– Слишком мрачный у тебя прогноз. Мне не нравится твой пессимизм, – заметил Лещук. – Не грусти, на наш век планеты хватит, а там и трава не расти. Загадывать не будем. В одном научном издании я прочитал, что астрономы прогнозируют гибель Земли, ее охлаждение через 50 миллионов лет, поэтому, дорогая Ника, дыши ровно.

– Спасибо, обнадежил.

– Вот и прекрасно. Ты меня избавила от душевных сомнений,– призналась юрисконсульт.

– Не забудьте, завтра ровно в девять часов утра я жду вас в своем кабинете, – напомнила президент. – До встречи!

– Пока,– отозвался Лещук. Стужина попыталась отключиться, забыть этот телефонный разговор, но он острой занозой застрял в ее сознании. «Его настойчивые попытки приведут к тому, что я не выдержку и сдамся, уступлю его прихотям,– размышляла она.– Я же не каменная баба, не бесчувственная женщина, не солдат в юбке, а такая же, как и все из живой плоти, живущей помимо моей воли по законам естества и требующей удовлетворения, как в пище, воздухе, воде, так и в сексе. Но, если я заключу брак, пусть и гражданский, то придется поставить крест на собственной карьере. Павел обязательно захочет иметь ребенка и, наверное, не одного. Засосут меня, как в трясину семейные заботы, быт и превращусь из деловой, всеми уважаемой женщины, в раздобревшую на харчах и пассивном малоподвижном образе жизни домохозяйку. Хорошенькая перспектива, быстро обабиться и постареть раньше времени. А с другой стороны, годы ведь идут, скоро пятый десяток разменяю, еще пять-шесть лет и завяну, перестану нравиться мужчинами.

Сейчас модно и престижно и, не только среди интеллигенции, литературной и театральной богемы, иметь жен на двадцать-сорок лет моложе мэтров театра, кино, эстрады, но и в среде деловых людей. Надо быть готовой и к тому, что сын Феликс выпорхнет из родного гнезда, обзаведется собственной семьей и придется остаток дней куковать в одиночестве. Надо что-то менять в личной жизни, иначе обыденность, монотонность и серость, превратят ее в скучное существование. Необходима срочная смена декораций, интерьера. Но, как поется, и хочется, но колется и мама не велит. Хотя уже сама почти двадцать лет, как мама и замуж вышла в неполные восемнадцать. Ах, первая любовь, сладкие свидания и жаркие хмельные ночи обожгли пламенем страсти.

Эта извечная, не дающая покоя борьба, противостояние между разумом и чувствами. И редко происходит, когда достигается их полная гармония. Разве что в сладкие мгновения любви, чистой, самоотверженной и бескорыстной. Но бывает ли она в реальности, а не в фантазии писателей, поэтов и художников?»

Стужина так и не смогла найти для себя однозначный ответ, придя к мысли, что любовь слепа, в нее бросаются, как в омут. Женщина переложила с одного края стола на другой стопки бумаг. Потом встала и спрятала их в сейф. Взглянула на табло электронных часов, закрепленных над входной дверью. «Вот и еще один рабочий день истек. Угас тихо и блекло в делах и заботах. Такой же серый, как череда предыдущих, из которых запомнился разве, что вечер в «Голубых грезах».

Может быть Лещук дарован мне судьбой и именно тот сильный мужчина, который мне, лишь внешне волевой, а на самом деле слабой и хрупкой женщине нужен? – подумала она.– Но его пока, я не разберусь в своих чувствах нельзя близко подпускать к своему телу, чтобы не попасть в сексуальную зависимость. Впрочем, и слишком отвергать глупо. Пусть живет и тешит себя надеждами». Ей вдруг вспомнилась Маргарита Терехова, прекрасно сыгравшая роль в пьесе испанского драматурга Лопе де Вега “Собака на сене”. Придется и ей, скрывая свои чувства, проявить актерские способности».

Ход ее мыслей оборвала Ласка. Она бесшумно открыла двери и появилась кабинете. Обратила на президента свой ангельский взор.

–Ника Сергеевна, я, пожалуй, пойду, если на сегодня нет никаких срочных дел и поручений? Кстати, вы дозвонились до Лещука?

– Дозвонилась, все в порядке, он в суде, много дел, исполнительный, ответственный работник, ради интересов фирмы жертвует личным временем. Вот с кого надо брать пример, – похвалила она юрисконсульта за усердие. – А ты, Наташенька, не торопись. Минут через пять выйдем вместе и Сеня довезет тебя до дома, нам ведь по пути. Это будет намного быстрее, чем стоять на морозе в ожидании автобуса или маршруток. Так ведь? Или у тебя другие планы?

– Конечно так, – улыбнулась Ласка.– Чуткая у вас душа, доброе сердце. Я всегда мечтала о таком руководителе.

– Ладно, не льсти,– остановила ее Стужина.– Не переношу фальши и лицемерия.

– Я совершенно искренне,– обиделась Наташа и возвратилась в приемную. Едва она присела за стол, как дверь распахнулась, стремительно вошел Рябко. Лихо направимся к кабинету президента, сделав приветливый знак рукой.

– Что ты, Сеня, такой бодрый, заводной?– приостановила его Ласка. – Наверное, назначил свидание или выиграл автомобиль в «Семейное лото»? Глаза блестят, как у мартовского кота.

– И то, и другое, Наташка-ромашка, – не остался он в долгу.– Знаю тайну, ты тоже поди, со своим студентом Эдиком даром время не теряешь, забавляетесь по полной программе. Теперь я точно знаю, кто нашей недотроге Наташке залез под рубашку. А ведь притворялась девочкой-недотрогой?

– Если знаешь, то помалкивай, – смутилась она. – Это мое личное дело и никого не касается.

–Земля слухом полнится. Моя тетка, Жанна, в студенческой общаге вахтершей работает. Суровая женщина, как командор, мимо нее мышь не пробежит, в корень зрит. Она вас и застукала.

Ласка густо зарделась, прикрыла лицо ладонями.

– Не робей, нынче вся молодежь такая, раскованная, без цепей. Никому не скажу, могила, – пообещал водитель, хитро подмигнув ей. Ласка благодарно улыбнулась:

– Спасибо тебе, Сеня, за сочувствие. Подвезешь меня домой, а то Ника Сергеевна затормозила?

– С удовольствием, – улыбнулся Рябко.– Только, чем расплачиваться будешь, а Наташка-ромашка?

И откровенно оглядел ее, словно раздевая, с головы до пят, с неподдельной грустью заметил:

– Хороша Наташа, да почему-то не наша. Все же будь ко мне ласкова. Тебя ведь даже фамилия к нежности обязывает. Мне о тебе тетка много чего пикантного сообщила. Утешь, согрей и меня когда-нибудь. Сама понимаешь, что я сейчас на голодном пайке, благоверная не подпускает к своему знойному телу.

– Да, мир, а особенно, город тесен, – посетовала она. – Нигде невозможно от чужих глаз спрятаться. Сеня, держи язык за зубами.

– Без твоего поцелуя и ласки не получится, – ухмыльнулся он.

– Ах, мелкий шантажист, ты же женат?

– Жена – не стена, может подвинуться.

– У тебя, одно на уме,– смутилась она. Семен, отворив дверь кабинета и не заходя, с порога сообщил:

– Ника Сергеевна, я готов. Карета подана, у подъезда.

– Выхожу,– отозвалась Стужина. Втроем по ступеням мраморной, кое-где выщербленной лестницы, они с четвертого этажа спустились вниз. Здание офиса никто не охранял, двери были бронированные, а на окнах первого этажа – стальные решетки.

Короткий зимний день погас. Багрово-красный диск солнца закатился за нависшую над городом Митридатскую гряду и конусы цепи древних курганов вокруг Джарджавской балки с извилистой лентой реки.. Вечер опустил свой темный полог. Небо было хмурое, свинцово-тяжелое, с косматыми массивами туч, сквозь которые иногда был на короткий миг виден скользящий серп луны. Ударившая накануне оттепель почти полностью съела снег и его сиротливые, словно лоскуты белой ткани островки были разбросаны в палисадниках, на влажной желтовато-бурой траве газонов. Было пустынно и неуютно. С моря долетал норд-ост, принося йодистые запахи моря, навевая мысли о дальний странствиях и теплых экзотических странах.

– Весной запахло. Скоро появятся подснежники, цикламены и желтыми крапинками зацветет мимоза,– нарушила молчание Стужина, кутаясь в меховой воротник оранжевой дубленки.

– Скорее бы, а то надоел холод и сырость, – отозвалась Наташа, тоже зябко кутаясь в пальто и следуя на ней. – Весна – прекрасная пора, время светлых надежд и ожиданий, ярких впечатлений.