— Этот конверт я получил неделю назад.

— По почте пришёл? — заметив на конверте марки и почтовые штемпели, догадался я.

— Да, по почте. На адрес Секвенториума.

— А что в конверте?

— В конверте фрагменты описания наших секвенций.

— Секвенций отражения? — уточнил я.

— Разумеется, — рявкнул Петров, — иначе, зачем бы я давал на изучение документы?

— Отправитель — кто-то из членов Секвенториума?

— Нет. Абсолютно посторонний человек, узнавший про существование Секвенториума не так давно из средств массовой информации.

— Кажется, с подобным мы уже сталкивались. Вспомни, после того, как широкая публика узнала что-то о секвенциях и Секвенториуме, кто нам только не писал! Сумасшедшие, авантюристы, фанатики, скучающие пенсионеры, потомственные колдуны и ясновидящие, астрологи и просто хулиганы. Впрочем, как мне кажется, всех наших корреспондентов, за исключением, возможно, хулиганов и авантюристов, можно смело отнести к первой категории, к сумасшедшим. Хоть одну секвенцию мы от посторонних получили? Насколько я знаю, нет.

— Боюсь, что это другой случай, — озабоченно ответил Петров.

— Дай посмотреть, — протянул я руку.

— Не спеши, сначала послушай, — остановил он меня, — письмо написано довольно сумбурно, и его смысл доходит далеко не сразу. — Мое лицо, похоже, приняло оскорбленное выражение, поэтому Петров уточнил, — до меня его смысл дошел не сразу. Хотя оно пришло в пятницу утром, и я сразу предпринял кое-какие действия, как только стало ясно, что нам нужно начинать активно действовать. Сейчас я тебе перескажу события, описанные в письме. Перескажу в хронологическом порядке, а не как в письме.

— А как они изложены в письме?

— Я же говорю, сумбурно. Не перебивай! — Петров зачем-то заглянул в письмо, хотя, я был уверен, что он его уже выучил наизусть, и предупредил, — да, кстати, не всё, что я тебе расскажу, взято из письма. Для установления некоторых фактов мне пришлось слегка потрудиться, понимаешь? — взгляд моего друга говорил, что он убежден в том, что я понимаю.

Я кивнул головой, хотя довольно смутно представлял, в чём состоял труд Петрова в этот раз. Из опыта недавнего прошлого я хорошо знал, что стремясь к какой-то цели, этот настырный человек не останавливается ни перед чем, например, перед похищением человека (когда мы с ним познакомились немногим больше года назад, я как раз был в роли похищенного). Еще мне было известно, что мой друг возглавляет, а правильнее сказать, ему принадлежит очень серьёзная международная организация, эффективно использующая финансовые средства, своих и чужих агентов, а также оружие, причем никогда не испытывающая недостатка ни в средствах, ни в людях, ни в оружии. Ни единый человек в мире не слышал названия этой организации, по той простой причине, что названия у нее просто нет. Да, совсем забыл упомянуть: неправительственная организация Скит, имеющая штаб-квартиру в Швейцарии, тот самый Скит, где на радость всему человечеству совсем недавно были «открыты» секвенции, тоже собственность Петрова. В известной степени то же можно сказать и про сам Секвенториум, в котором Петров занимает должность, с откровенно декадентским названием «Временный Прокуратор». Вот такой интересный человек мой друг Петров.

Интересный человек, тем временем, положил передо мной на стол фотографию пожилого джентльмена, имеющего не по возрасту нахальное выражение лица, и приступил к изложению. Оказалось, что письмо нам прислал Персострат Валерианович Попцов, изображенный на фото, семидесяти шести лет, житель города Боголюбска, холостой, детей не имеет. Нет, в письме он себя не назвал, пришлось немного поработать. Почему имя такое? Да кто же его знает, родители как захотели, так и назвали, не перебивай! По образованию наш Попцов физик, по роду занятий — оборонщик. Всю жизнь ковал и продолжает ковать щит Родины. Выйдя на пенсию, остался в институте консультантом и почетным председателем чего-то там. В каком институте? Разумеется, в Боголюбском физическом. Неужели не слыхал? Стыдно, юноша! Любой уважающий себя боец за экологию, агент империалистической разведки, или отечественный правозащитник расскажут тебе, что в Институте разрабатывают какое-то кошмарное оружие, рядом с которым водородная бомба — просто новогодняя хлопушка. Петров подождал моей реакции, не дождался, хрипло хохотнул и доверительно сообщил: «Представляешь, Траутман, они собираются передавать гигаватты часов энергии по искусственно созданным ионным каналам через стратосферу!»

Я вежливо улыбнулся, хотя ничего смешного в словах Петрова не увидел. Петров вновь сделался серьезным и продолжил: «Бог с ними, с гигаваттами, слушай дальше про нашего Валерианыча».

Оказалось, что несколько лет назад «наш Валерианыч» сделался обладателем описания рецептов отражения. От кого получил и при каких обстоятельствах сейчас выясняется. Точнее говоря, одно обстоятельство из письма известно вполне достоверно: по настоянию дарителя Попцов выполнил секвенцию нерушимого обещания, в ходе которой поклялся никому не разглашать рецептов. Точнее, он может передать эти рецепты, выполнив какие-то условия, которые он в письме не упоминает.

— Почему ты уверен, что это было именно нерушимое обещание? — спросил я.

— В письме упоминаются пять тетраэдров и скрепление клятвы кровью, пояснил Петров.

— Тетраэдры — это пирамидки? — уточнил я.

— Именно, пирамидки. Треугольная пирамида, у которой все грани равносторонние треугольники называется тетраэдр, не знал?

Я проигнорировал оскорбительный вопрос и поинтересовался:

— А какая формулировка использовалась для обещания, и зачем вообще оно понадобилось?

— Формулировка стандартная: если сделаю то-то и то-то, пусть у меня остановится сердце. А зачем само обещание, пока не знаю, сам удивляюсь, — недоуменно прорычал мой друг и продолжил свой рассказ.

— Еще до принесения обещания Попцов видел секвенцию удвоения в действии и был, естественно, очень впечатлен. Однако к принесенному обещанию начал относиться с должной серьезностью позже, только после того, как выполнил эту секвенцию сам.

— Хорошо его понимаю, — подтвердил я, вспомнив, как в начале прошлого лета, чуть больше года назад, впервые столкнулся с нерушимым обещанием, — а в каком виде он получил рецепт?

— Семь пирамидок, неизвестные мне пока ингредиенты, какие-то расходные материалы и рецепт, как таковой. Полный комплект. Рецепт, точнее, рецепты были напечатаны на немецком языке на пишущей машинке. Вот их фрагменты, — Петров положил на стол передо мной два листка. Я с интересом на них взглянул. Листки оказались двумя ксерокопиями текста, напечатанного готическими буквами. С большим трудом я разобрал несколько знакомых слов и спросил, есть ли копия с нормальным шрифтом. Петров, ответил, что есть и обратил мое внимание на то, что часть строк закрашена черным и абсолютно не читается.

— На то есть специально обученные люди, — я применил любимую присказку Петрова, — надеюсь, что текст уже восстановлен?

— Как бы ни так, — грустно пророкотал он, — текст залит на оригинале. Прочитать его невозможно.

— А что можно прочитать?

— Технические подробности, касающиеся двух секвенций. У секвенции удвоения, оказывается, период безразличия двадцать три часа. А у той, что копирует живое и вовсе совсем короткий — около двух часов. Мираклоид первой секвенции существует несколько больше двух суток, а второй — чуть меньше четырех часов. Но это всё пустяки. Главное, что здесь рассказано, как сделать мираклоиды вечными. Точнее, не вечными, а устойчивыми.

— Устойчивыми — в каком смысле?

— Подумай, подумай, — одобряюще улыбнулся Петров.

— Устойчивыми, значит, не исчезающими, а живущими по обычным законам природы? Живое существо проживет положенное ему срок, а предмет будет неспешно разрушаться от времени, но не быстрее, чем оригинал?

— Траутман, ты сегодня в ударе! А теперь скажи, как этого достичь?

Я не услышал иронии в тоне Петрова. Значит, он считает, что мне уже известно достаточно, чтобы ответить на этот вопрос. А что мне известно? Известно, что мираклоиды можно как-то сделать устойчивыми, и у меня достаточно информации, чтобы догадаться как именно. Я задумался и, буквально через десять секунд понял. Найденное решение потрясло меня очевидностью и изяществом.