– Стоять! Куда прешь, деревня Петушки? – осадил вице-президента юрисконсульт. – Не таким фраерам рога обламывал, поэтому не рыпайся. Понюхай, чем пахнет?

– Сурком, скунсом. Оставьте меня! Не распускайте руки! – закричал Рэм Анисимович.– Здесь солидное учреждение, а не бордель и ваши замашки с рукоприкладством и угрозами не пройдут. Я буду жаловаться в прокуратуру. Настою на том, чтобы вас оштрафовали за хулиганство и посадили на пятнадцать суток. Тогда у Ники Сергеевны будет основание уволить по статье. Выдадут «волчий билет» и кончите свою жизнь вонючим бомжем под забором.

– Не дождешься, крыса канцелярская. Жалуйся, хоть Папе римскому или принцу датскому,– усмехнулся юрисконсульт.– Это же надо до чего додуматься – на почве ревности или неврозов обидеть слабую, одинокую женщину, зная, что она не сможет адекватно ответить. Раскатал губу на красивую женщину, постыдился бы и поискал себе вдовушку в другом месте по возрасту и зубам.

Лещук, используя прежние навыки, резко, согнув в локте, заломил его руку за спину и тот взвыл от боли.

– Ох, ой! Пусти, больно же, – взмолился он.

– Эх, нет под рукой наручников, я бы тебе показал, где раки зимуют, – пригрозил юрисконсульт. – И запомни, за Нику я любому фраеру руки поотбиваю и голову откручу.

На шум в коридор из ближайшего кабинета степенно вышел Крот и, застав сцену экзекуции Тяглого, застыл с открытым ртом. Тут же Ласка и другие сотрудники окружили забияк.

– Уймитесь, быки колхозные, – после того, как Лещук отпустил согнутую в локте руку соперника, Вениамин Яковлевич попытался разнять напирающих друг на друга мужчин.

– Что вы, как два глупых барана на узкой горной тропе. Прекратите безобразничать! Соберу профактив и закатаю каждому по строгачу, на собрании или профкоме, как следует пропесочу! – ощутив свою значимость с лихорадочным блеском в глазах заявил Вениамин Яковлевич. – Впредь неповадно будет нарушать трудовую дисциплину, плевать на общественную мораль.

– Крот, пошел ты со своей дисциплиной и моралью! – осадил его Лещук. – Не суй свой горбатый нос в чужие дела. Сопи в две дырки и, как та канцелярская крыса, ройся в макулатуре своих протоколов. Мы с Рэмом сами разберемся в своих отношениях.

– Напишу докладную и Ника Сергеевна за недостойное поведение, оскорбляющее социальную мораль, лишит вас квартальной премии. Дорого вам обойдется хулиганство в общественном месте. Ставьте тогда черный крест на карьере и деловой репутации. Я вам покажу, как нервировать, возбуждать коллектив! Лихо пропечатаю в прессе, там у меня блат,– с радостью, что, наконец, представился шанс громко заявить о своем существовании, вошел в административный раж профбосс.

– Кишка тонка. Прошло твое время, поэтому не размахивай тупой шашкой, не занимайся шапкозакидательством. Веня, ты же крот, хотя ни хрена не видишь, но знаешь, где деньги лежат,– уязвил его юрисконсульт и бесцеремонно, словно громоздкий шкаф, отодвинул в сторону.

– Да, знаю, где лежат. Поживи с мое, у меня ума палата, бесценный опыт и уникальная интуиция, – не без гордости заявил профбосс.

– Погоди, Динозавр, без тебя разберемся.

– И вижу, и слышу, – возразил Крот, деловито протирая выпуклые стекла очков в старой оправе.

– Не вмешивайся в мужской разговор. Иди со своим строгачом подальше, в каптерку,– отозвался Павел Иванович и предупредил соперника.– А вас, Рэм, если не прекратите гнусные придирки к президенту, вызову на дуэль. И будьте уверены, не промахнусь, как дикого кабана, завалю с первого выстрела. С сотни метров пули ложу прямо в «яблочко». Вы, наверное, работая калькулятором и на компьютере, никогда и оружия в руках не держали?

– В отличие от вас с бандитами не якшался и поэтому мне пистолеты и автоматы ни к чему,– признался вице-президент.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась перепалка, до какой степени накалились бы страсти, если бы на шум и голоса в коридор не вышла Ласка. Поняла суть конфликта и с пылающим лицом и блеском в глазах вбежала в кабинет президента.:

– Ника Сергеевна, сидите и ничего не знаете. В коридоре за вас мужики, словно задиристые петухи, дерутся.

– Какие еще мужики? – встревожилась Стужина.

– Рэм Анисимович и Павел Иванович, а Крот пытается их разнять. Это так интересно и прикольно! Если бы за меня кто из мужчин подрался, я от гордости и радости на крыльях летала бы, а защитника расцеловала…

–Эх, Наташа, молодо -зелено, – упрекнула и быстро следом за Лаской вышла в коридор. На лице вспыхнул девически нежный румянец.

– Рэм Анисимович, Павел Иванович,– призвала она одного и другого.– Что вы на самом деле, как задиристые пацаны, сцепились? Будьте благоразумны, пощадите мою репутацию, да и об авторитете фирмы подумайте. Представляете, какая дурная слава пойдет и до каких объемов ее раздуют завистливые конкуренты. Не устраивайте здесь корриду с мордобоем. Мне дурно от вида и запаха крови…

– Живо проси у Ники Сергеевны прощение. Причем публично! – велел юрисконсульт. – Я тебя, вшивого интеллигента, заставлю целовать ее ручки и ползать у ног.

– Долго ждать придется, – насупился Тяглый.

– В таком случае я поставлю вопрос ребром о взыскании, вплоть до увольнения и возбуждения уголовного дела за оскорбление личности. У меня в милиции сохранились хорошие связи. Года на два-три загремишь за «колючку» на нары. Там тебе мозги быстро вправят.

– Ника Сергеевна, я с таким беспределом и произволом мириться не намерен. Выбирайте: я или мент? Кто вам дороже? – поставил вопрос ребром Тяглый. С лицом, словно красный фонарь, он напряженно дышал и норовил заручиться поддержкой своих коллег, с которыми проработал не один год, в то время, как пришлый варяг лишь два месяца.

– Почему вы так категоричны и бескомпромиссны?– с досадой произнесла Стужина. – Я же не третейский судья, чтобы решать ваши судьбы. Обуздайте свои непомерные амбиции.

– Не казните себя, Ника Сергеевна, – промолвил Лещук.– Мы, действительно, немного погорячились. Но считаю, что на этом конфликт исчерпан. И пусть информация о нем останется в стенах этого здания, чтобы не навредить нашим общим интересам.

Обернулся к сопернику и, глядя мимо него, сухо произнес:

– Честь имею.

– Кроме чести, надо и совесть иметь,– угрюмо ответил Тяглый, демонстративно отвернувшись в сторону.

– Не учите меня жить! – юрисконсульт в ответ бросил фразу из лексикона Эллочки-людоедки. – Да будет вам известно, что я майор милиции, а у вас какое звание?

– Я, я … без пяти минут кандидат экономических наук, а ты кто?– моргая белесыми, как у свиньи, ресницами, и дергая рыжими усами, сообщил Рэм Анисимович.

– Наверное, за сало степень покупаешь, а я о воинском звании спрашиваю? – напирал юрисконсульт.

– Я в армии не служил. Плоскостопие.

– Не служил? Медвежья болезнь. Значит, даже на рядового не тянешь, – куражась, заявил Павел Иванович. – Поэтому, сударь, не забывайте народную мудрость о том, что гусь свинье не товарищ. – Это кто, кто свинья?! – вздрогнул всем телом вице-президент, надвигаясь на соперника. Конфликт готов был разгореться с новой силой, но Стужина смело встала между ними, оттолкнув их своими изящными руками.       Обменявшись все еще неприязненными взглядами, Тяглый и Лещук, как упрямые быки, разминулись в коридоре, разошлись по своим кабинетам. Их примеру последовали и другие сотрудники.

«Интересно, как дальше будут развиваться события? Уступит ли Тяглый пальму первенства в притязаниях на сердце Ники более молодому и решительному сопернику?– размышляла Ласка, словно прочитав первые страницы с завязкой захватывающего дух романа. Ей наскучили монотонные, без ярких и острых впечатлений трудовые будни.

Лещук, натолкнувшись на строптивость Стужиной, раздумывал над тактикой действий. Однажды на пути в суд его внимание привлек плакат, с которого взирала красивая блондинка с золотистыми локонами волос и завораживающим взглядом глаз с малахитовыми зрачками. Витиеватая вязь слов взывала: «Провидица Люба делает приворот и отворот на ягодах облепихи и кореньях хрена. Гарантия – 100 процентов. Оплата валютой».