— Нужно применить секвенцию к копии? Я угадал?

Петров довольно улыбнулся и кивнул головой:

— Копия копии получается абсолютно устойчивой. А какие у нее есть еще полезные свойства?

Кажется, сегодня я действительно в ударе, поэтому ответил, почти не задумываясь:

— Зеркальное отражение зеркального отражения дает полное сходство с оригиналом.

Петров снова коротко кивнул головой. Вид у него был довольный. Я смотрел в глаза другу и улыбался. Кажется, еще одна тайна разгадана. Внезапно, улыбка сошла с физиономии Петрова, и он сухо произнес:

— Рано радоваться, Траутман. Рецепта у нас как не было, так и нет. Мы должны его еще добыть.

Петров продолжил изложение приключений автора письма. Немецкого наш секретный физик почти не знал, кроме того с чтением готического шрифта у него были вполне понятные проблемы, которые сильно затрудняли работу с немецко-русским словарем. В результате он решил поступить довольно естественным образом: разбил текст на несколько фрагментов и отдал их на перевод разным людям, после чего в его распоряжении оказалось целиком два готовых к применению рецепта.

— Вполне логично, — одобрил я. Но непонятно, с чего это он решил обратиться к нам в Секвенториум?

— Не хочешь ли продолжить тренировку своей сообразительности? — предложил Петров.

Хочу, — обрадовался я. Я был очень воодушевлен своими последними интеллектуальными успехами, и мне хотелось продолжения. После этого не меньше часа я строил различные догадки, которые Петров с обидной легкостью разбивал вдребезги. При этом я от него всякий раз получал указания, о чём и каким образом мне следует рассуждать. В итоге у меня сложилась довольно полная картина произошедшего, причем было приятное ощущение, что до всего я дошел сам, или почти сам. Картина получилась довольно интересная: в какой-то момент наш корреспондент ощутил пристальное внимание со стороны некой группы лиц. Преследователи интересовались рецептами секвенций, чего совершенно не скрывали. Как-то раз, в отсутствии хозяина неизвестные посетили квартиру, где произвели весьма тщательный обыск.

— Нашли что-нибудь? — поинтересовался я.

— Нашли, — подтвердил Петров. Только наш герой оказался парнем предусмотрительным и ушлым. Торжествующие взломщики получили рецепты, изготовленные специально для них. Рецепты были всем хороши, за исключением одного: они были фальшивыми и, разумеется, не работали. Спустя короткое время злоумышленники поняли, что их провели и начали наседать на нашего друга с новой силой, давая понять, что жизнь жадины, не желающего делиться секретами, может закончиться быстро и совершенно неожиданно. Попцов был сильно напуган, но поделиться с ними тайной не мог бы при всём желании: он понимал, что отдав им рецепт, тут же погибнет: сработает секвенция нерушимого обещания.

— Понимаешь, он попал в безвыходное, на первый взгляд, положение, — в голосе Петрова я услышал не сочувствие к загнанному в угол физику, а только интерес стороннего наблюдателя к сложной и интересной ситуации. — Он не мог отдать рецепт, но не мог и не отдавать. Неприятная ситуация усугублялась тем, что он не понимал принципа работы нерушимого обещания.

— А что там не понимать, — удивился я. — Нарушаешь обещание и получаешь по заслугам. Чтоб не нарушал в другой раз.

— Я смотрю, ты у нас большой специалист по клятвопреступлениям, — уважительно заметил Петров. — А скажи-ка мне, Траутман, если обещание нарушит не сам физик, а его копия, на кого падет кара — на прототип или дубля?

— Мне, почему-то, кажется, что на обоих, — неуверенно сказал я.

— Мне, почему-то, так тоже кажется, — согласился Петров, — но уверенности нет. И у Попцова ее не было.

— А вот тебе еще вопрос, — продолжил мой друг. — Если бы Попцов выдал только один рецепт, наказание бы последовало?

— Не знаю, — пожал я плечами, — это зависит от формулировки принятого обещания.

— Согласен. Но формулировки Попцов в точности не помнил. Поэтому, такой вариант тоже отпадает. Тупик? — на первый взгляд, да. Но наш многомудрый физик нашел решение, которое мне сейчас кажется вполне перспективным. Во всяком случае, на его месте я бы, пожалуй, рискнул на него поставить. Он разбил рецепты на фрагменты, не имеющие ценности в отрыве друг от друга, и отправил их по разным каналам, рассчитав всё так, чтобы они рано или поздно сошлись в некоторой заранее предопределенной точке.

— Но позволь, мне кажется, если эти отправленные части в сумме дадут оба рецепта, должно наступить возмездие.

Петров покачал головой и хитро глянул на меня:

— Подумай, Траутман, подумай. Ты уже знаешь достаточно, чтобы понять, почему в этом случае нерушимое обещание не сработает.

Я последовал совету, подумал и вскоре догадался:

— Ты прав, мой сообразительный друг. Он уже проделал это, когда отдавал рецепты на перевод. Несколько переводчиков ознакомились с рецептами по частям, но нерушимое обещание не сработало. Но, может быть, обещание выстрелит, когда все части сойдутся в упомянутой тобой заранее предопределенной точке?

— Может быть, выстрелит, — не стал спорить Петров, — а может и нет. Ты ведь допускаешь, что нерушимое обещание не сработает в этом случае?

— Может и не сработает, — согласился я, — а что это за точка, в которой должны собраться все фрагменты рецептов — Секвенториум?

— Очень на то похоже, — кивнул Петров. — Думаю, что наш Валерианыч рассчитывал, что получив рецепты, мы возьмем его под свою защиту. И мы действительно постараемся его защитить. Вдобавок, охотники за рецептами могут переключиться с Попцова на нас. Мы-то нерушимым обещанием не связаны, значит, с нами в принципе можно договориться.

Петров встал из-за стола, подошел к окну, оперся руками на подоконник и начал смотреть на улицу. Потом резко повернулся ко мне лицом и громко сказал:

— Определенно, мне нравится это старичок. Перед лицом превосходящих сил противника держится просто молодцом, действует одновременно в нескольких направлениях. Изготовил фальшивые рецепты, придумал, как выдать секрет секвенций, не поплатившись жизнью, обратился за помощью к нам. А еще, уже после отправки письма, инсценировал собственную смерть. Думаю, охотники за секвенциями далеко не сразу сообразили, что их снова надули и Валерианыч получил еще пару дней отсрочки.

— А как он инсценировал смерть?

— Сгорел на работе, в самом прямом смысле. Одним словом, вполне убедительно инсценировал. Даже мои люди не сразу сообразили, что к чему.

— А кто они, эти преследователи?

— В высшей степени странные индивидуумы. Ни подружиться, ни надавить на них у меня пока не получается.

— Им не нужны деньги, и они ничего не боятся? — изумился я. Имея некоторое представление о возможностях и методах Петрова, я просто не поверил своим ушам. — Может быть, мы имеем дело с какой-то серьезной государственной структурой?

— Не в этом дело, — с досадой произнес мой друг, — просто люди они крайне специфические.

— Не понимаю, зачем им рецепты секвенций. Деньги им не нужны! А может, они стремятся к власти? — догадался я. Петров только отрицательно мотнул головой. — Тоже мне, злыдни-бессеребренники, — моему возмущению не было предела. — Взламывают квартиры, угрожают убить. Ради чего?

— Насчет «убить», по моим сведениям, они не ограничиваются угрозами, — негромко пророкотал Петров. — Им очень нужны эти рецепты.

— Для чего?

— Если коротко, то не знаю. Точнее сказать, не уверен. Разберешься сам.

— Я тебя правильно понял: ты хочешь, чтобы я связался с этой компанией убийц, чтобы выяснить то, что тебе самому уже известно, хоть ты в этом и не уверен? А тебе не кажется, что при этом я подвергаюсь легкой опасности? — кажется, на Петрова произвел впечатление мой сарказм. Он постарался меня успокоить, выразив уверенность, что со стороны преследователей Попцова мне ничего не угрожает: они заинтересованы в сотрудничестве. Кроме того, мой друг сообщил, что в Боголюбск я поеду не один. Меня будет сопровождать опытнейший сотрудник, который возьмет на себя разрешение всех технических вопросов — начиная от всевозможных силовых акций и заканчивая взломом вражеских компьютеров. Моё дело осуществлять общее руководство и вовремя применить свой дар граспера. С сотрудником я встречусь уже в поезде, и пусть меня не удивляет его несколько необычный вид — внешность бывает обманчива. Затем Петров вытащил из кармана какой-то кругляш, похожий на крупную монету на цепочке, и протянул мне: