У нее на уме всегда была выгода. Бели такая женщина, как Айрис, влюблялась, это было серьезно. И Айрис была не из тех, кто легко сдается. Она вообразила, что влюблена в него, и она всех чертей на ноги поставит, если поймет, что он просто использовал ее в своих интересах.

То, что произошло сегодня вечером, особой роли не играет.

Ну что могут значить два поцелуя? Но если дело пойдет дальше – а похоже, что ему придется предпринять дальнейшие шаги, если он хочет обеспечить себе алиби, – тогда ему придется принять игру и делать все, что требуется. Или, по крайней мере, делать вид, что это так.

Он спрашивал себя, почему он вдруг решил там, в клубе Мотта, попросить ее о помощи. Он знал об Айрис очень мало и не сомневался, что предпринимает чертовски опасный шаг. Если бы она послала его с этим его алиби, ситуация сложилась бы для него весьма не просто – ну, разумеется, если полиция в этом промежутке времени не обнаружила бы какого-нибудь другого подозреваемого, против которого обстоятельства и улики свидетельствовали бы еще определеннее, чем против него.

Поворачивая на Пикадилли и направляясь к улице Полумесяца, он вздохнул, жизнь – и смерть – зависела от таких мелочей. Если бы Фреда не попросила его войти через боковую дверь, он прошел бы с парадного входа и швейцар увидел бы его. В этом случае Беллами мог немедленно поднять тревогу, обнаружив труп Фреды, и все было бы в порядке.

Впрочем, подумал он, даже в этом случае его положение было бы немного сомнительным. Это было так не похоже на Фреду – звонить кому бы то ни было в одиннадцать часов вечера и просить срочно прийти.

По какой-то ему самому не понятной причине Беллами чувствовал, что с этой тайной связан Харкот Марч. Вэнинг ведь сказал ему, что Марч будет у Фреды на коктейле, а потом отвезет ее на вечеринку к Кэроле. Почему Фреда так внезапно простудилась и не смогла поехать? Разве она могла не знать об этом, когда звонила Вэнингу на службу, ведь это было совсем незадолго до того?

Что же случилось с Фредой в тот вечер? Что-то должно было случиться. Что-то достаточно серьезное, чтобы вывести ее из обычного состояния невозмутимости и заставить принять решение не ездить к Кэроле, а позвонить Беллами и попросить его приехать к ней тайно и срочно.

Почувствовала ли Фреда – впервые в своей бесстрастной и безоблачной жизни, – что ей грозит опасность и захотела, чтобы кто-то был рядом? Но почему в таком случае она не позвонила Филипу?

Ответ на этот вопрос Беллами, пожалуй, знал. Что бы не произошло, ничто не могло заставить Фреду оторвать Вэнинга от работы. Если бы даже она и предполагала, что может случиться нечто, что требует присутствия мужчины, способного ее защитить, она бы все равно не стала беспокоить мужа. А Беллами был как раз из тех, к кому она обратилась бы скорее всего. Он был мужчиной, которого женщины не стеснялись обременять просьбами. Именно тот самый тип.

Повернув на улицу Полумесяца, он сунул руку в карман брюк за ключом от входной двери. Подойдя к ней и вставляя ключ в замочную скважину, он увидел, как от соседнего подъезда отделилась какая-то тень. Человек остановился возле Беллами. Руки он держал в карманах плаща, шляпа его была немного сдвинута набекрень.

Это был мужчина средних лет, коренастый, с блестящими глазами на круглом спокойном лице.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался Беллами.

Человек вынул из кармана правую руку и протянул Беллами какую-то кожаную книжечку с прозрачным целлулоидным окошком. Беллами посветил фонариком. Это было удостоверение офицера полиции, инспектора уголовного розыска Мейнела.

Беллами вернул удостоверение, приветливо улыбнувшись.

– Я хотел бы поговорить с вами, если вы не возражаете, сэр, – сказал полицейский.

– Что случилось? – спросил Беллами и полез за портсигаром.

– Убийство, сэр, – ответил Мейнел. – Убита дама по имени миссис Филип Вэнинг, в доме Хайда. Нам сообщили, что она звонила вам вечером в дом мисс Эверард около одиннадцати часов. Мы подумали, что вы можете располагать информацией, которая окажется полезной, сэр.

– Господи Боже мой! Какой ужас! Бедная Фреда!

Он открыл дверь.

– Входите, пожалуйста, инспектор, – пригласил он и отступил, пропуская Мейнела. Закрывая дверь, он заметил, как полицейская машина, оборудованная радиосвязью, стала медленно приближаться вдоль бордюра к дому.

Инспектора будут ждать.

Беллами провел Мейнела в гостиную, зажег свет и, пододвинув кресло, бодро произнес:

– Присаживайтесь, инспектор. Вы, должно быть, страшно замерзли, ожидая на улице?

Полицейский кивнул и улыбнулся.

– У нас работа такая, мистер Беллами. Надо сказать, я предпочитаю работать в летнее время.

– Как насчет того, чтобы выпить? – спросил Беллами, направляясь к бару.

– Благодарю вас, сэр, – ответил сыщик, – я никогда не пью на службе.

Беллами приготовил виски с содовой для себя, потом пододвинул кресло и сел по другую сторону камина, медленно потягивая из своего стакана и с любопытством разглядывая Мейнела. Он предположил, что тот – человек не слишком блестящего и гибкого ума, но одновременно с этим ему в голову пришла мысль, что он, вероятно, ошибается.

В Скотленд-Ярде были, пусть очень мало, по-настоящему умные сыщики, и, хотя жизнь и работа не сводила Беллами близко с сотрудниками уголовно-следственного отдела, он знал, что английская полицейская система весьма эффективна. Эти парни из уголовного розыска были очень спокойными и скромными, любезными и готовыми всегда помочь. В то же время они были чрезвычайно настойчивыми и цепкими. Они не запугивали, не были грубы, тем более не применяли даже самых легких форм допроса третьей степени, но их упорство, умение тщательно разрабатывать мельчайшие детали, невинные, но хорошо обдуманные вопросы – все это представляло опасность, пожалуй, большую, чем допрос третьей степени.

Беллами поставил стакан на каминную доску, закурил и предложил полицейскому. Тот покачал головой.

Беллами тихо сказал:

– Это просто ужасно. Миссис Вэнинг была моим другом. Я работал прежде у ее мужа, мне его очень жаль. Чертовское невезение.

Полицейский кивнул.

– Это – действительно тяжелый удар, сэр, – согласился он. – Очень тяжелый, конечно. Нужно признать, что мистер Вэнинг – человек поразительного самообладания, но даже для него невыносимо вдруг узнать, что твоя жена задушена.

– О, Боже! – воскликнул Беллами. – Задушена…! Кошмар. Это кажется почти невероятным. Я уверен, что у миссис Вэнинг во всем мире не было ни единого врага. Просто не могло быть. Она принадлежала к совсем другому типу женщин.

– К какому именно? – вкрадчиво спросил инспектор.

Беллами помолчал немного и наконец сказал:

– Есть женщины, внезапное убийство которых, не произвело бы впечатления неожиданно разорвавшейся бомбы. Думаю, вам известен такой тип, инспектор. Они вовсе не обязательно становятся замешанными в преступлении. Они могут быть вполне милыми дамами, но при этом в них есть некая червоточина, или странность, или даже какое-то яркое достоинство. Представьте себе, к примеру, что женщина представляется – совершенно невольно, разумеется, – под убийство, потому что она настолько мила, что не может в нужный момент сказать "нет". Я могу себе представить женщину, которая может оказаться жертвой убийства потому, что она до известной степени любопытна или до известной степени ревнива.

Он затянулся и продолжил:

– Любая несчастливая женщина может стать жертвой. Если более или менее нормальный человек чувствует себя несчастным, он старается что-то сделать. Мужчины пускаются в приключения с женщинами. Женщины начинают думать, как мужчины. Это – естественная защитная реакция.

Но Фреда не была такой. Она не просто была совершенно счастливой, она была умиротворенной. Никто бы не мог загнать ее в угол или угрожать ей. Она была для этого чересчур честна, чересчур прямодушна и замкнута. Она была внутренне так богата, что могла внутри себя найти убежище от любых временных неприятностей. У нее были книги, которые она обожала, счастливый дом, множество друзей, которым всегда можно позвонить. Она не из тех женщин, которые могут оказаться втянутыми в историю, чреватую убийством. Это – просто совсем другой тип.