и немедленно отправлюсь в пиршественный зал.

Осипов с силой сжал виски ладонями и крепко зажмурил глаза. Чужие желания почти полностью заполонившие сознание инженера не спешили уходить, упорно цеплялись за самый мельчайший шанс. Манили обворожительными видами истекающего соком мяса, огромными ломтями хлеба и пивными кружками совершенно невероятных размеров.

Манили так сладко, с такой ненавязчивой твердостью, что Николай со страхом осознал — он для себя уже решил. Ничего говорить подданным не будет, а вместо этого, как можно быстрее направится в замок. Самое же ужасное для Осипова заключалось в том, что он прекрасно осознавал все катастрофичные последствия такого поступка, но сопротивляться этому больше не мог. Более того, инженеру стали вполне понятны и близки мысли короля и он с отстраненным удивлением осознал, что в данном случае Шлюксбарт полностью прав. И его личное решение безусловно принесет гораздо больше пользы королевству, чем нелепые и смешные советы мага и воеводы. Его Величество Шлюксбарт Пятый, надменно посмотрел поверх голов гномов, копошащихся под его ногами на площади. Подданные словно уловив желание своего повелителя, дружно запели песню, тем самым показывая королю кто сегодня победил на празднике.

Слова народишко еще плохо запомнил, но когда дело дошло до припева, то площадь слаженно его подхватила и под сводами города мощно зазвучали слова древнего языка.

Запертый словно в темнице Осипов, заметался внутри разума короля, тщетно пытаясь, хоть как-то повлиять на происходящее. На самом краю сознания Шлюксбарта, Николай заметил тонкий луч света. Инженер в панике метнулся к источнику света и внезапно оказался в освещенной светильниками узкой штробе. Под ногами захрустели камни, а в воздухе повисла тонкая завеса пыли.

Мрачный отец молча протянул сделанную специально для младших тяжелую кирку:

— На возьми. Ты понял как надо рубить?

— Да. Я понял.

Маленький Шлюксбарт, чуть менее шести лет от роду взял инструмент, неуклюже размахнулся и вонзил острое кайло в породу. От стены отскакивали мелкие камни, больно секли ладони.

— Сильней! Сильней бей! — рычал отец, внимательным образом наблюдая за действием сына. — Еще сильней!

Тяжело дыша младший опустил вниз руки и посмотрел на отца:

— Ну, как? Получается у меня?

— Нет. Давай еще раз. Я тебе помогу.

Младший поудобнее перехватил деревянную рукоятку и снова начал бить в стену.

А отец, держа в руках свою кирку со вставленными возле крепления рукояти мощными магическими рунами, переливающимися красивым тёмно-синим цветом, запел старинную песню рудокопов.

Странное дело, но как только Николай услышал монотонную мелодию, руки у него налились силой, голова прояснилась, удары стали получаться хлесткие, от стены стали отваливаться большие куски камня. Николай упорно бил в стену, а на душе у него вдруг стало хорошо и спокойно…

— Слава Великому королю Шлюксбарту Пятому! Слава! — орал охрипшими голосами народ на площади и дружно топал ногами.

. — Да что с тобой такое? — тревожно зашептал в ухо королю маг, осторожно трогая того за рукав. — Очнись, твой выход, парень. Давай иди. Народ жаждет узнать победителя.