Окинув взглядом руины, я замолчал и смял сигарету, чтобы зажечь еще одну. А затем продолжил:

— Свергнув цивилизацию людей, Предтечи утвердят свою, в которой человеку уготована роль раба. Техника и литература, живопись и поэзия, спорт и наука — одним словом, все, что создано человеком, будет уничтожено или деградирует. Тысячелетние человеческие законы, без которых мы не мыслим никакого общества, будут сломаны или извращены. Будет отменено детство — едва встав на ноги, дети будут трудиться под ударами кнута. Будет отменена семья — людей будут выращивать, как стадо тяглового скота. Будет отменена старость — тех, кто болен или ослаб, будут безжалостно убивать. Человеческая натура будет изуродована до неузнаваемости, а культистам отведена в этом мире роль надсмотрщиков и начальников, тюремщиков и жрецов.

Им дадут толику абсолютной, безграничной власти, которой они будут упиваться в виде прислужников новых правителей планеты. А также им подарят весь комфорт и удовольствия, какие только может дать такой миропорядок. Это будет эра каннибализма, оргий и человеческих жертвоприношений, которой будет править чужое зло и свора его приспешников. Сотни, а может быть, тысячи лет.

— Я видела, что этого не избежать, — прошептала Кассандра. — Но действительно ли люди ничего не могут поделать?

— Мы бессильны перед могуществом Предтеч. Они подобны темным божествам. Они не имеют тел, и сам процесс их питания, все их нужды и прочее соответствуют этому… Например, им потребуются убийства тысяч и тысяч людей. Оформленная в массовые религиозные жертвоприношения смерть необходима им, чтобы питаться психической энергией, которая при этом освобождается. Чтобы правильно направлять эту энергию, понадобятся культовые сооружения колоссального размера — под стать мировому размаху ритуальных убийств. Они будут возводиться самыми примитивными способами, трудом миллионов рабов. Рабы будут добывать, таскать, устанавливать и шлифовать плиты, чтобы затем корчиться на них в предсмертных муках. Другие рабы будут трудиться на полях… Затем Предтечи покинут Землю, оставив после себя цивилизацию, отброшенную к каменному веку, и некоторое количество людей «на развод». Чтобы вернуться, когда мы, люди, опять поднимемся. Они неоднократно бывали на нашей планете, последний раз — двенадцать тысяч лет назад. И скоро это повторится. Вернутся Темные Времена, в сравнении с которыми нынешняя сумрачная эпоха — настоящий Золотой век.

— Но я видела свет, избавляющий меня от всего этого… — нерешительно сказала Кассандра.

— Я Проводник потому, что провожу к этому свету. — Поднявшись, я подал ей руку. — Идем. Это совсем рядом, в пустом подземном резервуаре.

Мы прошли полсотни шагов к ржавому люку, спрятанному среди груды бетонных обломков, и спустились вниз по лестнице из железных скоб. Сырое подземелье, предназначавшееся некогда для накопления воды, походило на пустой холл средневекового замка. Я провел Кассандру мимо ряда колонн к дальнему его концу и, нащупав рубильник, включил настенный фонарь.

Тусклый свет высветил массивную металлическую раму.

— Это портал, — пояснил я. — Ступив сюда, ты мгновенно окажешься в Северной Америке, на одном из объектов Ордена. Орден давно готовился к неизбежному, проводя освоение Марса. После трехмесячной адаптации тебя перебросят туда, в одну из наших колоний, прочь с обреченной Земли. Марс вне досягаемости Предтеч — это и есть тот самый свет, который ты видела. Я знаю, у тебя нет родных… Стоит отправиться прямо сейчас. Людей с даром ищет не только Орден, но и Культ. Ты вправе отказаться, но тогда твоя участь так или иначе будет незавидной. Как у всех на этой планете.

— Отправиться на Марс… — Кассандра смешалась. — Но почему ты сам не отправился туда?

— Я уже давно решил остаться.

— Но зачем? Близкие? Или твоя служба?..

— Близких нет, и я могу сложить с себя обязанности Проводника в любой момент. Но для себя я все решил. Я остаюсь здесь.

— Но ведь ты сам сказал… Все обречены!

Эхо повторило ее последние слова. Внутренний голос твердил мне не раз то же самое.

— Скольких ты провел? — помолчав, спросила она.

— Девятнадцать человек.

— Остался ли хоть кто-то?

Я покачал головой.

— Все понимали, что ничего не изменить. Но ты можешь поступить как я, остаться и…

Она опустила глаза, но я успел заметить, как страх осветил ее ауру желтизной.

Тишину подземелья нарушал лишь тихий шум генератора. Я ждал ответа, не желая проникать в ее мысли, — это было бы лишним. Мне не составило бы сложности уговорить ее остаться — как не стоило труда привести сюда. Запутанная девушка, которую только что пытались изнасиловать и порезать на части, вцепившаяся в своего спасителя…

Я не собирался ее подталкивать, пользуясь этим. Достаточно было одного ее слова, чтобы мы смогли покинуть это место, подняться наверх… Но она молчала.

Тогда я повернулся к пульту, вводя код.

— Рауль… — проговорила она, перед тем как войти в белое сияние.

Я на нее не смотрел — взглянул на пустую раму, когда она уже исчезла. На секунду мне показалось, что там мерцают близкие звезды.

Я едва не сделал к ним шаг.

«Ты всегда был лишь глупым идеалистом», — усмехнулся внутренний голос.

— Это звезды всегда были лишь наваждением, — ответил я.

А затем, выключив генератор, развернулся и зашагал сквозь темноту прочь.

Вода еле заметно дрогнула у поверхности.

Один из мальков подплыл слишком близко к затаившемуся водяному скорпиону, и тот молниеносно сцапал его остроконечными лапами, пронзая жалом. Рыбешка отчаянно замахала хвостом, затягивая пьющего кровь убийцу на глубину, и там бессильно замерла.

Другие мальки равнодушно плавали, то опускаясь к заваленному битым стеклом и ветками дну, то поднимаясь к самой масляной пленке. Водомерки деловито сновали над происходящим, интересуясь им еще меньше.

Кто-то умер, кто-то поел. Жизнь шла своим чередом.

Созерцая эту вечную картину усиленным зрением, я сидел на потрескавшейся ограде фонтана, в том самом месте, где гулял в детстве и не бывал много лет.

Сытый, но по-прежнему кровожадный скорпион успел отпустить пустую жертву и вернуться к «дежурству», когда мой усиленный слух уловил приближающийся рев мощного двигателя. Через минуту черный приземистый «Ягуар» вылетел с аллеи, описал стремительную дугу и затормозил возле меня.

Лилит вышла наружу, подтверждая всем своим видом, что готическая мода обреченной цивилизации не меняется уже которое десятилетие. Черный плащ и высокие сапоги, волосы цвета воронова крыла, собранные в шар на затылке. Контраст черной туши и алой помады с молочной белизной лица, сверкание золотых пуговиц, пряжек, перстней и ожерелья — все с обсидианом, полный набор. Глаза темные, как ночь. Lady-in-black в своем великолепии…

— Никто не опоздал, — сказала она.

— Не думал и ожидать, что ты решишь подзадержаться, приравняв нашу встречу к статусу первого романтического свидания.

— Первая шутка, которую от тебя слышу, — улыбнувшись, она блеснула жемчужными зубами. — Хороший знак. К тому же ты выглядишь посвежевшим.

— Первый сравнительно ясный день после пасмурной недели. А вот по тебе я заметил, что ты чем-то угнетена, хотя и скрываешь это за улыбкой.

— Именно об этом я и хотела поговорить.

Она достала из сумочки карту памяти и протянула мне. Я вставил ее в комп и запустил видеофайл, который там содержался.

На экране возникла взятая крупным планом женская грудь, прокушенная до крови. Затем оператор отдалился, охватывая картину в общем. На алтаре корчилась девушка, чью обнаженную кожу покрывали ожоги и порезы. Лицо было настолько искажено мукой и ужасом, что я не сразу понял — оно мне знакомо. Это была одна из тех танцовщиц, которых я видел в «Бархатном Рае» прошлым вечером. Ее окружал десяток палачей в кожаных масках. В их числе я увидел и женщин. Помещение было стилизовано под средневековый застенок — оператор захватывал факелы, дыбу, орудия пыток, арсеналом висящие на стене…