– Но как же… Надо же сообщить…

– Я думаю, что они там в своем ФСБ и без нас отлично понимают, что к чему, – заметил Глеб. – Гайдуков регулярно слал им свои доклады. И потом, кто-то же поднял заблаговременно в воздух истребители! Нет, там, наверху, все явно в курсе, что на самом деле происходит. Просто, наверное, пока им почему-либо выгодно поддерживать эту нелепую версию с террористами, сравнявшими с землей Фудзияму.

– Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Иван, все еще до конца ни в чем не убежденный.

– Затаиться. Осмотреться. И только потом – действовать. Может – и в ФСБ пойти. А может, и нет. Не сходится тут что-то все-таки. Нет, не сходится… – задумчиво повторил он.

– А по-моему, все как раз сходится… – проговорил Голицын. – Ну ладно, может, ты и прав, под горячую руку попасть не хотелось бы. Так, значит, что, уходим в леса?

– В леса? – Соколов с нескрываемым удивлением посмотрел на друга. – Нет, конечно же. Ни в какие не в леса. Мы едем в Москву.

– В Москву?! – тут уже пришел черед изумиться Ивану. – Ты же сам только что сказал, что сдаваться рано!

– Никто и не говорит о том, чтобы сдаваться. Сам-то как думаешь, где нам будет проще затеряться – в многомиллионном городе или в этой дыре, где все друг друга знают? – Глеб махнул рукой в сторону окна.

– Ну…

– Здесь, в провинции, каждый новый человек на виду, – не дал ему времени на обдумывание ответа Соколов. – А в Москве таких как мы с тобой – сотни тысяч. Пойди, вычисли. Если, конечно, вести себя по-умному, – добавил он.

– Может, оно и так… – не слишком уверенно протянул Иван. – Только там и копов под стать числу жителей будет. ФСБ-шники, опять же… Может, все-таки, укроемся в лесу?

– Партизанской романтики захотелось, – невесело усмехнулся его друг. – Ну да, в лесу копа встретить, наверное, сложнее. Если только они не пошлют солдат прочесать окрестности. А, кстати, могут. Но ты мне, главное, вот что скажи: как ты собираешься в лесу собирать информацию? Телевизор себе в землянку проведешь? Или газету выпишешь?

– Ну… Будем иногда выбираться в город…

– Вот там-то нас и возьмут. Раз на второй-третий. Нет уж, друг мой, – он положил руку на плечо Ивану, – едем в Москву, другого пути лично я не вижу.

– Не видит он… – проворчал Голицын. – Ты вообще когда в последний раз в Москве-то был? – резко спросил он.

– Тогда же, когда и ты, – хмыкнул Соколов. – Первого сентября – когда в Школу вылетали.

– Ты по городу много ходил? В метро ездил?

– Ну а как же!

– А теперь скажи, – торжествующе произнес Иван, – сколько раз у тебя за это время паспорт спросили?

– Ну, раза два-три, а что?

– А то, что нам с тобой сейчас хватит и одного раза!

– Хватит, – невозмутимо кивнул Глеб. – Если только до этого дойдет.

– Дойдет, – уверенно заявил Голицын.

– Дойдет, если не предпринять кое-каких превентивных мер, – спокойно возразил Соколов. – А мы с тобой их как раз предпримем.

– И что же это за меры такие? – с подозрением буркнул Иван. – Поделись секретом – гости с Кавказа тебе памятник при жизни поставят!

– А вот такие, – Глеб запустил руку в свой пакет и вынул из него какой-то маленький сверток. – Знаешь, что это такое?

– Тюбетейка какая-то… – проговорил Голицын, глядя, как друг одну за другой извлекает на свет две маленькие круглые шапочки.

– Сам ты тюбетейка! Это называется кипа! Национальный головной убор правоверных иудеев. Я как их увидел на рынке – так меня словно осенило. На-ка, примеряй, – Глеб протянул ему одну из шапочек.

– Нафига? – спросил Иван, машинально беря в руки кипу.

– Это наш с тобой пропуск-«вездеход», – Соколов водрузил вторую шапочку себе на макушку. – Тут специальная прищепка – приколи к волосам, а то соскочит.

Перевернув кипу, Голицын и правда заметил прикрепленное к ее краю приспособление вроде женской заколки-невидимки.

– Знаешь, Глебушка, – проникновенно проговорил он, поворачиваясь к другу. – По-моему, у тебя от всех этих переживаний крыша поехала.

– Напротив, – улыбнулся Соколов. – Давно мой мозг не был столь светел. Так и сыпет гениальными идеями.

– Сам посуди, – попытался спокойно рассуждать Иван. – Идем мы с тобой в этих – как их? – кипах. Навстречу коп. Что, по-твоему, он сделает?

– Пройдет мимо, – пожал плечами Глеб. – Может, конечно, проводит взглядом – если не в меру любопытным окажется, но скорее, наоборот, отвернется.

– Отвернется? Это еще почему?

– Да связываться не захочет. Бабок с нас не срубить, а на скандал нарваться – как нефиг делать. Оно ему надо?

– Ну, не знаю…

– Зато я знаю. Поверь, знаю, о чем говорю. Если у копов не будет четкой установки искать еврея в кипе – с их стороны нам ничего не грозит.

– Ну, хорошо, допустим… А если какие-нибудь скинхеды?

– А что – скинхеды?

– Ну… побьют…

– Пусть попробуют, – усмехнулся Глеб. – Да и не стоит преувеличивать эту опасность. Они все больше по таджикам, вьетнамцам… Иногда могут осмелиться на одинокого кавказца. А на нас, бедных евреев, – он еще раз усмехнулся, – разве что обыватель косо смотрит. Так он, типа, безобидный.

– Ты в зеркало когда последний раз смотрел? – не смог сдержать улыбки Иван. – Бедный еврей! Курносый и белобрысый!

– Э, мы, евреи, тоже разные бываем, – ответил на улыбку Соколов. – Кто-то белобрысый, а кто-то, как ты – шатен.

– Я?!

– Ты, ты. Давай, поц, помогу кипу пристегнуть.

– Ну, что, пошли? – спросил Иван, вынув ключ из зажигания и не удержавшись от того, чтобы напоследок еще раз скосить глаза на салонное зеркало заднего обзора. По его мнению, вид у него был скорее как у переодетого в светское платье сошедшего с ума Папы римского, чем как у сына Сиона.

– Сейчас, еще одно, – рука Глеба вновь погрузилась в пакет. – Надо еще оставить на месте преступления инструкцию по управлению «Боингом» на арабском языке.

– Чего? – не понял Голицын.

– Ложный след. Я тут купил атлас автодорог Белоруссии и расписание электричек до Брянска, – он вынул две тоненькие книжицы и, раскрыв, принялся наугад ставить в них пометки шариковой ручкой. – Пусть думают, что мы поехали отсюда в Калугу, и дальше – в Гомель и Брест. Пусть там ищут!

– А как они поймут, что это мы?

– Я оставлю это в машине. Моя школьная форма и наши ботинки не дадут им ошибиться… Вот, собственно, и все, – Соколов вложил расписание в атлас и захлопнул его. – Куда, по-твоему, его лучше сунуть, чтобы они подумали, что мы это просто тут забыли? В бардачок?

– Засунь сзади под комбинезон, – предложил Иван.

– Точно. Соображаешь! Вот теперь можно идти.

Голицын, однако, не сдвинулся с места.

– Что, страшно? – с улыбкой спросил Глеб.

– Да, – признался Иван.

– Мне тоже. Ладно, пошли! – и, распахнув дверцу, Соколов первый шагнул наружу.

Тяжело вздохнув, Голицын, зацепив кипой край крыши – так, что неудобная шапочка съехала и едва не отстегнулась, – последовал за другом.

6

– И все-таки я не понимаю, как это так у нас получается, – негромко проговорил Иван. Только что они с Глебом прошли буквально в двух шагах от дежурившего в переходе метро полицейского – и тот, сделав уже было шаг в их сторону, внезапно остановился, словно напоровшись на что-то, и как-то уж слишком поспешно отвернувшись, принялся вновь пристально изучать текущий мимо людской поток. И он такой был уже далеко не первый. Киевский вокзал, куда друзья прибыли на электричке со станции Нара, буквально кишмя кишел полицией; редкий пассажир, за исключением разве что самых древних старушек с сумками-тележками, мог пройти по платформе, не вынимая из кармана паспорта, но Глеба с Иваном все это абсолютно не касалось. При их приближении стражи порядка, принявшие уже было охотничью стойку, как по команде менялись в лице и спешили ретироваться, тут же перенацеливаясь на другую жертву. Та же история повторилась на входе в метро, то же самое – теперь, в переходе с Кольцевой линии на Калининскую.