Автомобиль остановился прямо у ступеней парадного крыльца, его задняя правая дверца распахнулась, и на плитку тротуара ступила…
– Эмма! – оторопело выдохнул Голицын.
Девушка, вышедшая из машины, недоуменно подняла на него глаза.
– Ваня?!
Как из-под земли выросшего на пути Ивана охранника снесло, словно утлую тайскую лачугу волной цунами: со всех ног бросившись к Маклеуд, Голицын заключил ее в свои объятия.
– Ваня… дорогой… – шептала Эмма, осыпая его лицо поцелуями. – Он только час назад сказал мне, что ты жив…
– Он? Кто он?
– Нард Шидд… Он внезапно появился у нас сегодня…
– А разве он все это время был не с вами? – хотя какая, в общем-то, разница, где и с кем был все это время какой-то несчастный альгерд?
– С тех пор, как мы вернулись на Землю, до сегодняшнего дня я ни разу не видела его… Но ты… Ты и правда жив… Ты здесь… Я думала…
– Я здесь, да… И я жив… Теперь все будет хорошо… Эмма…
Чьи-то руки бесцеремонно схватили его за плечи и, оторвав от девушки, оттащили назад. Иван попытался было вырваться, но держали профессионально.
– Свидетелям запрещено общаться между собой до окончательного завершения работы Трибунала! – строго проговорил голос над ухом Голицына. – На первый раз вам выносится официальное предупреждение! В случае повторного нарушения мы будем вынуждены рекомендовать суду применить к вам меру пресечения в виде содержания под стражей!
Свидетели, трибунал, предупреждение, стража… Что еще за чушь?! Там Эмма!
Но Маклеуд уже тоже была в стальных тисках могучей охранницы: в гориллоподобном существе в форме военной полиции, мертвой хваткой держащем девушку за плечи, трудно было с первого раза узнать представительницу прекрасного пола, но, скорее всего, дело обстояло именно так.
Потрепыхавшись еще немного – уже, скорее, для порядка, нежели всерьез рассчитывая обрести свободу – Иван затих. Когда охранник запихивал его в салон «Опеля», Голицын и вовсе не сопротивлялся.
19
Уже поднявшись в свой номер, Иван обнаружил в кармане комбинезона сложенный в несколько раз листок бумаги. Недоумевая, откуда он мог там взяться, Голицын развернул его. Это была записка.
«Сегодня в 20–00 в коктейль-баре отеля, столик забронирован на твою фамилию».
И больше ничего, даже подписи.
Иван машинально бросил взгляд на часы. Без пяти шесть вечера. До назначенного времени еще целых два часа.
Нахмурившись, Голицын вернулся к записке. Язык английский. Отпечатано на принтере. Значит, подготовлена заранее, а не писалась второпях. Что бы это все значило?
И главное – кто мог подсунуть записку ему? За весь день достаточно близко от него не было и пяти человек, да и те в основном – охранники Трибунала, оттаскивавшие его от Эммы… Стоп! Эмма! Что, если это она?!
Сердце Ивана учащено забилось. Точно! Кажется, она упоминала, что за час до их случайной встречи нард Шидд что-то говорил ей про него! Может быть, тогда она и подготовила записку – просто на всякий случай – а когда налетели охранники, не нашла ничего лучшего, как сунуть ее ему в карман? А отсутствие подписи… А что отсутствие подписи? – обычная предосторожность. Свидетелям запрещено общаться между собой – за это, как выяснилось, и арестовать могут. А так – никаких доказательств. Мало ли кто мог назначить ему встречу в баре?!
В целом получалось довольно правдоподобно, и все же что-то в этой схеме Ивана смущало. Какие-то мелочи… Но уж очень ему хотелось, чтобы автором записки оказалась именно Маклеуд. Да и, с другой стороны, если не она – тогда кто?! Все остальные возможные версии куда менее реалистичны!
В половине восьмого, не дожидаясь назначенного срока, Иван спустился из номера в коктейль-бар. Услужливый официант подвел его к забронированному столику – в тихом уголке, отгороженном от остального помещения большим аквариумом с пестрыми мелкими рыбками, – и раскрыв перед Голицыным меню, удалился. Иван попытался было на автомате вчитаться в список предлагаемых напитков, но названия большинства коктейлей ровным счетом ничего ему не говорили, к тому же он все равно то и дело отрывался от меню – на малейшее шевеление в глубине зала. В итоге, когда официант вернулся за заказом, Голицын, так и не изобретя ничего оригинального, попросил стакан пива.
Его гость появился ровно в восемь. Подсознательно ожидая Эмму, Иван даже не сразу понял, что вошедший в бар человек направляется именно к нему. И только когда тот уверенно опустился на стул напротив, Голицын узнал нарда Шидда.
– А где Эмма? – машинально спросил Иван.
– И вы здравствуйте, Голицын, – спокойно кивнул в ответ альгерд. – С курсантом Маклеуд вы еще увидитесь.
– Когда? Сегодня?
– Нет, не сегодня. Она и так сильно рисковала, передавая вам мое письмо.
– Ваше письмо?!
– Совершенно верно. Мне было необходимо срочно встретиться с вами. Прийти в ваш номер я не могу, это было бы слишком… слишком заметным. Торчать полдня в ресторане, ожидая, когда вы соблаговолите спуститься откушать, не имею времени. Поэтому пришлось использовать в качестве курьера других курсантов. Я не мог знать, кому из них удастся встретиться с вами, поэтому подготовил шесть одинаковых писем. Сработал вариант с Маклеуд.
– Сработал вариант с Маклеуд… – медленно повторил Иван. Так что же, выходит, целуя его, Эмма думала только о том, как бы аккуратнее выполнить поручение Начальника Школы?! Тряхнув головой, Голицын поспешил отогнать эту мысль прочь. Нет! Все было не так! Ее глаза не лгали! А записка… Записка… – Итак, зачем вы хотели меня видеть, аш-марол? – сухо спросил он.
– Во-первых, для того, чтобы сообщить одну новость. Сегодня днем в одном из парков на окраине Гааги тяжело ранен полковник Боголюбов. Он помещен в реанимацию, его состояние критическое.
– Боголюбов?! – ахнул Голицын. – Сергей Владимирович?!
– Лично мне известен только один полковник ФСБ Боголюбов, – пожал плечами нард Шидд.
– Но как?.. Ведь еще в полдень я видел его в здании Трибунала! Он… – Иван запнулся. – Он назвал…
– Он назвал ваш индивидуальный пароль, – невозмутимо продолжил за него альгерд. – Тем самым нам удалось расстроить планы Ранолы. Но удалось лишь наполовину.
– Как это наполовину? – удивился Голицын. – Мои показания полностью обеляют Альгер!
– Ваши – да. Но не курсанта Соколова. Его Трибунал заслушал вскоре после вас, но Боголюбова в зале уже не было. Показания Соколова остались теми же, что были на предварительном допросе, то есть инспирированными психотехниками Ранолы. Чистая работа, я должен сказать – наш детектор лжи полностью подтвердил их правдивость.
Показания Глеба… Ну да, они же летели в Гаагу вместе. Значит, и в оборот их взяли обоих… День отлета из Москвы Иван по-прежнему помнил смутно, но отдельные фрагменты начинали понемногу всплывать в памяти… Кажется, там был как-то замешан…
– Кавторанг Гайдуков! – воскликнул Голицын. – Точнее, уже каперанг! Это он отдал нас в руки ранольцев!
– Я так и предполагал, – кивнул нард Шидд. – Но сейчас не это главное: кому положено, еще займутся этим вашим Гайдуковым – в надлежащее время и в надлежащем месте. Полковник Боголюбов, к моему глубокому сожалению, также теперь вне игры. Его дважды ударили ножом в область живота. Полиция подозревает местных наркоманов, но, судя по моим данным, прежде чем пустить в ход холодное оружие, полковника парализовали выстрелом из бластера. Затем, уже после ранения, ему был введен антидот… Так что Ранола, как видите, тоже не дремлет…
– Он будет жить? – тихо спросил Иван.
– Полагаю, что да. Но, как цинично это ни прозвучит, даже это сейчас не самое главное.
– А что же тогда главное?! – вскричал Иван.
– Главное – показания курсанта Соколова. Его суд засушивал сегодня последним. Соколов подтвердил свои предварительные показания – о коварстве Альгера и благородстве Ранолы – но у судей, естественно, сразу же возникла масса вопросов. Однако рабочий день Трибунала близился к концу, и допрос был отложен на завтрашнее утро. Соколов пока оставлен на свободе, но его охрана значительно усилена. Ни я, ни вы, ни какой иной известный суду человек попасть в его отель теперь не сможет. Надеяться на то, что кто-то из наших сумеет встретиться с ним в здании Трибунала и произнести в его присутствии пароль, также не приходится.